Лучший забавный детектив - читать онлайн книгу. Автор: Татьяна Первушина, Лариса Яковенко, Оксана Обухова cтр.№ 69

– Чего тебе? – испуганным шепотом поинтересовалась в щелку.

– Денег дашь? – таким же шепотом, но нагловатым, спросил Лопата.

– Тьфу! – в сердцах я натурально плюнула на косяк. – Иди к черту!

– Сонь. Если не дашь, пойду к его жене и скажу, к кому ее муж ходит. Я его узнал.

Поковырявшись в замке дрожащими от ярости руками, я распахнула дверь и, – откуда только силы взялись?! – схватила Лопату за шиворот, втянула в комнату и стукнула спиной о шифоньер. Распяла по полированной деревяшке и…

– Слушай сюда, Гарик, – прошипела в лицо опешившего наглеца-шантажиста, – сегодня я очень-очень злая. Если ты еще хоть раз заикнешься о деньгах или чужой жене… я порву тебя зубами.

Грандиозно. Номинация на Оскар за роль второго плана в фильме «Невеста Франкенштейна разбушевалась очень сильно». Гарик даже съежился сантиметров на десять и пролепетал:

– Ты чего, Сонь?! Я ж пошутил…

– В следующий раз шутить не будешь, – стянутыми в нитку губами, прошипела и выпихнула Лопату за порог.

– Истеричка!! – взвизгнул Гарик за дверью, и я бросилась за ним в погоню.

Если бы благодушно настроенный по случаю визита бабушки Тарас Сухомятко нас не разнял, без реанимации дело не обошлось бы. С криком «Убью, гад!», я носилась за Лопатой по коридору и кухне, потом загнула в угол и едва не прибила сковородой.

– Стыдитесь, Софья, – учительским тоном произнес, вышедший на крики географ Кунцевич. Лена Кунцевич смазала царапины на лице Лопаты перекисью водорода, и я поняла, что потеряла репутацию в глазах соседей безвозвратно. Троцкисты косились в мою сторону, сообща жалели побитого Гарика, и только подошедшая сзади Таня Сухомятко, тихонько шепнула:

– Давно следовало его отмутузить. Да руки никак не доходили.

Я поблагодарила соседку взглядом за поддержку и пошла одеваться. Впав в раж, я носилась за Гариком по всей квартире в смешной фланелевой пижаме с желтыми утятами.

Мишаня Коновалов давно освободил ванну. Он вообще был бесспорным рекордсменом среди троцкистов по скоростной помывке, так как боялся оставить свою комнату без присмотра, вернуться из ванной и обнаружить в комнате лукавого друга с бутылкой клофелина на водке и припрятанной долговой распиской в кармане.

Стыдливо опустив глаза, я прошла к тазам и с остервенением отдраила замоченные джинсы и футболку. За полосканием немного успокоилась и решала, что побитый Гарик, не мытьем, так катаньем, заслужил на опохмелку два червонца. Не известно сколько бы еще продолжала валяться в кровати и ковырять пальцем в душе, не приди Лопата к двери с намерением поживиться.

Пока менялась вода для последнего полоскания с бельевым кондиционером, я быстро прошла к себе, достала из кошелька двадцать рублей на пиво, и постучала в лопатинскую дверь.

– Открыто, – буркнул Гарик. Я вошла, и он тут же отвернулся. – Чего тебе?

Все повторилось с точностью до наоборот.

– Вот. Возьми. – Извинений этот шантажист недоделанный все же не заслужил. Как и я благодарности не дождалась. Гарик молча сунул две десятки в карман треников и шмыгнул носом.

С тазом, в котором лежал прикрытый сверху мокрой одеждой пакет с ноутбуком, я поднялась на чердак, закрыла дверь, прислушалась – все было тихо, никто за мной не крался, – и приступила к делу.

Дыру в трубе закрывал лист пыльной фанеры. Прибивать его к кирпичам троцкисты не стали, приперли для верности поленом и камнем, и дуть перестало. Я осторожно начала разбирать заградительное сооружение: отодвинула камень, палку – и убедилась, что в подпорках надобности не было. Сквозняк так присасывал к дыре фанерный лист, что едва я его отодвинула, как в трубе завыл, загудел ветер.

Оставалось только надеяться, что утром этот вой не привлечет особенного внимания. На кухне громко играло радио, по коридору носилась дошкольница Регина Кунцевич, кое-кто из троцкистов весь день с утра до вечера держал в комнате включенный телевизор, так что надежда на то, что новый, появившийся в квартире звук не привлечет внимания, была далеко не призрачной.

Потрогав, пошевелив торчащую из кирпичной кладки ржавую скобу, я быстро привязала к ней конец бечевки и бережно, стараясь не стучать углами ноутбука по стенкам, спустила пакет на полтора метра вниз. Яркий прямоугольник фирменного пакета скрылся в темноте, и если не присматриваться специально, не знать, что в трубе нечто спрятано, то разглядеть пакет и тонкую серую нить практически невозможно. Для этого надо просунуть голову в дыру и осветить трубу фонариком.

Все. Теперь мне оставалось только ждать. «Или я веду ее в ЗАГС, или она ведет меня к прокурору», – почему-то вспомнилась фраза из «Кавказской пленницы». Подумав секунду, я решила, что ассоциация возникла не случайно – в моем случае тоже шла война нервов, кто кого. Или товарищ Саахов девушку, или девушка товарища Саахова.

На этой неделе Тушкоев выдал своим продавщицам зарплату. Я привычно (бухгалтер, что с меня возьмешь) разделила ее на части – еда, развлечения, коммунальные услуги и сбережения – и привычно крутилась в означенных рамках. События последних суток показали, насколько эфемерны могут быть мечты. Кому на фиг могут понадобиться пенсионные отложения при такой жизни?! Оступился чуть-чуть, и все коту под хвост. Обои в новую квартиру? Шторки и подушечки? Ты сначала доживи до этих штор!

Я выгребла заначку из-под стопки учебников, позвонила в сауну и заказала баню на одну себя на три часа. К чертям собачьим здравомыслие, да здравствуют безумные траты в восемьсот рублей и три часа (не исключено, что последних) спокойной жизни! Тем более, что стычка с Гариком наглядно показала: нервы у вас девушка, ни к черту. Требуется релаксация и духовно-телесное очищение.

Я собрала чистое исподнее, нагрузилась шампунями, кремами и полотенцами и побрела в сауну. Положа руку на сердце, можно было порелаксировать и в общественной парной. Но я так боялась расстаться с сотовым телефоном и пропустить звонок Туполева, что и мысленно не могла сдать телефон в гардероб общественных бань. Если мобильника не будет под рукой хотя бы пять минут, об оздоровлении духа можно забыть. Начну бегать из парилки в гардероб и обратно и свалюсь с воспалением легких или мозга.

Горячий сухой воздух выжимал из тела все яды. Я распласталась по раскаленному дереву полки и превратилась в желе. Как хорошо! Неугомонная внутренняя дрожь исчезла, руки висели мокрыми плетями, испепеляющий душу страх сравнялся температурой с окружающей средой. Я бы уснула в этой печи, обуглилась и поменяла кожу. Как заново родилась…

Да грехи не пускали.

Не думать, Софья, не думать…

Вспомни о чем-нибудь хорошем из детства. Вызови воспоминания теплого моря и обжигающего песка, увидь белесое марево, скрывающее горизонт.

– Девушка! Ваше время закончилось!

Да. Мое время закончилось вчера в семь часов вечера.

Горячее тело приняло холодную, шумную улицу, как пытку. Все куда-то спешили, толкались, кондуктор троллейбуса призывно вопил: «Граждане, оплачивайте проезд, на линии контроль!» Из-за серых туч выглянуло солнце и ослепило сквозь стекла пассажиров. Завтра в двенадцать дня наступит моя смена в субмарине. Как будто где-то осталась нормальная жизнь. Завтра я сяду на табурет у прилавка, сгрызу последнюю «рафаэллу»…