Моя армия. В поисках утраченной судьбы - читать онлайн книгу. Автор: Яков Гордин cтр.№ 4

Дальше начиналось главное — зарядка, основную часть которой составлял бег.

Я описывал его уже 18 декабря, будучи в совершенно ином состоянии, чем в первые недели.

«Зарядка—это бег километра на три по скверной, обледенелой проселочной дороге. Сие мероприятие проходит в весьма романтической обстановке—при свете звезд, среди блестящих глубоких снегов. Спуски, подъемы, лед. Бежим в шинелях, надетых на нижние рубашки. Сапоги скользят. Если бы бежал один, а не в строю, то, наверно, шлепнулся бы, однако бежишь. Падать нежелательно, об тебя споткнутся сзади бегущие, и получится свалка. Иногда выкидываешь такие дикие антраша в духе экзотических танцовщиц, и снова на ногах. Сначала эти бега меня не особенно вдохновляли, было трудновато, а теперь все в норме. Бежишь, на звезды любуешься. Здесь есть одна очень интересная звезда. Утренняя звезда, ночью ее нет. Обычно звезды синевато-белого, электрического цвета, а эта совершенно золотая, ясного светло-золотого цвета. Красиво».

Выражение «трудновато» не совсем соответствовало действительности. Первые недели этот утренний бег был сущим мучением. Это было не просто крайнее напряжение, но — перенапряжение сил, когда сердце, как говорится, выскакивало из груди, а дыхания с какого-то момента вообще не было... И, однако, постепенно все действительно приходило в норму. Организм приспосабливался. Правда, было одно обстоятельство, несколько облегчавшее это испытание. Время от времени звучала команда: «Взвод! Шагом марш!» И пару сотен метров мы шли шагом, восстанавливая дыхание. А затем снова: «Взвод! Бегом марш!»

9.1.1955. «Я, как всегда, процветаю. Здоров. Сегодня у нас был кросс на 1000 метров, проще говоря, на километр. Из четырех взводов (Состав роты.—Я. Г.) наш занял второе место. Бежали в шинелях, шапках. Для того чтобы получить ГТО 2-й (т.е. высшей) степени, нужно пробежать за 3 мин. 25 сек. Я, увы, на 2-3 секунды опоздал. Но надо учесть то, что 3.25—это норма для трусов, тапочек, маек. Для шинелей, сапог и ушанок уложиться в этот срок сложно. Когда я бегал на ту же дистанцию в школе, я бежал дольше и устал куда больше, несравненно больше. Пятикилометровые ежедневные утренние бега неплохо делают свое дело. Домой я вернусь неплохим бегуном. Так что о здоровье моем не тревожьтесь... Да, вот что. Та таинственная утренняя звезда, о которой я вам писал, — не кто иная, как Венера. Я, помню, часто любовался на нее в Михайловском. Ее можно было видеть из окна нашего дома. Того, где живет Гейченко. Она каждый вечер всходила над лесом. Там она вечерняя, а здесь утренняя звезда. Вернее—планета».

Бегу неслучайно придавалось такое значение. В письме от 9 января 1955 года: «Нам постоянно твердят, что в условиях атомной войны ноги будут играть весьма важную роль». Что это значит — нам не объясняли.

Нас настойчиво готовили к войне. Судя по всему, командование — сверху донизу — верило в ее неизбежность.

1.1.1955. «У нас проводят специальный курс противоатомной защиты. Армию готовят именно к атомной войне, это не то что красной, пунцовой нитью проходит через все занятия... На днях я был на собрании комсомольского актива полка. Собрание шло в общей сложности часа 4-5. Доклад делал гвардии полковник Хотемкин, командир нашей части, зачитал приказ Малиновского (Командующего округом.—Я. Г.), общий смысл которого заключался в следующей цитате: „Беспощадно бороться с послаблениями и упрощенчеством в практике боевой и политической подготовки войск, памятуя, что нам необходимо учиться воевать в сложных и трудных условиях с коварным, умным и сильным противником"».

Гвардии полковник Хотемкин был фигурой весьма примечательной. Высокий, массивный, с отличной выправкой, он служил в армии с 1918 года, то есть с Гражданской войны. Во время Великой Отечественной, как нам рассказывали офицеры, командовал дивизией. Не стал генералом и получил в мирное время хотя и особый, но все же — полк, потому что не имел никакого специального военного образования. Практиком, профессионалом он, судя по всему, был крепким.

У него была любимая идея — пехотинец не должен ходить пешком. Пехотинец должен бегать. Отсюда и многокилометровый утренний бег, судя по моим письмам, постепенно увеличенный до пяти километров. И вообще мы и в самом деле ходили мало. Мы бегали в клуб, в кино по воскресеньям, бегали в нашу «столовую» под открытым небом, бегали в сопки к месту тактических занятий. Еженедельный поход в баню в поселок порта Ванино походил скорее на марш- бросок: сто — бегом, сто — пешком.

О полковнике ходили легенды. Говорили, что он, несмотря на свой вес и возраст, крутит «солнце» на турнике и стреляет с одной руки из трехлинейки. Насколько это соответствовало действительности — не знаю, но существование этих легенд говорило о необычности фигуры комполка.

Чуть отвлекаясь, надо сказать, что наша баня — это особый сюжет. Дело не в том, что там было холодно, горячей воды не хватало, времени на мытье нам давали мало — мыться надо было так же стремительно, как и производить все остальные действия. Не это главное. К бане — одноэтажному кирпичному строению — примыкало необозримое пространство, обтянутое колючей проволокой, которая шла непосредственно от ее угла. Один вход, которым мы и пользовались, был вне проволоки, а второй — в глубине банного помещения, наглухо закрытый, выходил в огороженное пространство. За проволокой ходили какие-то серые, сутулые — по теперешнему зрительному воспоминанию — люди в ватниках. Я тогда совершенно не задумывался, кто это такие. И гораздо позже сообразил, что баня эта была лагерная, а люди в ватниках — заключенные. Просто полковую баню построить не успели и водили нас в эту.

И вообще знаменитый Ванинский порт — эти страшные для сотен тысяч зэков морские ворота в мрачный мир Колымы — никак не ассоциировался у меня с террором, в частности с судьбами двух моих дядей, старших братьев отца... И великую песню политзэков «Я помню тот Ванинский порт...» я услышал только на следующий год, далеко от этих мест, в южном Забайкалье. Ее вдруг запел уголовник по прозвищу Голубчик, когда мы ехали куда-то по монгольской степи на студебекере, мощном американском грузовике, наследстве ленд-лиза военных лет...

Кстати, свежевыстроенный тогда городок, в котором жили наши офицеры с семьями, — он примыкал к расположению части, — существует до сих пор и называется поселок Хотемкино. Об этом говорится в той же книге Сесёлкина.

Рассказ о докладе комполка я закончил фразой: «Беспощадно бороться с послаблениями. Это вывешивается

у нас повсюду. Разумеется, гайку теперь подвинтят круто.

Что ж—солдаты».

Мы не знали, что дело тут не в суровости маршала Малиновского. В это время министром обороны стал призванный Хрущевым на вершины власти Жуков. И он подтягивал армию.

Казалось бы, завинчивать гайку туже, чем она была завинчена в в/ч 01106, было некуда. Отдельный стрелковый полк жил идеально по уставу. Офицеры и сержанты обращались к рядовым только на «вы». Распорядок дня, о котором речь дальше, выполнялся неукоснительно. Сержант был царь и бог. Любой приказ должен был выполняться и выполнялся «беспрекословно, точно и в срок». Все, начиная от белизны подворотничка и до геометрического совершенства застеленной койки, от блеска пуговиц до блеска сапог, от четкости отдавания чести до умения строевым шагом подойти к помкомвзвода перед вечерней поверкой и доложить: «Товарищ сержант! Боевое и вещевое в порядке!» — все должно было соответствовать идеалу.