Людвиг Витгенштейн. Долг гения - читать онлайн книгу. Автор: Рэй Монк cтр.№ 108

Среди слушателей этих лекций — двадцатилетний студент-математик, третьекурсник Тринити, который скоро станет самым важным человеком в жизни Витгенштейна — его постоянным компаньоном, доверенным лицом и даже ценнейшим помощником в философской работе.

Фрэнсис Скиннер приехал в Кембридж в 1930 году, окончив лондонскую школу Святого Павла, и считался одним из самых многообещающих математиков его возраста. Ко второму году в Кембридже, однако, математика для него отошла на второе место после Витгенштейна. Он полностью и без малейшего намека на критичность посвятил себя Витгенштейну, вплоть до одержимости. Что привлекало в нем Витгенштейна, мы можем только догадываться. Все, кто его знал, запомнили Скиннера скромным, непритязательным, симпатичным и невероятно кротким. Но для Витгенштейна он определенно был притягателен. Как в случае с Пинсентом и Маргаритой, простое присутствие Скиннера, казалось, погружает его в состояние умиротворения, необходимое для работы. В 1932 году Витгенштейн оставил запись о работе, которую тогда пытался закончить, и в ней намекнул, что Скиннер в этой работе сыграл ту же роль, что и Пинсент в «Трактате»:

Письма Скиннера Витгенштейн сохранил: после его смерти они были найдены среди его вещей, и по этим письмам мы можем частично восстановить, как развивались их отношения. (Письма Витгенштейна Скиннеру были возвращены автору после смерти адресата и, по всей видимости, сожжены.) Первое сохранившееся письмо датировано 26 декабря 1932 года, и в нем Скиннер благодарит Витгенштейна за елку, которую тот прислал на Рождество. Через два дня Скиннер пишет: «Я рад был прочесть, что вы думаете обо мне. Я много думаю о вас» ^[818].

Но только после пасхальных каникул 1933 года они стали друг для друга «Фрэнсисом» и «Людвигом», и манера Скиннера дает понять, что он пишет — пусть нервно и застенчиво — к возлюбленному. 25 марта, во время отдыха в Гернси, он написал:

Надо полагать, Витгенштейна покорила детская простота — можно даже сказать бесхитростность, — открывшаяся в этом письме. Письма Скиннера определенно не выказывают «умствования», которое Витгенштейн так не любил во многих студентах и преподавателях Кембриджа. Он не был из тех, кто восклицает: «О, в самом деле?» В его письмах нет ни следа эгоизма. Преданности Витгенштейну (которую он сохранил в течение всей своей трагически короткой жизни) Скиннер почти полностью подчинил собственные желания. Все остальное было второстепенным. Его сестра вспоминает, что когда они с матерью приехали в Тринити к Фрэнсису, то он выбежал им навстречу по лестнице и зашипел: «Я занят. У меня доктор Витгенштейн. Мы работаем. Приходите попозже» ^[820].

Скиннер — самый замечательный пример детской невинности и первоклассных мозгов, тех самых черт, которые, по словам Фани Паскаль, так ценил в учениках Витгенштейн. Он был из семьи, одержимой академическими достижениями. Его отец был физиком в Политехническом в Челси, а двух старших сестер отправили в Кембридж чуть раньше, первая изучала античность, вторая — математику. Ожидалось — на самом деле, казалось неизбежным, — что Фрэнсис выберет академическую карьеру. Если бы не вмешательство Витгенштейна, так бы и произошло.

Скиннер настолько увлекся Витгенштейном в последний год учебы, что когда летом 1933 года он окончил математический факультет с отличием и его наградили стипендией для аспирантов, то в семье подумали, что все это сделано, чтобы он мог и дальше работать с Витгенштейном. В действительности Тринити-колледж присудил награду, с тем чтобы Скиннер продолжил заниматься математическими исследованиями.

Фрэнсису стало тяжело переносить длинные летние каникулы, которые Витгенштейн проводил вдали от Кембриджа. В конце лета он написал: «Я чувствую, что я так далеко от тебя, и страстно желал бы быть снова рядом с тобой» ^[821]. Он послал Витгенштейну серию открыток с пейзажами своего родного города Летчуорта в Хартфордшире. На них он делал пометки, якобы чтобы рассказать о городе, но они отражают скорее настроение самого Скиннера: когда Витгенштейн находится в сотнях миль от него, Летчуорт — последнее место на земле, где он хотел бы быть.

На открытке с изображением Говард-Корнер он рассказал, что «город-сад» Летчуорт основан сэром Эбенизером Говардом, который намеревался дать каждому возможность жить на природе. «Результат, — писал он, — невероятно депрессивный и жуткий (для меня, по крайней мере)». На открытке с Бродвеем: «Это дорога в город и на станцию. Здесь ряд домов по одной стороне. Они всегда заставляют меня чувствовать себя несчастным». На фотографии фабрики «Спирелла»: «Это самая большая фабрика в Летчуорте… сад выглядит невозможно скучным и вечно безжизненным». На последних двух открытках изображена Лейз-авеню — «очень унылая и депрессивная улица. Все люди неприятно одеты и у них такие злые лица», и Ист-Чип — «абсурдное название. На этих улицах я чувствую, что меня окружают сплетни».

Отношения с Витгенштейном стали для него как бы побегом из его «мертвенного» и «унылого» существования, и в конце концов (во многом к ужасу членов его семьи) способом перестать соответствовать их ожиданиям. Теперь он столкнулся с другими ожиданиями, которым он рьяно стремился следовать. Три года аспирантуры он прилежно работал с Витгенштейном над подготовкой рукописи к публикации, и когда пришло время, он отказался от академической карьеры ради работы, которую Витгенштейн считал для него более подходящей.