Воздух, которым ты дышишь - читать онлайн книгу. Автор: Франсиш Ди Понтиш Пиблз cтр.№ 58

– Ты ошиблась дверью, – сказала она, заметив меня.

– Нет. Тебя-то я и ищу.

– Наслышана про тебя. Сестра, я не из таких.

– Нашла сестру. – Я выхватила у нее пуховку.

Араси попыталась отобрать пуховку, и я подняла повыше руку. Араси сделала еще одну попытку. Я снова отдернула руку с пуховкой, а потом схватила Араси за локоть.

– Только тронь! Я закричу!

– Сиди тихо, и я ничего тебе не сломаю. – Я выкрутила ей запястье.

– Но мне уже на сцену пора. Я завершаю концерт.

– Не сегодня. – Я оттолкнула ее, повернула собачку хлипкого замка, схватила стул и подперла им ручку.

– Ты что делаешь?!

Я встала перед дверью:

– Дашь сольный концерт мне.

Араси кинулась на меня, метя крашеными ноготками в лицо. Элегантный головной убор, который Анаис сделала мне специально для концерта, смялся, булавки застряли у меня в волосах. Я ухватила Араси за руку, выкрутила за спину и нажимала, пока она не закричала, а потом дернула ее, притиснув к себе. Мы оказались лицом к зеркалу. Помада у Араси размазалась. На моем желтом шелковом платье пылала красная полоса.

– За мной придут мои музыканты, – проскулила Араси. – И распорядитель. Я закричу, что ты удерживаешь меня силой. Они выломают дверь.

– Лучше скажи, что тебе стало плохо, – посоветовала я. – Что ты не можешь выйти на сцену.

Араси снова начала изворачиваться и пинаться, но я держала ее, как Старый Эуклидиш держал раненых ослов в Риашу-Доси. Через минуту Араси устала, совсем как те ослы. Я взглянула на часы, висевшие в уборной. Граса и ребята вот-вот закончат песню.

В дверь постучали. Я чувствовала, как под моей рукой поднимается и опадает грудь Араси, и покрепче притиснула певицу к себе.

– Мадам Люцифер – мой друг, – прошептала я, глядя на отражение Араси в зеркале. – Слышала когда-нибудь про Коротышку Тони? Страшно подумать, что Мадам Люцифер сделает с твоей мордашкой, если ты сейчас хоть пикнешь.

Араси не отрываясь смотрела на меня в зеркало. В дверь продолжали стучать. Наконец Араси заговорила, совсем тихо. Послушно сказала, что очень плохо себя чувствует, пусть уходят. Стучать перестали. Араси сделала усилие, вывернула шею и посмотрела на меня.

– Я всем расскажу, что ты меня заставила. Кобелиха.

Кобелиха. Я часто слышала это презрительное словечко, но не в свой адрес.

– Заставила? – Я делано засмеялась. – А я всем расскажу, как мы тут резвились. И тебе было так сладко, что про все на свете забыла, даже про свое выступление. Как думаешь, понравится твоим поклонникам, что ты сучка-кобелиха?

Араси окончательно затихла, минуты в молчании тянулись как дни. Руки у меня уже сводило. Ноги дрожали. Но я держала Араси, пока не уверилась, что концерт закончился. Все это время я представляла себе Грасу и мальчиков – как они ждут появления конферансье, который объявит следующий номер, а его все нет, и тогда они переглядываются и начинают следующую песню – без колебаний, без терзаний.

Анаис смотрела их выступление из-за кулис. Позже она рассказала мне, как после первых неуверенных нот голос Грасы потек свободно. Она играла с браслетами, словно они музыкальный инструмент. Она пританцовывала рядом с Винисиусом. Модуляциями голоса она побуждала его сначала играть быстрее, потом медленнее. Винисиус ни разу не сбился с такта. Дополнительная струна, которую он приделал к своей семиструнке, добавляла звучанию глубины. Голос Софии Салвадор качался на низких звуках гитары, затем взмывал над ними. Но этот разрыв между низким и высоким звучанием был не болезненным диссонансом, а слаженным диалогом.

Даже официанты забыли разносить заказы. Молоденькие гардеробщицы столпились в темных углах зала. Чьи-то руки в толпе вдруг начали хлопать в такт музыке. Взгляд Грасы метнулся на шум. Она запела громче, затанцевала быстрее. К середине «Дворняги» весь зал словно дышал свободно и легко. Кое-кто из светских сеньор отстукивал ритм по столу. А их сеньоры покачивали головами и улыбались. Наверное, думали: Сколько смелости у этой птахи! А сколько очарования!

Песня смолкла. София Салвадор поклонилась. Зрители в восторге свистели и топали, даже мы с Араси в ее гримерке чувствовали, как подрагивает пол. Я отпустила Араси.

– Твоя взяла, – сказала она. – Все закончилось.

Аплодисменты стихли. Снова зазвучала музыка – мои друзья играли на бис. Я убрала стул, подпиравший дверную ручку, открыла дверь. Араси ошиблась: ничего не закончилось. Для нас все только начиналось.

Любой бразилец, включивший в тот вечер радио, чтобы послушать шоу «Майринка», слышал, как аплодировали Софии Салвадор. И теперь, кажется, весь Рио хотел увидеть ее вживую.

Мы стали официальными музыкантами «Урки». Послушать нас приезжал испанский посол, после концерта он поцеловал Софии Салвадор руку. Это фото напечатали все крупные газеты. Ролла платил нам достаточно, чтобы мы чувствовали себя богатыми, хотя богатыми мы не были. Мы расплатились с Мадам за наши роскошные наряды. Мальчики купили хорошие костюмы и стали получше питаться. Мы с Грасой сняли люкс с ванной на львиных лапах. На следующий после шоу день мы отправились в салон красоты и сбрили Грасе ее сожженные волосы. Пока голова обрастала заново, Граса носила шляпки, а потом разгуливала по Лапе этаким прекрасным эльфом.

Чем громче был наш успех, тем сильнее сужался наш мир. В кафе и бары ходить мы перестали, поскольку молодые музыканты там накидывались на нас с просьбами замолвить за них словечко или дать взаймы. Мы не могли появиться на пляже или в кабаре, без того чтобы за нами не увязалась толпа поклонников Софии Салвадор – обоего пола. Все модные девчонки в Рио красили губы алой «фирменной» помадой Софии Салвадор, пока София не сменила этот цвет на сиреневатый, потом коралловый, потом ядовито-розовый. Зато волосы у нее так и остались слепяще белого цвета. София Салвадор быстро отправила тюрбан в отставку – отчасти потому, что ее попросили об этом Буниту и Банан, отчасти из уважения к настоящим байянас, а отчасти потому, что Грасе невыносимо было думать о себе как о подражательнице. Ее платья теперь походили не на колокола, а на колонны, а разрезы открывали ноги все выше. Цвета она выбирала такие, какие встретишь скорее в джунглях, чем в театре: тропически-зеленый, голубой, как на крыльях бабочек, пурпурный. Она была хамелеоном – маленьким, ярким, постоянно меняющимся. Поклонницы и соперницы выбивались из сил, пытаясь не отстать от нее.

К 1940 году во дворике Тетушки Сиаты стало небезопасно. Самбистас соперничали за концерты, контракты со студиями и записи на радио. Хорошие песни превратились в ходовой товар, а Лапа оставалась Лапой и не видела ничего зазорного в том, чтобы подслушать чужую роду, запомнить чужие песни, кинуться на студию и еще до рассвета записать эти песни как свои собственные. Именно так другие музыканты крали наши самбы и в конце концов вытеснили нас с дворика Сиаты в комнатушки пансиона. В этих комнатах мы и написали наши самые известные песни: «Плачу о тебе», «Милый Морено», «Мой Негу», «Только пригуби»», «Завоюю тебя», «Болит мое сердце».