Бераника. Медвежье счастье - читать онлайн книгу. Автор: Ива Лебедева cтр.№ 34

В тот раз я сама не поняла, какая волна меня понесла, но знаю точно: тех троих в лес я заманивала специально. Не знала еще сама, что стану с ними делать, что вообще должно произойти, но темное, злое предвкушение переполняло мою душу до краев.

Шажок, еще шажок — сволочи крались ко мне, а я незаметно, медленно отступала, стараясь держаться с беспечным видом на открытом месте, но зорко следя, чтобы не отходить далеко от своих владений. Шагов на двадцать пусть подойдут… ну еще немного. Еще чуть-чуть…

— Стой, девка! — хрипло гаркнул один из висельников, выскакивая из-за куста и бросаясь мне наперерез. — Стой, дура, умные люди с тобой по-хорошему поговорить хотят! Стой, все равно догоним!

Ага, щаз-з-з, как говорила правнучка. Я специально сделала вид, что испугалась, чуть не уронила корзину с грибами и со всех ног кинулась в лес. А эти идиоты, почуяв близость жертвы, — за мной.

То, как они пересекли невидимую границу и оказались там, куда их манил мой мелькающий между деревьями силуэт, я почувствовала сразу всем телом, всем существом. И резко остановилась. Развернулась к ним, и…

Эх, жаль, поспешила. Поторопилась. Слишком мало у меня опыта охоты на людей.

Когда твердая, поросшая невысокой безобидной травкой земля вдруг топью расступилась под ногами самого быстрого преследователя и он с разбегу провалился в нее по колени, двое других успели шарахнуться назад. И даже схватили воющего от ужаса и неожиданности передового гада, не давая жадно чавкающей жиже засосать его по пояс.

Выдернули, да только потому, что сами ногами стояли за невидимой границей.

— Ведьма! Ведьма! Сгинь, проклятая! — провыл самый смелый из душегубов.

— То стой, то сгинь, — неприятно усмехнулась я, не трогаясь с места. — Вы уж определитесь, любезные. А еще лучше — сгиньте сами да хозяевам своим передайте, что если будут мне и дальше докучать — пожалеют!

Вот с тех самых пор засады у тропы больше не наблюдалось. Но я была бы слишком наивной, если бы решила, что нас оставили в покое навсегда. Нет, просто враг временно отступил и явно обдумывает, как меня достать.

Главное, в селе мне все же надо было появляться. Самая страда запасливая подступила — бабье лето. Соленья, варенья, а главное — крупы, мука, соль. Ткань, шерсть! Кроме как в деревне, мне их взять негде.

По моей просьбе всю невеликую наличность, что завелась у меня за лето — где за эспадрильи монетками дадут, где за смородиновку, — Астасья потратила на поросенка. И откармливаться он остался у нее на дворе, в обмен на кое-какие услуги с моей стороны. В ноябре ее муж будет колоть свиней, тогда и я свою долю мяса и сала заберу.

Но чтобы поддерживать эти и другие договоренности, мало было появляться на опушке или зазывать гостей к себе. Тем более что селяне, хотя и не шипели мне вслед про ведьму, леса стали побаиваться.

Самое досадное, что, если бы я взялась-таки отстаивать свои права на землю в уездном суде, денег нам бы хватило не только перезимовать. Со старосты, много лет «арендовавшего» покосы близ чащи, а также несколько небольших распаханных участков, было что взять.

Но я четко понимала, что стоит мне сунуться дальше крайних дворов с их тихой, почти нелегальной торговлей — тут-то меня и прижучат. А вот потихонечку рано-рано утром к Астасье еще есть шанс проскочить.

Таким вот полушпионским-полуосадным методом у нас в амбаре появились мешки с ржаной мукой, овсом, просом и даже гречихой. Я с радостью узнала, что эта весьма полезная культура вполне успевает вызреть на южных склонах холмов, а еще ее нарочно разводят пасечники из сел, что южнее.

Тут ведь что здорово — крупа сама по себе всегда пригодится, но я сразу глаз положила на гречишную шелуху и по договоренности с удивленными бабами — за обещание показать секрет — запаслась целым возом тугих дерюжных мешков.

Первое, что я сделала, — это набила всем нам подушки. Сшила наперники, и вместо собственно пера туда — шелуху. А то мы спали на кое-как скомканных тряпках, вроде и привыкли, но зачем над собой издеваться, когда есть такая отличная и даже, говорят, полезная вещь?

Бабам я те подушки продемонстрировала — далеко не каждой было по карману обеспечить этим полезным спальным предметом членов своих очень многочисленных семейств. А девкам в приданое, опять же? И перины надо, и подушки, и много чего.

Стеганую перину, заполненную «кармашками» с шелухой, я деревенским хозяйкам тоже продемонстрировала. А Астасье, как моему «полномочному представителю» на селе, и вовсе подарила самую первую, какую сшила.

Да, не на барское ложе такое стелить, но вот Астасьин пожилой свекр, снявший пробу, остался доволен — даже кости, сказал, вроде ломить меньше стало.

Короче, товарообмен и циркуляция хозяйственными идеями у меня с бабами кипела. Вот только одна трудность — приходилось прокрадываться на Астасьин двор как воровке, под покровом темноты. И то я понимала, что долго продолжаться это не сможет, — кому надо, тот выследит. И отчаянно торопилась.

Первый раз меня попытались взять тепленькой в середине сентября. Как раз после заморозков выпал иней и захрустел под двойными подошвами «утепленных», высоких, как ботинки на шнурках, эспадрилий. И черная цепочка моих следов была четко видна на серебряной от почти истаявшего лунного света тропе.

По ней меня и засекли. Наверняка, староста и раньше пытался выспросить баб, в какое время я бываю на селе, но те, не сговариваясь, молчали как партизанки. И вовсе не из одной только женской солидарности. Просто этот козел неприятный решил слухи пустить: дескать, все, что из рук моих вышло, — проклятые вещи, беду несут, несчастье.

В другое время, может, ему бы и поверили. Но тут нашла коса на камень. Старосту все бабы знали как жлоба и взяточника, про то, что меня он ненавидит и за земли арендованные отвечать не хочет, тоже все были в курсе. Те бабы, с которыми я спелась, были крепкие хозяйки, не голытьба легковерная, но и не богатейки, которые один хоровод со старостой водят.

В свое время этот жук навозный многим подгадил. Боялись его, не любили. Открыто воевать никто не решался, а вот исподтишка ужалить — многие случая не упускали.

Короче говоря, полезность моих идей явно перевешивала старостину злобу, а по части слухов не ему с тетками тягаться. Живо контрсплетню в народ пустили, про зависть да грязную душу. Мол, грехов на том много, кто добрых людей боится да очернить пытается.

Понятно, что долго эта битва сплетен не продлится… то есть дураков не сеют и не жнут, они сами родятся. И зла в душах у людей предостаточно. Не «злодейского зла», а мелочного, бытового, раздраженного и завистливого. Пачкучего и липкого, как деготь. И невежества дремучего тоже полно. И страха — как бы чего не вышло худого, моя хата с краю, но все незнакомое и непонятное на всякий случай надо уничтожить. Желательно чужими руками.

Увы, всегда так было. Вон, в мое время, в девяностые годы, после стольких лет «лучшего в мире образования» и дружбы народов, люди в подъезде моей московской квартиры подписи собирали, чтобы выселить семью беженцев откуда-то из южных краев, потому что «да грязь вся от черных, и глаз у них дурной». Тьфу, вспомнить противно…