Модное восхождение - читать онлайн книгу. Автор: Билл Каннингем cтр.№ 38

Почти пятьдесят новых дизайнеров открыли свои салоны в скромных апартаментах на первых этажах прелестных георгианских домов. Ни одному из них не было еще и тридцати, и одежда, которую они шили, предназначалась для новой Англии. Навестив каждого из дизайнеров, я выяснил, что почти все были выходцами из одной альма-матер — Королевского колледжа искусств. Я поспешил взглянуть, что за школа выпускает такое количество талантливых людей. Королевский колледж искусств оказался бесплатным: сдав вступительный экзамен, вы получали королевскую стипендию, и вас ждали три счастливых, но напряженных года упорного труда. В колледже учились всего сорок пять человек на всех трех курсах. Благодаря этому преподаватели могли уделять внимание каждому студенту, в то время как американские модные колледжи с их «оптовым» обучением выпускали лишь бесчисленных клонов, которые только и умели, что копировать. Далее, педагоги Королевского колледжа не работали там пять дней в неделю. На должность педагогов приглашали ведущих дизайнеров, портных и модисток, активно работающих в индустрии, и те уделяли преподаванию всего один день в неделю. Таким образом, студенты из первых рук узнавали о реалиях модного мира. Осматривая восьмиэтажное суперсовременное здание колледжа, я чувствовал, что это самая правильная среда для обучения: здесь витал дух свободы. Хотя, отправляясь в самостоятельное плавание, молодые дизайнеры часто терпели крушение, было среди них на удивление много тех, кто удержался на плаву и начал отлично зарабатывать. Я наблюдал за некоторыми из них в течение двух лет и убедился, что они развиваются. Позднее их дизайн «вырос» до отлично скроенной повседневной одежды, которую с удовольствием носили обычные люди, не чувствуя себя белыми воронами.

Одной из интересных особенностей нового английского модного бума было большое число молодых женщин-дизайнеров. С 1930-х годов женщины в моде были редкостью. Но два самых успешных лондонских дизайнера новой волны как раз принадлежали к женскому полу. Ими восхищались, так как их одежда была удобной и они отлично понимали особенности женского тела. Именно это часто не давалось мужчинам, которые обычно шили одежду в Париже. Многим профессионалам тогда казалось, что знаковым дизайнером следующей модной эпохи должна стать женщина и, возможно, впервые — англичанка. Двум звездочкам английской моды — Мэри Куант и Джин Мьюр — в то время не исполнилось еще и тридцати. Мэри говорила, что женщинам ее поколения больше не нужно одеваться «женственно», они могут сорвать с себя все дурацкие тряпки и одеваться так, как им удобно. А как быть с тем, что оба пола начали выглядеть одинаково? Мэри считала, что это неважно, ведь сам человек знает, какого он пола, — зачем доказывать это с помощью одежды? Джин Мьюр верила, что одежда не должна выглядеть как наряд, куда важнее удобство. Хватит спотыкаться, наступая на слишком длинные юбки, хватит подчиняться диктату Парижа. Одежда Мьюр обтягивала фигуру, но не зажимала ее в тиски. Иконам женской красоты прошлых лет — большегрудым и белокурым — не осталось места в современном мире. И действительно, Англия стала главным конкурентом Парижа в борьбе за лидерство в модном дизайне. Пятнадцать лет тому назад корону чуть не отхватили итальянцы, но слишком увлеклись дурной практикой копирования. А у англичан были все шансы: ведь они изобрели свой стиль, благодаря Beatles распространившийся по миру подобно эпидемии. Целое поколение молодежи во всем мире теперь предпочитало одеваться в британском стиле.

После Англии те журналисты, у кого еще остались силы и чернила, мчались в Испанию. Именно в Испании крупные байеры делали свои самые большие заказы: испанцы шили очень красивую одежду, а стоила она копейки по сравнению с ценами, которые запрашивали в Париже. Ведущим испанским дизайнером тогда был Мануэль Пертегас из Барселоны. Его модели отличала та же изысканная элегантность, что и одежду из лучших парижских салонов.

Несколько дней на знакомство с лондонскими и испанскими модными домами — и нам пора было отправляться в Париж. Приехав туда, я сразу шел на знаменитый цветочный рынок, где покупал несколько охапок свежих цветов, чтобы хоть как-то украсить унылый дешевый гостиничный номер, где мне приходилось жить. Бюджет репортера очень мал, а цветы оживляли обстановку и вдохновляли меня писать о жизнерадостном Париже и тридцати пяти коллекциях, которые мне предстояло осветить за десять дней. Мой отель был настоящей дырой, но чего можно ожидать за пару долларов за ночь? По кровати ползали тараканы, которых мне приходилось постоянно стряхивать, а когда я принимался писать свои элегантные репортажи о мировой моде, чертовы тараканы выпрыгивали из печатной машинки. Я бы, конечно, переехал в гостиницу почище, но эта была очень удачно расположена — в самом сердце модного квартала. Выглянув в окно своего номера, я видел мастерскую Кастильо, а из туалета в коридоре — салон Pierre Cardin. Ванная в отеле была общая, и горничная вечно жаловалась, что я чаще других постояльцев принимаю ванну. Поэтому с меня брали двойную плату: по шестьдесят центов за ванну, ведь я наполнял ее выше пятнадцатисантиметровой глубины. Как-то вечером я прохлаждался в ванне, когда в комнату случайно заглянула горничная и увидела, что я наполнил ванну до краев. Она чуть не упала в обморок, увидев, сколько воды я потратил. При этом моя нагота ее не смутила ничуть.

Второе по срочности дело, которым мне пришлось заняться в Париже, — просмотреть кипы приглашений и рассортировать их по степени важности. Каждый день меня ждали на пяти показах и пяти вечеринках. График парижских показов раздражал даже бывалых журналистов. В отличие от итальянцев, которые организуют общий показ в большом бальном зале, куда усаживают всех, французские кутюрье устраивали свои показы в разных местах, причем время нередко совпадало с временем показа у конкурентов. В крошечных салонах никогда не открывали окна, даже двести человек в таком маленьком помещении сидели бы друг у друга на головах, но в Париже их было восемьсот. Репортеры из газет и журналов, с радио и телевидения ждали, когда же их пустят на премьерный показ. Что это была за кутерьма! Мне обычно присылали приглашения на второй или третий показ в лучшие дома. Но газетному репортеру очень важно попасть именно на премьеру и выпустить репортаж одновременно с конкурентами. Так что в первый день мне приходилось бегать по парижским улицам от одного кутюрье к другому и объяснять, почему я должен попасть на показ именно сегодня. Встречая жесткое сопротивление, я говорил, что моя газета просто не станет публиковать репортаж, если он поступит позже, чем репортажи конкурентов. Как правило, это срабатывало, и на показе я стоял, втиснутый в угол вместе с пятьюдесятью такими же несчастными, выбившими себе место таким же образом. Это был сущий ад, и неважно, какую газету ты представлял, пусть даже самую авторитетную. А вы бы видели продавщиц, выстроившихся на парадной лестнице в черных платьях, точь-в-точь хищные птицы: во всех модных домах они одинаковые и никого не пускают без приглашения. Настоящие церберы высокой моды, они получают истинное удовольствие, мучая нас, журналистов. Наверное, это их месть за непостоянство прессы — ведь сначала журналисты локтями пробивают себе дорогу на показы, а посмотрев коллекцию, часто выходят, задрав нос, и громким шепотом сообщают, что зря потратили время. Но если вас не пускали, проще было сразу удавиться от стыда — ведь конкуренты видели, кто был на показе, а кого не было. Я знал некоторых редакторов модных журналов, ходивших на все вечеринки и показы, лишь бы конкуренты потом не написали, что их не пригласили. Разумеется, американская пресса была озабочена этим не так сильно, как несчастные европейцы, — ведь за нашей спиной всегда стояли богатые байеры. Бог нам в помощь, если наши байеры перестанут покупать! А наблюдать за перепалками английской и немецкой прессы всегда было очень занимательно. Такое ощущение, что Вторая мировая все еще была в самом разгаре.