Как не умереть в одиночестве - читать онлайн книгу. Автор: Ричард Роупер cтр.№ 44

Эндрю с Пегги переглянулись. Берилл поняла невысказанную мысль.

– Полагаю, вас интересует, почему мы расстались?

– Прошу вас, не нужно считать, что вы обязаны нам все рассказывать, – предупредил Эндрю.

– Нет-нет, нормально.

Берилл собралась с духом, еще раз протерла очки.

– Все дело в моих отношениях с бывшим мужем. Мы поженились, когда нам было по двадцати одному году. Совсем еще дети, если подумать. И думаю, едва войдя в дом вечером после свадьбы и обменявшись целомудренными поцелуями в щечку, мы оба поняли, что не любим друг друга по-настоящему. Мы терпели друг друга годами, но в конце концов я не выдержала и решила покончить с этим. И вот тогда, не сходя с места, я дала себе обещание – она выразительно пристукнула по столу костяшками пальцев, – что если мне суждено встретить кого-то еще, с кем можно разделить жизнь, то я сделаю это только по любви и ни по какой другой причине. Я больше не собиралась выходить замуж только потому, что так принято, или просто из дружеских чувств. Я решила, что при первых признаках того, что наши чувства проходят и мы разлюбили друг друга, я сразу уйду.

– И так случилось с Аланом? – спросила Пегги.

Сделав еще глоток чая, Берилл аккуратно поставила чашку на блюдце.

– Поначалу мы очень любили друг друга, – сказала она и озорно посмотрела на Эндрю. – Здесь вам, быть может, захочется заткнуть уши, но первые несколько лет мы с ним почти не вылезали из постели. Такое бывает у тех, кто зарабатывает на жизнь своими руками. Очень умелыми руками, понимаете? Во всяком случае, даже без учета этой стороны отношений мы были очень счастливы. Даже несмотря на то, что его семья давным-давно махнула на него рукой, а моя так и не одобрила развода. Это не имело для нас значения. Мы чувствовали себя так, словно вдвоем – он и я – противостоим целому миру, понимаете? А потом, немного позже, Алан вдруг начал меняться. Сначала это не бросалось в глаза. Он говорил, что слишком устает на работе, временами ходил небритый или днями не снимал пижаму. Иногда я заставала его… – Она поперхнулась и принялась откашливаться.

Перегнувшись через столик, Пегги положила ладонь на руку Берилл.

– Все в порядке, – сказала она. – Не нужно… – Но Берилл покачала головой и похлопала Пегги по руке, показывая, что она в норме и может продолжать.

– Иногда я заставала его в гостиной. Скрестив ноги, он сидел на полу, спиной к дивану, и просто смотрел в сад через французские окна. Не читал. Не слушал радио. Просто сидел на полу.

Эндрю подумал о своей матери, сидящей в темноте комнаты. Инертной. Безвольной. Прячущейся от мира.

– Старый гордец, – продолжала Берилл. – Так и не признался мне, что с чем-то борется. А я не сумела найти нужных слов или подходящего случая, чтобы расспросить его обо всем этом. Потом у него разболелась спина. Психосоматическое это было или нет, но ему пришлось спать в другой комнате, потому что иначе он беспокоил бы меня, поднимаясь. По крайней мере, так он говорил. Как-то вечером мы пили чай, смотрели какую-то ерунду по телевизору, и ни с того ни с сего он повернулся ко мне и говорит: «Помнишь, ты сказала мне сразу после нашего знакомства о том, как поступила бы, если бы перестала любить человека, с которым живешь?» «Да», – ответила я. «Ты до сих пор так думаешь?» – спросил он. «Да, до сих пор». И я действительно так думала. Мне, конечно, нужно было сказать что-то ободряющее, просто я полагала, он знает, что я люблю его не меньше, чем всегда. Я спросила, в порядке ли он, но он просто поцеловал меня в макушку и пошел мыть посуду. Я обеспокоилась, но решила, что у него просто выдался трудный день. На следующее утро я, как обычно, ушла на работу, а когда вернулась домой, его не было. Осталась записка. До сих пор помню, как держала этот клочок бумаги и руки у меня тряслись как у сумасшедшей. Он написал, что знает: я больше его не люблю. Что не хочет мучить меня. Он просто исчез. Не оставил ни адреса, ни телефонного номера. Ничего. Конечно, я пыталась найти его. Но у него не было родных, с которыми можно было бы связаться, или друзей, о которых я бы знала. Я всерьез подумывала обратиться к этому… как его… частному сыщику, но меня преследовала мысль, что, может быть, он солгал и просто сбежал с какой-нибудь дурехой. Хотя, увидев это, – она взяла фотографию, – и услышав про уток… Ну, что сказать… – Берилл всхлипнула и прижала снимок к груди. – Наверное, мне следовало быть понастойчивей.

Удостоверившись, что Берилл в порядке, и пообещав вскоре связаться с ней, Эндрю с Пегги вышли из заведения, как двое зрителей из кинотеатра – щурясь от солнечного света, мысленно погрузившись в только что услышанную историю.

Остановившись на парковке, они проверили свои телефоны. На самом деле Эндрю просто пролистывал вверх-вниз полученные сообщения: предложения от поставщиков пиццы, у которых он никогда ее не заказывал, спам от разного рода мошенников, ерунду по работе. Овладевшая им после рассказа Берилл безысходная печаль не отпускала.

Пегги смотрела куда-то вдаль. Упавшая на щеку ресничка напоминала тончайшую трещинку на фарфоре. Где-то поблизости тишину прорезал автомобильный гудок; Эндрю наклонился и взял Пегги за руку. Она с удивлением взглянула на него.

– Давай прогуляемся, – предложил он.

Они вышли с парковки и, держась за руки, направились к центру города. Эндрю не планировал идти туда, но сейчас это воспринималось естественно, словно их влекла некая невидимая сила. Они шагали по главной улице, лавируя между родителями с колясками и группами туристов, которые то останавливались, словно у них сели батарейки, то двигались дальше, к замку Алник с его красно-желтыми, туго натянутыми ветром флагами Нортумберленда. Не обмолвившись ни словом, собирая на туфли свежескошенную траву, Эндрю и Пегги обогнули замок по прилегающим полям и прошли дальше вниз, мимо детей, перебрасывающихся потрепанным теннисным мячом, и пенсионеров, отдыхающих за столиками для пикников и наблюдающих за хмурыми, наползающими на солнце облаками. Спустившись по натоптанной тропинке, они достигли наконец реки и прямо у кромки воды обнаружили уединенную, поросшую мхом скамейку. Они слушали журчание реки и смотрели, как, стараясь устоять, борется с течением камыш. Пегги сидела выпрямившись, положив ногу на ногу и накрыв колено ладонями. В отличие от стремительной реки оба почти не шевелились – как фигурки, которые Эндрю расставлял вдоль железнодорожного полотна на полу гостиной. Но даже в этом спокойствии присутствовало движение. Каждые несколько секунд нога у Пегги едва заметно вздрагивала, как метроном. Эндрю знал, что причина не напряжение или нервы, а биение сердца. И в какой-то момент его осенило: пока в человеке живет это биение, сохраняется и возможность любить. Сердце стучало быстрей и быстрей, словно энергия реки гнала кровь по жилам, понуждая к действию. Рядом пошевелилась Пегги.

– Итак, – произнесла она с едва заметной дрожью в голосе. – Блиц-опрос. Какие предпочитаешь булочки – с джемом или с кремом?

Эндрю обдумал ее слова.

– Не уверен, что это действительно имеет значение. – В сравнении с великим замыслом бытия. Он наклонился, взял лицо Пегги в свои ладони и поцеловал.