Моя армия. В поисках утраченной судьбы - читать онлайн книгу. Автор: Яков Гордин cтр.№ 35

Скажем, Толя Физер быстро завел натуральный роман с молодой, но явно бывалой женщиной. И даже размышлял — не жениться ли, не увезти ли ее к себе в Закарпатье? Осенью подходил срок его демобилизации. Не женился и не увез.

У моего друга Стася Луцкого, командира второго взвода, была совершенно другая история. В него влюбилась молоденькая, недавно окончившая десятилетку, очень милая девушка, дочь одного из леспромхозовских начальников. Не то чтобы она была так уж красива, но, безусловно, обаятельна, женственна и неглупа. Ей, конечно же, страстно хотелось выйти за Стася и уехать с ним в далекий таинственный Львов, а не коротать жизнь в захолустном Алзамае. Не знаю, насколько адекватно отвечал мой друг на ее чувство, но, несомненно, и он был увлечен. Во всяком случае, он запросил, как полагалось, разрешение командования на женитьбу. Я помню, как они с майором Мурзинцевым обсуждали этот вопрос. Спокойный и опытный замполит советовал Стасю не торопиться с решением.

Не помню, чем дело кончилось — увез Луцкий девушку во Львов или нет. Финал нашей с ним общей службы проходил в хаосе расформирования полка, и эта ситуация как-то выпала из поля моего зрения.

А девушка была трогательная. Стась как-то привел меня к ней в гости в Алзамае. Семья жила в просторном, вполне по-городскому обставленном бревенчатом доме. И Лидия первым делом продемонстрировала мне свой аттестат. Почти все пятерки, совсем немного четверок. Ей надо было показать другу своего жениха, что она не какая-нибудь провинциальная темная девица...

Очень хотелось бы верить, что все у них сладилось.

И почему я, будучи в семидесятых годах во Львове, не попытался отыскать Стася? Черт меня, дурака, знает. Позже я приведу стихи, которые он мне написал перед демобилизацией...

В любом случае присутствие девушек в нашей самодеятельности очень оживило обстановку.

Мы с Мурзинцевым составили композицию — песни, стихи. Я читал фрагменты из «Думы про Опанаса» Багрицкого, благо помнил ее наизусть.

Был при этом один забавный эпизод. После репетиции майор подошел ко мне и очень деликатно и несколько смущенно сказал: «Знаешь, вот там, где бандиты все говорят: „Убьем Когана! Убьем Когана!" — это, пожалуй, не стоит...» Ну, я не стал спорить, тем более что таких строк вообще не было.

Мы развлекали нашей композицией не только свой и соседний батальоны, но ездили в другие части, расположенные вдоль Транссибирской магистрали. Репетировали мы, разумеется, после рабочего дня и в выходные.

Что касается девушек, то была у меня забавная и невеселая история. Еще в нашем степном городке ходили слухи, что в Алзамае нас ждет встреча с удивительной красавицей, весьма популярной среди офицеров, племянницей комполка Мариной, заведующей вещевым складом.

Слух оправдался — Марина действительно была очень красива: темноволосая и светлоглазая, с удивительно нежным цветом лица. Ходила она в телогрейке, что ее не портило. Хотя, как выяснилось, она предпочитала другой наряд. В самодеятельности она не участвовала, и, встречаясь иногда в расположении батальона, мы даже не здоровались. В апреле меня наконец отпустили в отпуск. Каким-то образом она об этом узнала. Накануне моего отъезда подошла ко мне и робко спросила — не могу ли я привезти ей из Ленинграда свежий журнал мод? Я удивился, но пообещал. Казалось бы, сюжет был исчерпан. Но Марина стала рассказывать о себе, жаловаться на грубость окружающей жизни. Мы стояли у входа в штаб батальона, и проходящие мимо солдаты многозначительно ухмылялись. Про Марину ходило много разговоров, и я знал, что у нее роман с двухметровым разбитным старшиной. Зачем ей понадобилось налаживать со мной какие-то отношения, было мне непонятно.

Я привез ей самый дорогой и толстый из найденных мною модных журналов. Точно помню, что стоил он 25 рублей. Больше половины моей ефрейторской получки. Когда я — по возвращении — принес свой подарок к ней на склад, она была потрясена и взяла журнал с такой осторожностью, как будто он был хрустальный. И спросила, сколько она мне должна. Я ответил элегантно, но несколько легкомысленно: «Если ты хочешь быть со мной в дружеских отношениях, то никогда об этом не заговаривай!» Я не имел в виду ничего конкретного, но она поняла это по-своему, зарумянилась и взяла меня за руку. Мой опыт общения с женщинами и, соответственно, знание женской психологии были равны нулю, но что-то я все же сообразил. Это был случай, схожий с ситуацией Стася Луцкого. Вряд ли я казался ей таким уж обольстительным, тем более что она была года на два-три меня старше. Видел я ее старшину — красавец! Но роман со старшиной особых перспектив не имел, а я был из Ленинграда... А ей предстояло мотаться по воинским частям со своим дядей полковником... Что там было с ее семьей, я не помню, хотя она и рассказывала.

Я осторожно высвободил руку, еще что-то куртуазное сказал и ушел. Через несколько недель нас перебросили под Иркутск, а на новом месте дислокации полка я Марину почему- то больше не встречал.

Потом уже я представлял себе реакцию моей семьи, если бы я привез в наши три комнаты в коммуналке красавицу- жену из Сибири. Без профессии, без заработка, с неясным будущим — хорош муж...

Вернемся, однако, назад — к хронологии.

22.1.1956. «Привет, дорогие! Получил ваше письмо от 16.I. Пусть мои слова о „небезопасности работы" (Черт меня, дурака, дернул за карандаш!—Я. Г.) вас ничуть не тревожат. Я-то лес не валю. Бываю в лесу, когда бог на душу положит. Два-три раза в неделю. Остальное время хожу в Алзамай, поселок как-никак, люди живые. Или читаю. Мы взяли для роты в библиотеке соседней части 70 книг. Книги выбирал я. Часа два копался, но, разумеется, десяток книг подобрал специально для себя: Эренбурга, А. Толстого, Герцена, Нексе, Гюго. Днями сижу у печи и читаю. Сейчас „Падение Парижа" перечитываю. „Аэлиту" повторил с удовольствием. Правда, она не произвела на меня столь сильного впечатления, как в первый раз. В первый раз прочел повесть А. Толстого „Эмигранты". Прекрасно.

Приеду скоро, родные. Видите ли, я безусловно персона значительная, но, увы, я пока не командир батальона. Однако все впереди.

Страшно огорчило меня известие о разгроме библиотеки Дома книги. Сильно потрепали? Сколько еще читать надо, а в городе ни одной приличной библиотеки не осталось. Ницше наверняка изъяли. Кому мешают книги? Книги не для того ли предназначены, чтобы их читать? Это, кажется, вполне ясно. Когда Савонарола жег книги—это понятно, но теперь к чему?»

Можно только умилиться ефрейторской наивности. Странно, что библиотеку Гослита не почистили гораздо раньше. Как мне потом объяснили, инициатором этой акции был новый директор Учпедгиза, некто Бессонов, человек малограмотный и злобный. Очевидно, он забрел в библиотеку, которой пользовались все издательства Дома книги, и возмутился ее идейной порочностью.

Относительно того, что, мол, в городе не было больше приличных библиотек, я имел в виду — библиотек, мне доступных.

Приблизительно в это время у нас появился штатный командир батальона — гвардии майор Загоруев, рослый, суровый.