Небесные создания - читать онлайн книгу. Автор: Лора Джейкобс cтр.№ 19

Он действительно был робким и сверхчувствительным. Это проявлялось в психосоматике: некоторые его жалобы на физическое здоровье, несомненно, имели эмоциональную природу. Когда он стал известен в России и на Западе – стал «знаменитым Чайковским» – он начал более ревностно оберегать свою частную жизнь. Литературный гигант Лев Толстой был его поклонником и другом, правда, недолго. Их объединяла тяга к философским исканиям и умение глубоко идентифицировать себя с героинями женского пола. Оба художника смелыми и тонкими мазками рисовали русскую культуру и природу. Но Чайковского тревожило беспокойство, незнакомое Толстому – его гомосексуальность.

Все его близкие знали об этом «секрете». По словам Александра Познанского, историка-ревизиониста и автора биографии Чайковского 1991 года ^[21], в России XIX века к гомосексуалам из высших кругов общество относилось терпимо, если те не бравировали своими сексуальными предпочтениями. Чайковский принадлежал как раз к таким кругам – его семья, мелкие дворяне, считалась относительно привилегированной. Из его переписки мы знаем, что Чайковский не видел в своей ориентации ничего плохого, его личная жизнь его совершенно устраивала, и он не хотел ничего менять. Его влекли молодые люди, едва достигшие совершеннолетия, их андрогинная красота, и болезненная дисциплина платонических отношений была ему хорошо знакома. Он питал особую трогательную любовь к мужским рукам.

И все же Чайковский не стал бросать вызов буржуазным нормам. Другие аристократы-гомосексуалы могли открыто попирать нормы, и у Чайковского было много таких друзей. Но он считал, что общество его осудит, на его творческую репутацию падет тень, а семью покроет позор – и это приводило его в ужас. Его предпочтения и образ жизни казались ему ахиллесовой пятой, которая делала его уязвимым для скандала. Желая раз и навсегда решить этот вопрос, он вступил в брак, который не назовешь иначе как катастрофой. В 1877 году, безо всякого периода ухаживаний и на условиях, что он будет ей скорее братом, чем супругом, Чайковский женился на студентке консерватории Антонине Милюковой. Ему казалось, что она понимала, что речь о браке без консуммации, но вскоре стало ясно, что она ждет от супруга физической близости. Пытаясь избежать одной ловушки, Чайковский угодил в другую. Три месяца продолжалась эта попытка наладить семейные отношения, после чего композитор порвал со своей ничего не подозревавшей женой, и у него случился нервный срыв. С тех пор они жили раздельно, и Милюкова висела на шее у Чайковского финансовым и эмоциональным бременем. Одного упоминания ее имени было достаточно, чтобы его охватила паника.

Но, что удивительно, примерно в то же самое время, в конце 1876 года, у Чайковского завязалась дружба по переписке с богатой вдовой Надеждой фон Мекк. Они переписывались долгие годы, и это действительно было похоже на платонический брак: отношения двух людей, которых объединяют общие идеалы в искусстве, музыке и жизни, но отношения бестелесные, существующие лишь на бумаге. Мекк была щедрой меценаткой, интуитивно угадывала все финансовые, а нередко и эмоциональные потребности Чайковского и служила для него источником дополнительного дохода на протяжении четырнадцати лет.

Эти «буря и натиск» в сексе и любви – брак Чайковского, к которому он сам себя принудил, его самообман, попытки убедить себя, что традиционный брак все решит, продолжающиеся влюбленности в мужчин, платонические отношения с Мекк – все это клубилось в его душе, когда он писал и готовил к постановке «Лебединое озеро»; все это подпитывало подводные течения и водовороты балета, о которых мы говорили ранее.

Неизвестно, откуда взялся сюжет этого балета; считается, что в нем надергано по ниточке из народных сказок и из оперы Рихарда Вагнера «Лоэнгрин», где тоже присутствует заколдованный лебедь. Вероятно, балет родился в воображении Чайковского: его племянники и племянницы вспоминают домашние спектакли – импровизированный балет, который они ставили с дядей, под названием «Озеро лебедей». Поэтому, полагаю, будет справедливо считать «Лебединое озеро», родившееся у Чайковского в гостиной, мифопеей.

В балете рассказывается история принца Зигфрида, который достигает совершеннолетия и должен жениться. Обуреваемый неведомой тоской (он сам не понимает ее источник), он отправляется охотиться на озеро и встречает принцессу лебедей Одетту, на которой лежит проклятье колдуна – барона фон Ротбарта. Она говорит, что разрушить проклятье может обещание жениться, данное ей невинным юношей, и Зигфрид отвечает, что станет этим юношей. На балу в честь его совершеннолетия, где все должно решиться, Зигфрид безразличен к увеселениям, пока не появляется Ротбарт с принцессой, одетой в черное и похожей на Одетту. Это Одиллия, злой двойник Одетты, созданный Ротбартом, который пытается завлечь принца в ловушку. Она хитростью выманивает у Зигфрида обещание жениться на ней – и этим подписывает Одетте смертный приговор. Надвигается шторм, лебединая тема Чайковского нарастает, рвется ввысь, желая освободиться от пут колдовства, а Зигфрид бежит на озеро. Вместе с Одеттой он бросается в смертельный водоворот, и грохочущий оркестр затихает. Волны арфовых арпеджио плещутся поверх серебристых скрипичных спиккато, и на ум приходят последние слова из другого произведения Вагнера, «Тристана и Изольды» 1865 года, заканчивающегося смертью от любви, liebestod:

Конфликты в «Лебедином озере» поразительно напоминают личные конфликты Чайковского: на примере этого балета можно рассказывать, как жизнь художника влияет на его искусство. Для Зигфрида Одетта – суженая, предназначенная ему провидением; Одиллия – роковая ошибка. Но если копнуть глубже, в невинной, чистой Одетте можно увидеть Мекк, в черной коварной Одиллии – Милюкову, а в одиноком принце – самого Чайковского, по глупости соблазненного злым двойником. А может быть, и заколдованный лебедь – это в какой-то мере сам композитор, который мечется между миром условностей и «сумеречной зоной», отделенный от остальных людей своей сексуальностью. Известно, что, будучи подростком и юношей, Чайковский любил изображать балерин и, по словам его брата Модеста, ради смеха «устраивал полноценные балетные спектакли, которым все аплодировали». А может, Одетта символизировала саму любовь, живущую в вечной тени своего похотливого двойника – Одиллии. (6)

На самом деле, искусство гораздо сложнее всех этих попыток провести параллели, и гораздо менее прямолинейно. В сравнении с прозрачной сильфидой, беззаботной дочерью воздуха, чувственная лебедь состоит из плоти и крови, а в ее покрытой перьями груди бьется тяжелое сердце. Пожалуй, вернее будет сказать, что в «Лебедином озере» объединились, как два крыла, страх и тоска по настоящей любви; объединились – и взлетели.

Кумиром Чайковского был Вольфганг Амадей Моцарт – в переписке с Мекк он признавался, что «боготворит» его. Чайковский сочинял переложения фортепианных пьес Моцарта для оркестра и вокала, так как считал, что те заслуживают более широкой известности. Именно Моцарт послужил вдохновением для первой музыкальной фразы его «Серенады для струнного оркестра» (той самой, которая стала музыкальной темой «Серенады» Баланчина). И в увертюре «Щелкунчика» тоже слышится что-то моцартовское. Через одиннадцать месяцев после премьеры «Щелкунчика» Чайковский умер от холеры в возрасте пятидесяти трех лет. Понимал ли он, что сделал для балета то же, что и Моцарт когда-то – для оперы?