Людвиг Витгенштейн. Долг гения - читать онлайн книгу. Автор: Рэй Монк cтр.№ 170

Страница

Однако случайно он обнаружил в деревенском магазине свой любимый детектив, «Рандеву со страхом» Норберта Дэвиса. Он читал его в свой последний год в Кембридже и так проникся, что давал его почитать и Муру, и Смитису (а потом и Бену Ричардсу). Увидев роман снова, Витгенштейн не мог устоять от соблазна купить и перечитать его, и после этого еще больше его полюбил: «Как ты знаешь, — писал он Малкольму, — я прочел сотни историй, которые меня развлекли и мне понравились, но, думаю, я прочел только две вещи, которые я мог бы назвать хорошими, и книга Дэвиса — одна из них» ^[1275]. Он попросил Малкольма попытаться узнать о Дэвисе побольше:

К сожалению, Малкольм сообщает: «Насколько я помню, я не смог ничего узнать об этом авторе» ^[1277]. Очень жаль, потому что в 1948 году Норберт Дэвис действительно нуждался в поддержке. Вместе с Дэшиллом Хэмметом и другими писателями из Black Mask он был одним из пионеров американского «крутого» детектива. В начале 1930-х годов он отказался от юридической карьеры, чтобы писать детективы, а потом десять лет наслаждался славой успешного автора. К концу 1940-х для него настали трудные времена. Почти одновременно с письмом Витгенштейна Малкольму Дэвис написал Рэймонду Чандлеру ^[1278], что четырнадцать из его последних пятнадцати рассказов не взяли в печать, и попросил одолжить ему 200 долларов. Он умер в нищете на следующий год, не зная о редкостном (возможно, единственном) признании — что он написал книгу, которая настолько понравилась Витгенштейну, что тот захотел написать письмо благодарности ее автору.

Благодарность Витгенштейна, несомненно, отчасти происходила из дефицита детективных романов в Коннемаре. Но почему он ставил «Рандеву со страхом» превыше всех остальных детективов, которые прочел (и которых было великое множество)?

Ответ, вероятно, — в юморе романа, который действительно является его самой впечатляющей чертой. Сыщик Доан отличается от таких фигур, как Сэм Спейд и Филип Марлоу, своей довольно комичной, неказистой внешностью: он жирный коротышка, за которым всюду следует огромный, хорошо обученный датский дог по имени Карстерс. Изюминка стиля Дэвиса, которая особенно впечатляла Рэймонда Чандлера, в том, с какой обыденностью автор убивает своих героев, и это особенно очевидно в «Рандеву со страхом». Например, после сцены, описывающей туристов в отеле «Ацтека» в Южной Америке, Дэвис представляет Гарсиа:

Когда Доан застрелил Батиста Бонофайла, другого «негодяя», романтичная, но наивная героиня Джейн спрашивает с тревогой: «Он ранен?» «Нисколько, — говорит Доан, — он просто мертв» ^[1280].

«Юмор — не настроение, а мировоззрение, — писал Витгенштейн, когда жил в Росро. — И потому, если верно, что в нацистской Германии юмор был истреблен, это не означает, что у людей там не бывало хорошего настроения или что-нибудь в этом роде, но свидетельствует о чем-то более глубоком и важном» ^[1281]. Чтобы понять, что такое это «что-то», поучительно было бы взглянуть на юмор как на что-то странное и необъяснимое:

Понимание юмора, как и понимание музыки, представляет собой аналогию к витгенштейновской концепции философского понимания. Для понимания требуется не обнаружить факты, не сделать логически корректные выводы из принятых предпосылок — и уж тем более не конструировать теории, — а скорее иметь правильный угол зрения (чтобы «увидеть» шутку, услышать экспрессию музыки или найти выход из философского тумана). Но как объяснить или научить тому, что имеется в виду под «правильным углом зрения»?

Как же тогда объяснить кому-нибудь, что такое «понимать музыку»? Отсылая к образам, двигательным ощущениям и т. д., которые переживает понимающий? Скорее уж, указывая на выразительные движения понимающего. Но ведь вопрос и в том, какова в данном случае функция понимания. И что означает понимать, что такое понимать музыку? Ведь иной заявит: понимать — это значит понимать самое музыку. А тогда встал бы вопрос: «Ну а можно ли научить кого-нибудь понимать музыку?» Ибо лишь такой род обучения следовало бы назвать объяснением музыки.

Понимание музыки находит определенное выражение как в процессе ее слушания и исполнения, так и в другое время. Иногда таким выражением служат жесты, иногда же только то, как человек исполняет или напевает данный фрагмент; понимание может выражаться и в предлагаемых им время от времени сравнениях и образах, как бы иллюстрирующих музыку. Человек, понимающий музыку, будет по-иному слушать ее (скажем, с другим выражением лица), говорить о ней иначе, чем тот, кто ее не понимает. И его понимание той или иной темы будет обнаруживаться не только в явлениях, сопровождающих слушание или исполнение данной вещи, но в понимании музыки вообще.

Понимание музыки — одно из проявлений человеческой жизни. Как бы я описал его кому-то? Ну, прежде всего, следовало бы описать музыку. Затем можно рассказать, как к ней относятся люди. Но довольно ли этого или же предполагается также, чтобы мы научили его самого понимать музыку? Ведь прививая человеку понимание [музыки], ему преподают, что значит понимание в ином смысле, чем это делают лишь объясняя [музыку]. Да и приобщение к поэзии или живописи может включаться в объяснение того, что собой представляет понимание музыки ^[1283].

Страница