Скрипач - читать онлайн книгу. Автор: Инна Жарчинская cтр.№ 16

Я постаралась изгнать эту идею из своей головы, но так уж я устроена, что если втемяшится мне какая-нибудь дурь в башку, то уже не отстанет. И напрасно я обещала маме, что не стану лезть на рожон. Но затея эта казалась мне настолько безобидной и совершенно безопасной, что совесть меня на этот счет не мучила совершенно. Ну схожу, ну посмотрю, что и как, а потом вернусь спокойно домой. Зато погашу костер своего любопытства. Нет, не зря Раиса назвала их сатанистами, не зря! Есть во всем этом что-то зловещее.

Зимой темнеет рано. Не успеешь оглянуться, а день уже проскочил мимо, как угорелый заяц. Ну, этот выходной у меня хоть интересно прошел. Даже очень интересно. Я сразу же вспомнила наш с Ником поцелуй на брудершафт, и в груди сладко заныло. Невольно взгляд мой скользнул по часам. Так, скоро он вернется домой. Сразу же захотелось вновь увидеть его, но, чтобы погасить в себе это желание, пришлось нырнуть в ванну и киснуть там около часа. Натирая жесткой мочалкой кожу докрасна, я старалась специально причинить себе боль, чтобы отвлечься от тех сладких грез, которые рисовало мое треклятое воображение. Потом, втирая в кожу соль для тела, пахнущую лавандой, я смогла немного успокоиться.

После купания меня вновь, как магнитом, потянуло к окну. И сразу же мое внимание привлекла одинокая высокая фигура, медленно бредущая по двору. В темноте невозможно было рассмотреть лица, но я точно знала, что это он! Что-то такое было во всем этом безысходное, что я даже всхлипнула. Он шел ссутулившись, такой одинокий и неприкаянный, что даже наши местные бомжи на его фоне казались бы благополучными буржуа.

Ветер трепал полы его пальто и волосы. Он прижимал к груди свою скрипку — единственную настоящую любовь в его жизни. А следом за ним шел здоровенный черный пес. Никогда раньше я эту псину у нас во дворе не видела. Не эта ли собака выла накануне смерти Жадновой?

Внезапно он остановился и посмотрел, как мне показалось, в мое окно. Свет в комнате я не включала, и ясно, что он никак не мог меня увидеть, но инстинктивно я отпрянула от окна.

Все! Теперь спать! Если я не смогу уснуть до того, как он заиграет на скрипке, то наверняка мне захочется заявиться к нему в гости, а я обещала себе никогда не посещать его вечером. Нет, не потому, что поверила во всю эту мистическую ерунду, я боялась себя, своей слабости и своих желаний.

Каждый день я вела незримую борьбу с собой.

Наверное, звучит это слишком пафосно, но тот, кто хотя бы однажды пытался победить свои чувства, тот согласится со мной, что эта борьба посложнее всех других. Ну, казалось бы, какие проблемы, в чем сложности? А в том, чтобы не бегать за ним, как голодная дворовая шавка, и не сторожить у окна, ожидая, когда он появится во дворе. И еще в том, чтобы просто не пойти к нему в гости — ведь предлагал же. С этим искушением мне было бороться труднее всего. Знать, что стоит только выйти на площадку, подойти к его двери и нажать кнопку звонка — и вот он, передо мной.

Знаю, что это глупо. Ну влюбилась, все влюбляются, но зачем такие сложности? Как будто он меня съест, если я с ним вдруг увижусь. Все люди как люди, а я как контуженная. Видимо, слишком поздно у меня приключилась эта первая любовь. Этой заразой надо было переболеть лет в тринадцать, как все нормальные девчонки, а не тянуть почти до двадцати лет.

Но вся беда в том, что я чувствовала каждой своей клеткой, что от этого парня мне надо держаться как можно дальше, как будто на нем висела табличка с черепом и красной молнией, как на трансформаторной будке, и надпись: «Не влезай — убьет». И самое обидное, что мне не с кем было поговорить на эту тему, а так хотелось, что непроизнесенные слова чуть ли не выбивали мне зубы, стремясь вырваться наружу.

Раньше я могла бы обо всем рассказать Галке, но с тех пор, как она запала на Ника, я запретила себе касаться этой темы в разговоре с ней. Зачем портить отношения с подругой?

И тогда я решила: если ему очень надо, то пусть сам ищет со мной встречи. Но скорее всего, он уже забыл о моем существовании. Что ж, пусть тогда все остается так как есть, менять ничего не стану.

А он, сволочь, сволочь, сволочь, тысячу раз сволочь, каждый вечер наигрывал на скрипке, как будто звал, и ноги сами несли меня в коридор. Лишь у самой двери мне удавалось взять себя в руки и вернуться обратно в комнату. Это было похоже на то, что творилось со мной в тот вечер в «Империи», когда ноги рвались в пляс, а я из последних сил старалась усидеть на месте. Но тогда я убежала домой, а теперь мне бежать было некуда. Вспомнила слова мамы. Может, и правда пойти пожить к ним? Но я так уже привыкла к самостоятельной жизни, а мамин Игорь так меня порой раздражал, что от этой идеи мне пришлось сразу отказаться.

Вообще-то Игорь этот — нормальный мужик, но редкий зануда. Помнится, он даже пытался меня воспитывать и делал это смешно и неловко, как будто я маленький ребенок.

Человек не может постоянно находиться на пределе. В итоге мне настолько надоело это мое ненормальное состояние, что я решила с головой уйти в учебу, чтобы отвлечься от своей болезненной и так некстати свалившейся на меня страсти. Учеба заполнила все мое время. Я училась даже тогда, когда просто сидела в университетской столовке и тупо жевала сомнительный пирожок или помятую сдобную булку. Почему-то у всей столовской еды вид всегда такой, как будто ее до тебя уже кто-то ел. В этот момент я раз за разом прокручивала в голове то, что услышала от преподавателей.

Мое рвение не осталось незамеченным, и однажды ко мне подошел Славка Саватеев и, немного потоптавшись, сказал:

— Слушай, Азерцова, у меня тут хвосты накопились. Надо сдавать, а конспектов, как ты понимаешь, у меня нет. Ты мне не дашь свои? Будь другом, товарищем и сестрой!

Я давно подозревала, что Славка неровно дышит в мою сторону, но, поскольку мне это нисколько не мешало, я предпочитала не обращать на него внимания. Видимо, и он понимал, что шансов у него ноль, поэтому никогда не переступал ту черту, которую я между нами провела. Друг, одногруппник и не более того. И все же с ним мне было легче общаться, чем с остальными, наверное, потому, что я чувствовала его симпатию и мне это льстило.

— Ну, — согласилась я, — хорошо, я завтра принесу тетради. Тебе что именно надо?

— Не, Азерцова, давай лучше сегодня, — заупрямился Славка. — У меня там работы непочатый край. Меня ведь могут турнуть из универа. Мама этого не перенесет. Понимаешь, мне триста лет этот универ не нужен, но я у нее один, и если я облажаюсь, то компенсировать мое раздолбайство будет некому. Вот и приходится учиться. А я, Маня, мечтал быть столяром-краснодеревщиком.

Никогда не могу понять, где он шутит, а где говорит серьезно — такая уж у него манера общаться. Вот ведь шут гороховый!

— У меня с собой всего нет, — принялась я неловко оправдываться, — серьезно. Ты же не думаешь, что я все конспекты таскаю с собой?

— Ну, — весело предложил Саватеев, — пойдем к тебе. Не бойся, домогаться я к тебе не буду. Я человек порядочный и, если что, я и жениться могу, — он хохотнул.