Хотя соль, пригодная к употреблению человеком, содержится в любом объеме морской воды, выпаривание соли кипячением неэффективно; на это нужно много дров, а соли получается мало. На морском побережье около Рима соляной раствор выпаривали на солнце в плоских свинцовых чанах. Венеция освоила дешевый и надежный способ добычи соли из морской воды, который распространился по всему Средиземноморью, от Леванта до Крыма. Он состоял в кристаллизации соли на морских «каскадных» фермах. В Венецианской лагуне эти фермы были созданы раньше самой Венеции; они документированы до 1000 года нашей эры. Мелкую бухту много раз перегораживают, создавая череду бассейнов, разделенных плотинами и соединенных шлюзами. Ветряная мельница подает воду на верхний бассейн; она выпаривается на солнце, через несколько дней концентрированный раствор спускают уровнем ниже, она снова выпаривается, и потом соль собирают в нижнем бассейне. Ее еще надо перемолоть и просеять – и товар готов. Интересно, что такой способ добычи соли не прижился в Азии, например в Китае. Морские фермы очень уязвимы, их может разрушить шторм или наводнение. Для каскадной добычи соли нужны хорошо изолированные бухты, которые к тому же не связаны с устьем рек, там вода пресная. На свете не так много лагун, подобных Венецианской.
В XIII веке Венеция установила монополию соляной торговли; изобретая свой вариант меркантилизма, Республика разрешала торговать солью только через свои склады. Соляная монополия стала ее экономической основой. Упакованную в мешки, соль вывозили с каскадных ферм в деревни «твердой земли» вокруг Венеции, в Болонью и даже Тоскану. Вывозя соль по морю, ею торговали по всей Адриатике. Но город рос и соли стало не хватать; зато Республика обрела торговый флот и коммерческие навыки. Теперь соль привозили как балласт в пустых трюмах корабли со средиземноморских островов, где тоже были каскадные фермы. Ввоз соли в Венецию, ее складирование и вывоз стали важнейшим занятием государства. Подобно Навигационным актам, которые в будущем примет Англия, соляная монополия не национализировала соль, но подвергала ее транспорт и торговлю регуляции со стороны государства. Торговля солью между колониями и зависимыми территориями была запрещена, как и прямые продажи соли из колоний во внешний мир. Вся морская торговля солью должна была вестись через Венецию и только венецианскими кораблями. Таким образом, флот получал доходы, а Республика – налоги и пошлины, которые было легко собирать дома. Солеварни, которые напрямую вывозили свою соль потребителю, разрушались военной силой. Целый район Венеции, Пунта Делла Догана, был отведен под соляные склады; считают, что там единовременно хранилось больше 30 000 тонн соли.
Соляная администрация Венецианской республики была чем-то вроде суперминистерства – сложным и влиятельным бюрократическим учреждением, состоявшим из трех уровней – Collegio, Ufficio и Camera. Соляная коллегия принимала стратегические решения и подчинялась Совету Десяти; Соляная контора распоряжалась контролем над монопольной торговлей, субсидиями и налогами; Соляная камера была банком, который выдавал торговые векселя и долговые расписки, обеспеченные будущей солью. Пользуясь своими доходами, Соляная администрация отвечала за состояние каналов и многих дворцов Республики. Веками соляная торговля давала большую часть доходов Республики; монополия на торговлю солью держалась вплоть до военных поражений 1509 года. Соль, привезенная из Средиземного моря, была дешевле местной, произведенной в лагуне; местное производство постепенно сворачивалось, не выдерживая ценовой конкуренции. Вероятно, это первый пример того, как государственная политика сталкивала колониальную торговлю с местным производством, подавляя отечественного предпринимателя ради схем дальней торговли.
Венецианский способ соледобычи в морских каскадах не очень трудоемок, но требует редкого сочетания природных условий; даже в Южной Европе этот процесс оказывался сезонным, а на севере был невозможен. К тому же соляные фермы подвержены заиливанию, так что закон убывающих прибылей действовал и на них. Все же венецианские фермы воспроизводили на многих широтах, от Бретани до Новой Англии. В Альпах добывали каменную соль, роя шахты и штреки. Начиная с XVII века каменную соль добывали в Англии, в знаменитых Чеширских шахтах. Дело кончилось тем, что целые районы Чешира стали оседать, заболачиваться и исчезать, как улыбка Чеширского кота. На Ближнем Востоке и в Персии соль добывали из естественных солончаков, остатков древнего моря. Относительно дешевая в производстве, соль – тяжелый товар, который по суше было выгодно перевозить только на небольшие расстояния. Поэтому в больших сухопутных странах, таких как Франция или Россия, соляные рынки до появления железных дорог оставались местными, как рынки зерна, дров, строительных материалов. Цены на соль в разных частях страны могли отличаться очень сильно. В одном департаменте Франции в XVIII веке цена соли могла быть в двадцать раз выше, чем в другом.
Кардинал Ришелье говорил, что соляной налог так же важен для Франции, как серебряные шахты для Испании. В Бретани, где соль добывалась каскадными фермами, она была дешевой; но ее не было во внутренних департаментах, и там соль стоила дороже. Транспорт соли по дорогам и рекам Франции был так велик, что соляной налог, или габель, стал главным источником казны. Сначала разница цен определялась природными условиями. Потом государство разделило собственную территорию на шесть регионов, установив в них разную габель. Началась массовая контрабанда, и короне пришлось контролировать внутренние границы между регионами. То была грустная история: собирая деньги на централизацию, государственный аппарат способствовал еще большему раздроблению страны. Сбор налогов отдавался на откуп налоговым фермам. На Луаре, где проходила граница между Бретанью и бессольной провинцией Анжу, стояли тысячи солдат, которые обыскивали всех, кто пересекал реку. Эти «габельщики» славились своей грубостью; они и не могли иначе – женщины проносили куски соли под юбками. Габель была самым ненавистным из многих поборов; одним из лозунгов Французской революции была отмена соляного налога. Но он был восстановлен Наполеоном и в разных формах держался до средины XX века. В 1930 году связь между солью и революцией вновь стала актуальной в Британской Индии: тогда Махатма Ганди предпринял свой знаменитый Соляной марш, протестуя против британской монополии на соляную торговлю. Пройдя 240 миль пешком, Ганди собрал крупинки соли на каскадной ферме; этим он нарушил британский закон. Соляная монополия была отменена первым правительством независимой Индии, но вскоре восстановлена: национальные государства не меньше нуждаются в деньгах, чем империи.
Сахар
Добыча сахара более трудоемка, чем добыча соли, и он всегда был более дорог на единицу веса. Сахарный тростник растет только в тропиках и требователен к солнцу, воде и почве. Эффективность фотосинтеза этого высокого, сильного растения очень высока; при благоприятных условиях оно дает большую биомассу – 20 килограммов на квадратный метр. Но тростник не терпит заморозков и постоянно нуждается в воде, которую надо подводить сложными системами ирригации. И он быстро истощает даже самые богатые почвы.
Сахарный тростник надо вовремя посадить. Он растет год или больше и в тропиках вырастает в два человеческих роста. Потом его надо вовремя, до цветения, срезать, потому что, если он перезреет, сок потеряет часть сахара. Срезанный тростник надо сразу переработать, иначе сок загниет. Этот процесс первичной переработки соединяет сложные операции, аграрные и индустриальные. Стебли рубили мачете или размалывали на мельницах; сок вываривали в котлах, причем топливом служили стебли того же тростника, высушенные на солнце. Сахар кристаллизовался, и кристаллы отделяли от патоки. Потом сахар очищали и паковали, а патоку использовали для перегонки в ром. Все это очень трудоемко, но операции многократно повторялись, не требовали импровизации и потому были доступны рабам, а потом и машинам. В отношении трудоемких видов сырья – кофе, сахара, хлопка – свободный труд не выдерживал конкуренции с рабским. В отношении сахара критически важным был еще и размер плантации: быстрая обработка тростника требовала много рабочих рук, и небольшие фермы не справлялись с конкуренцией.