Император Крисп - читать онлайн книгу. Автор: Гарри Тертлдав cтр.№ 56

Диген яростно прошипел проклятие, а затем, к облегчению Криспа, заткнулся.

— Я потратил на тебя слишком много времени, — добавил император и обратился к Заиду:

— Испробуй все, что, по твоему мнению, может сработать. Призови на помощь любое число своих коллег. Так или иначе, но я добьюсь от него ответов прежде, чем темный бог заберет его к себе навсегда.

— Слушаюсь, ваше величество, — негромко и встревоженно ответил Заид. — Если благому богу станет угодно, моим товарищам из Чародейской коллегии повезет больше, и они сумеют пробиться сквозь защитные чары его фанатизма.

Сопровождаемый телохранителями, Крисп вышел из камеры и пошел по коридору подземной тюрьмы. Когда они поднимались по лестнице, один из халогаев спросил:

— Прости, твое величество, но я хочу спросить, правильно ли я понял слова синерясника? Неужели он упрекнул тебя в том, что ты не стал сдирать с него шкуру?

— Именно так, Фровин, — подтвердил Крисп.

В голубых глазах северянина отразилось сомнение:

— Что-то я не пойму, твое величество. Я не страшусь боли и мучений; такое недостойно мужчины. Но я и не бегу им навстречу, раскрыв объятия, как женщине.

— Я тоже, — сказал Крисп. — Впрочем, набожность в Видессе часто отмечена жертвенностью. Я же охотнее стану жить для благого бога, чем умру для него.

— Сказано разумным человеком! — воскликнул Фровин. Остальные халогаи что-то пробормотали, соглашаясь.

Когда Крисп вышел на улицу, уже забрезжил серый свет зимнего рассвета.

Попахивало дымом, но воздух в столице, где были десятки тысяч печей, каминов и жаровен, всегда отдавал дымком. Однако Крисп не увидел на посветлевшем небе большой черной завесы пожаров, и если фанасиоты собирались сжечь город, то их затея провалилась.

Когда император вернулся на площадь Паламы, Эврип все еще спал, а Катаколона он с удивлением застал за оживленным разговором с командиром пожарных Фокиодом.

— Если вы уверены, что все пожары в округе потушены, — говорил младший сын Криспа, — то почему бы вам не отдохнуть? Ни вам, ни городу не станет лучше, если вы настолько устанете, что не сможете откликнуться на следующий вызов.

— Верно, это добрый совет, ваше младшее величество, — согласился Фокиод и отдал честь. — Тогда мы подремлем прямо здесь, если не возражаете — и если отыщете нам несколько одеял.

— Барсим! — позвал Катаколон. Крисп одобрительно кивнул: Катаколон мог и не знать, где можно отыскать одеяла, зато знал человека, которому это известно. Сын заметил его:

— Здравствуй, отец. Я тут командую понемногу, как умею; Барсим сказал мне, что ты занят тем безумцем священником.

— Верно. Спасибо за помощь. Положение в городе в нашу пользу?

— Похоже, что так, — ответил Катаколон с непривычной для Криспа осторожностью в голосе.

— Вот и хорошо, — отозвался Крисп. — Теперь главное — сохранить его таким.

Незадолго до полудня в районах южнее Срединной улицы вновь вспыхнули беспорядки. К облегчению Криспа, посланные туда ночью войска остались ему верны. И, что еще приятнее, ветра почти не было, а это повышало шансы людей Фокиода справиться с пожарами, начатыми еретиками и бунтовщиками — их теперь следовало различать, потому что одни из них оправдывали свои действия, называя их набожностью, а другие попросту вышли на улицы грабить.

Когда посыльные доложили, что и эта вспышка насилия подавлена, Крисп, убежденный в том, что худшее уже позади, поднял по чаше вина с Эврипом и Катаколоном. Но тут прибыл новый посыльный, тюремщик из здания чиновной службы.

— Ну, что еще? — спросил Крисп.

— Дело касается заключенного священника Дигена, — ответил посыльный.

— Так что с ним? — тревожно сказал Крисп. Вид тюремщика ему не понравился. Неужели Диген сбежал?

— Ваше величество, он отказывается от еды, — объявил посыльный. Крисп приподнял брови — намек говорить яснее. — Ваше величество, он не захотел съесть свой паек и заявил, что намерен голодать до смерти.

* * *

Впервые с того возраста, когда он сумел перепрыгнуть через костер, не свалившись в него, Фостий не прыгнул через огонь в день Зимнего солнцеворота.

Теперь все накопившееся за год невезение так и останется при нем. Он давно уже не томился в своей похожей на монашескую келью комнатушке в Эчмиадзине; вот уже несколько недель ему разрешали выходить на улицу. Но нигде в городе в тот день не горели на перекрестках костры.

Темные улицы в праздничный день поразили его своей неестественностью даже когда он сопровождал Оливрию — и неизбежного Сиагрия — в один из городских храмов. Служба была приурочена к закату, который наступил рано не только потому, что это был самый короткий день в году, но и по той причине, что солнце опустилось не за привычный Фостию ровный горизонт, а за горы на западе.

Ночь рухнула на город, словно снежная лавина. Внутри храма, чьи мощные угловатые стены свидетельствовали о том, что их строили васпураканские строители, темнота казалась абсолютной; фанасиоты, в отличие от ортодоксов, не отмечали день Зимнего солнцеворота светом, а словно доказывали, что способны преодолеть страх перед темнотой. Ни единый факел и ни одна свеча не горели внутри храма.

Стоя во мраке, Фостий напрягал зрение, пытаясь увидеть хоть что-нибудь, но тщетно. С тем же успехом он мог считать, что у него снова завязаны глаза.

Бившая его дрожь не имела никакого отношения к холоду, наполнявшему храм наравне с темнотой.

Никогда еще угроза Скотоса не казалась ему столь реальной и близкой.

Отыскивая ободрение там, где его не смогло дать зрение, он отыскал ладонь Оливрии и крепко ее сжал. Она ответила таким же крепким пожатием, и Фостий задумался над тем, оказывает ли этот зловещий ритуал такое же действие на нее и остальных фанасиотов, какое оказал на него.

— Скоро кто-нибудь завопит от страха, — прошептал он, отчасти и для того, чтобы не стать этим «кем-нибудь». Его шепот, казалось, разнесся по всему храму, хотя он знал, что даже Оливрия едва его слышит.

— Да, — прошептала она в ответ. — Иногда такое случается. Помню, когда…

Он так и не узнал, что она вспомнила, потому что ее слова заглушил громкий вздох облегчения, вырвавшийся у всех собравшихся. По проходу к алтарю шел священник с горящей свечой в руке. Все взгляды обратились к светящейся точке, словно притянутые магнитом.

— Благословен будь Фос, владыка благой и премудрый, — произнес нараспев священник, и все присоединились к нему со рвением, которого Фостий никогда не знал прежде, — милостью твоей заступник наш, пекущийся во благовремении, да разрешится великое искушение жизни нам во благодать.

Прозвучавшие в ответ голоса прихожан отразились от возвышающегося над алтарем конического купола. Для Фостия молитва Фосу нередко становилась просто набором слов, которые полагалось быстро пробормотать, не задумываясь над их смыслом.