Темные небеса - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Столяров cтр.№ 25

– Что мы почувствовали при Контакте? Практически ничего! Не было никаких обмороков, никаких болевых ощущений. Может быть, легкое головокружение, которое быстро прошло. Все начисто отрицаем. Иначе нас просто отчислят отсюда, – сказала она, предугадывая решение Комитета. – А я этого не хочу. Прошу тебя: обещай, что будешь молчать.

Конечно, я ей такое обещание дал, правда, нисколько не сомневаясь, что наш обман будет выявлен при первом же ближайшем сеансе. Но к моему удивлению, когда начались короткие, чисто медицинские раунды, притирка, «психогенетическая селекция», как это у нас окрестили, никаких эксцессов не произошло. Голова у меня, разумеется, тут же вспыхнула, но сознание в этот раз я, как ни странно, не потерял, мозг по-прежнему слегка плавился, но не настолько, чтобы я не мог, оставаясь внешне спокойным, трезво и последовательно рассуждать. Со стороны, как и у Дафны, тревожных симптомов не наблюдалось. Так что мы благополучно прошли и «селекцию», длившуюся, между прочим, целых три дня, и затем – тщательное, из сотен всевозможных анализов, медицинское обследование у доктора Йонгера.

Доктор Йонгер, сыгравший в Контакте не последнюю роль, возник именно в эти дни. То есть он, конечно, и ранее существовал, но – отдельно от нас, экспертов, где-то далеко на задворках. Вряд ли кто-нибудь даже знал, как он выглядит: в память врезалось бы на всю жизнь. Внешность у него была на редкость запоминающаяся. Если взять обычную человеческую физиономию, стесать ее по бокам, а потом обтянуть тоненькой, клейкой, прозрачной пленкой так, чтобы она легла без морщин, то и получится наш гениальный врач, доктор Йонгер. Или попросту доктор Менгеле – такую кличку, по слухам, ему дал сам Лорд. При взгляде анфас его стиснутое с обеих сторон лицо похоже было на лезвие зазубренного топора. Особенно дико смотрелись на нем глаза – светлые, выпученные, как у рака, будто бы даже слегка выдвинутые на стебельках. Зрачки их непрерывно вращались, точно были не в силах остановиться на чем-то одном. А дополнялось это судорожным подергиванием острых плеч, и таким же подергиванием кончиков пальцев, как бы ощупывающих незримую плоть. Ну и голос – непрерывно срывающийся на фальцет, словно вели тупым ножом по стеклу. В общем, если считать что гениальность – своего рода безумие, то доктор Менгеле служил ярким примером, что оно так и есть. На все это можно было бы не обращать внимания, в конце концов список регалий у доктора был длиной в километр, видимо, врач он был действительно гениальный, если бы не его отношение к пациентам. Ничего особенного доктор Менгеле вроде бы и не делал, никаких этических норм в явном виде не нарушал, но я, например, во время бесчисленных и утомительных процедур, когда он, посверкивая глазами, с любопытством склонялся ко мне, чувствовал себя каким-то беспомощным насекомым, каким-то пойманным тараканом, жуком, пауком, которому можно оборвать лапки, усики, разрезать брюшко – исключительно для того, чтобы посмотреть, как оно будет дергаться на стекле.

Такие же ощущения были и у многих наших экспертов. Дафну от его холодных прикосновений просто трясло. Она говорила потом, что доктор Йонгер – это законченный медицинский маньяк. Знаешь, бывают такие, к которым лучше не попадать. Тем не менее данный этап мы с ней благополучно прошли. Наша группа из пяти человек оказалась единственной, которая полностью сохранила свой первоначальный состав. Другие понесли существенные потери, а две или три просто таки исчезли совсем. У нас были все основания гордиться собой. Хотя Чак наперекор общему мнению полагал, что в этом есть и серьезные минусы.

– Теперь нас будут рассматривать под микроскопом, – предрек он в один из ближайших после обследования вечеров. – Чем это мы, интересно, отличаемся от остальных?

– А разве мы отличаемся? – подняла брови Дафна.

– Полагаю, что – да.

И он скользнул проницательным взглядом сначала по ней, а затем точно так же – по мне. Казалось, Чак догадывается обо всем, что мы с Дафной пытаемся скрыть. Но одновременно мне показалось, что и самому Чаку тоже есть, что скрывать.

Причем не ему одному.

И как выяснилось несколько позже, я тут был совершенно прав.

11

Мне неизвестно, какие процессы происходили тогда во властных верхах – на совещаниях Совбеза ООН, на коллегиях руководства ДЕКОНа, куда включены были представители великих держав. Думаю, соответствующие документы и протоколы будут рассекречены этак лет через тридцать, когда это уже никого не будет интересовать. Тут даже Лавенков ничего толком не знал, не такой у него был статус, чтобы попасть в святая святых; при всем нюхе своем он был вынужден, как и мы, довольствоваться лишь слабеньким эхом, долетающим иногда с горних вершин. Все же кое-что понять было можно. Шла великая битва за шкуру медведя, которого (заметим в скобках) еще только предстояло убить. И результатом ее, политическим компромиссом, достигнутым не без взаимных потерь, явилась так называемая «Декларация о Контакте», утвержденная в срочном порядке Генеральной Ассамблеей ООН. Согласно ей все знания, которые могут быть получены от арконцев, все звездные технологии или даже просто намеки на них, отныне и навсегда считаются достоянием человечества: ни одна страна, ни одно юридическое или физическое лицо не имеет права использовать их без официального разрешения Объединенных Наций. Серьезный был документ. Видимо, страх, что кто-то оторвет себе больший, чем у других, кусок, в очередной раз сыграл позитивную роль. Группы экспертов потому и были сформированы из представителей разных стран, чтобы никакая из них не могла получить даже мизерного преимущества. Требования Гвинеи-Бисау, Украины, Соломоновых Островов и Литвы включить их граждан в состав экспертов ДЕКОНа были решительно отклонены.

Компромисс, впрочем, успокоил не всех. Юсеф, например, сразу сказал, что при всей внешней демократичности Декларации она дает очевидные преимущества западным странам. Ведь освоить звездные инновации смогут лишь те, кто имеет развитый технологический базис, то есть прежде всего – Европа и США. Они, несомненно, сделают колоссальный рывок вперед: разницу между ними и странами Третьего ^[6] мира последние уже никогда не смогут преодолеть. Неравенство, существующее сейчас, будет навеки закреплено. Мы вступим в эпоху, разделенную на рабов и господ.

– Ну и что ты тогда предлагаешь? – спросил Чак.

А Юсеф пожал плечами:

– Лучшее, что мы можем сделать сейчас, – это прервать Контакт. Мы к нему ни этически, ни психологически, ни технологически не готовы…

– Н-да… – подвел итог Чак.

Декларация тем не менее была принята, и ее проекция на реальность начала обретать структурные формы. Было установлено, что каждый раунд переговоров будет проводить отдельная группа экспертов и чередование групп будет происходить механически – по порядковым номерам. Еще одна группа экспертов будет присутствовать в качестве наблюдателей, но – нейтрально, не имея права вмешиваться в переговорный процесс. Базовым языком протоколов станет английский, но те эксперты, для которых речь Виллема прозвучит на родных языках, в случае смысловых расхождений обязаны будут вносить примечания в текст. Окончательную редакцию будет делать группа лингвистов, но вычитывать документ и опять-таки, если нужно, вносить примечания обязаны все эксперты.