Истребленные маршалы - читать онлайн книгу. Автор: Борис Соколов cтр.№ 100

Первоочередной задачей отец считал закрытие перевалов. Их сразу же перекрыли пограничные части и горно-стрелковая дивизия.

Все эти две недели, пока немцы не были остановлены и обстановка не стабилизировалась, отец находился там. И лишь когда убедился, что оборона надежна, уехал в Новороссийск.

Еще более тревожная ситуация сложилась на Южном фронте. Штаб фронта полностью утратил управление войсками и был деморализован. По согласованию со Ставкой и ГКО отец тут же освободил от должности командующего фронта Семена Буденного.

Я видел Буденного, находящегося, как мне показалось, в состоянии прострации. Когда отец приехал к нему, тот начал убеждать: «Незачем эти мандариновые рощи защищать, надо уходить!» Отец, хотя и знал, что, как военачальник, представлял собой маршал Буденный, был поражен. Командующий фронта не мог внятно объяснить, где какие части находятся, кто ими командует. Когда он докладывал отцу об обстановке, тот сразу понял, что больше говорить не о чем. Прервав разговор, отец начал вызывать к себе командиров всех рангов и выяснять, что же там происходит в действительности.

На моих глазах делали карту боевых действий, а маршал Буденный сидел в сторонке с отсутствующим взглядом. Мне показалось, что он вообще толком не понимает, о чем идет речь.

Командующими армий тогда же отец назначил двух молодых командиров. Оба, насколько я тогда понял, произвели на него хорошее впечатление своей компетентностью и решительностью. Речь — о Константине Николаевиче Леселидзе (командующем 46-й армии. — Б.С.) и о втором выдвиженце отца, Андрее Антоновиче Гречко (командующем 47-й армии, а в середине октября возглавившем под Новороссийском 18-ю армию, где начальником политотдела был будущий генеральный секретарь Л.И. Брежнев. — Б. С.)

В районе Новороссийска, а бои шли в самом городе, мы пробыли неделю. Отец использовал это время с максимальной отдачей. Помню один разговор, состоявшийся у него в штабе Южного фронта (вероятно, в действительности — Черноморской группы войск Закавказского фронта. — Б. С.) сразу же по приезде. Отец поинтересовался соотношением сил воюющих сторон. Тут и выяснилось, что бойцов вполне достаточно, но во втором эшелоне. Просочились, доложили, из первого. Что ж, на войне всякое бывает, но где же командиры? Словом, кое-кому досталось, но порядок навели».

В целом рассказ Серго Лаврентьевича не противоречит свидетельству Штеменко. То, что предшественники Берии, что называется, «проспали» перевалы, признает в своих мемуарах и Иван Владимирович Тюленев: «Анализируя сейчас причины захвата врагом этих важных перевалов, следует сказать, что в этом была немалая доля вины командования и штаба Закавказского фронта, опрометчиво решивших, что перевалы сами по себе недоступны для противника. Некоторые из нас считали главной задачей войск фронта оборону Черноморского побережья, где были развернуты основные силы 46-й армии. А она, в свою очередь, неправильно организовала оборону перевалов и попросту «проспала» их. Врага нужно было встретить на склонах гор, а не ждать, пока он поднимется». Сам Тюленев был хорошо знаком Берии, поскольку командовал Закавказским округом в 1938 году, сменив Егорова, как раз в то время, когда Лаврентий Павлович был первым секретарем компартии Грузии. Становится также понятным назначение Леселидзе — Берия при обороне Кавказа собирался опереться прежде всего на грузин, потому и подбирал кадры грузинских офицеров, которыми должен был командовать грузинский генерал. Тут было не только вполне понятное национальное чувство Лаврентия Павловича, но и трезвый расчет. Многолетний опыт работы в Закавказье убедил Берию, что относительно более лояльны Советской власти из местных народов именно грузины. Сталин делал соотечественникам определенные послабления — меньше забирал из Грузии производимой продукции, больше давал поставок из централизованных фондов. В результате уровень жизни здесь был повыше, чем в Азербайджане и Армении, не говоря уж о горских республиках Северного Кавказа. К тому же немало грузин гордилось, что их земляк стал главой бывшей Российской империи. Поэтому и дезертиров в грузинских частях было меньше, чем в армянских и азербайджанских. Как раз накануне командировки Берии на Кавказ, 20 августа, Сталин отдал директиву командованию Закавказского фронта, потребовав изъять из 61-й стрелковой дивизии и направить, как неблагонадежных, в запасные части 3767 армян, 2721 азербайджанца и 740 представителей «дагестанских народностей».

Что же касается обвинений, будто Берия с вредительскими намерениями не давал на фронт находившиеся в его ведении дивизии НКВД, то на процессе в декабре 53-го сам Лаврентий Павлович (или человек, на него похожий) так ответил на вопрос председательствующего маршала И.С. Конева: «Почему вы, имея в своем распоряжении более 120 тысяч человек войск НКВД, не дали их использовать для обороны Кавказа?» — «Я утверждаю, что недостатка в войсках там не было. Перевалы были закрыты. Я считаю, что мы провели большую работу по организации обороны Кавказа. Я раньше не говорил, почему я не давал войск НКВД для обороны Кавказа. Дело в том, что предполагалось выселение чеченцев и ингушей».

Что ж, здесь с резонами Берии нельзя не согласиться. Красная Армия и без НКВД имела на Кавказе войск с избытком, только вот войска все норовили, не ввязываясь в бои, поскорее отойти во второй эшелон. Дивизии же НКВД не были обучены боевым действиям на фронте против регулярной неприятельской армии. О планировавшейся же высылке северокавказских народностей Берия, конечно же, не мог ничего сказать командующему Закавказского фронта Тюленеву, поскольку эта операция готовилась в большой тайне. Да и без подготовки к депортации (отложенной в конце концов на 44-й год) войскам НКВД дел на Кавказе хватало. Приходилось бороться с партизанскими отрядами ингушей и чеченцев, а также других местных народов, не прекращавших свои вылазки все годы Советской власти и видевших в немцах своих освободителей не только от Сталина, но и от Российской империи. В программных документах Особой партии кавказских борцов, объединявшей 11 народов Кавказа, но действовавшей преимущественно в Чечено-Ингушетии, ставилась цель борьбы «с большевистским варварством и русским деспотизмом», выдвигался лозунг «Кавказ — кавказцам!» (что предусматривало выселение русских и евреев) и ставилась задача «обеспечить полную дезорганизацию тыла, остатков советской военщины на Кавказе, ускорение гибели большевизма на Кавказе и действовать во имя поражения России в войне с Германией», а впоследствии «создать на Кавказе свободную братскую Федеративную республику — государство братских народов Кавказа по мандату Германской империи». Еще в самом начале войны; 8 июля 1941 года, Берия санкционировал войсковую операцию «для ликвидации чеченских банд», укрывшихся в Хильдихароевском и Май-стинском ущельях Грузии, силами 6 полков внутренних войск, подкрепленных несколькими отрядами НКВД. Особенно усилилось повстанческое движение летом 42-го, с приближением к Главному Кавказскому хребту немецких войск. В дни пребывания Берии на Кавказе, в конце августа, чеченские отряды ликвидировали колхозы и советские органы в ряде селений горной Чечни и вступали в бой с расположенными в райцентрах войсковыми гарнизонами. В конце сентября — начале октября вспыхнуло крупное восстание в Веденском и Чеберлоевском районах, в подготовке которого участвовали немецкие парашютисты. Всего на территории Чечено-Ингушской республики действовало до 25 тысяч повстанцев. Кстати, боролся с повстанцами нарком внутренних дел Чечено-Ингушетии капитан госбезопасности С.И. Албогачиев, как кажется, тот самый, что безуспешно пытался выбить признание у М.С. Кедрова в августе 39-го. В сентябре 43-го Албогачиева заподозрили в связях с руководителем повстанцев и создателем Особой партии кавказских братьев Хасаном Исраило-вым (Терлоевым), между прочим, выпускником Коммунистического Университета трудящихся Востока, и отозвали в резерв. Албогачиев обратился к Сталину с письмом, где просил «использовать меня на самом остром участке, где работа была бы видна народному комиссару» (т. е. Берии). Письмо было направлено Лаврентию Павловичу со сталинской визой. Мы не знаем, как дальше был использован по службе Албогачиев и как отнесся он к последующей депортации своих земляков, но, похоже, его не репрессировали.