Эмма в ночи - читать онлайн книгу. Автор: Уэнди Уокер cтр.№ 37

О том, что такое безумные помыслы, я узнала на острове. Вы даже представить не можете, что такое лицезреть невдалеке землю, видеть проплывающие мимо смэки для ловли омаров, яхты и мотоботы, но при этом понимать, что они слишком далеко, чтобы тебя услышать или хорошенько разглядеть, что делается на острове, даже если ты начнешь неистово прыгать, подавая им сигналы, или упадешь на колени, доведенная до крайнего отчаяния.

В результате человек приходит к мысли, что хуже этого уже быть не может, что лучше уж утонуть, унесенной течением или насмерть замерзнуть в холодной воде. Подобно Биллу и Люси, внутри моего естества тоже скрывались две ипостаси, одна сумасшедшая, тяготеющая к злу и готовая ради него совершать самые безумные поступки, а другая прекрасно понимающая, что это меня убьет в самом прямом смысле этого слова. Здравая часть моей души была сильнее исступленной. Будь иначе, я бы давно погибла, пытаясь оттуда сбежать.

На острове меня посещали и другие сумасбродные мысли. О том, что я вполне заслужила все, что со мной произошло. Что я неблагодарная шмакодявка, вполне достойная того отвращения, которое можно было прочесть на лице Билла, когда он в тот день стоял на причале. Они незаметно закрадывались в голову вместе с образом Рика, и тогда я начинала составлять план нового побега. И подобно тому, как сумасшедшая ипостась, желавшая бросить вызов ледяной воде, противостояла здравой, выступавшей за то, чтобы оставаться на суше, часть моего «я», из-за которой я считала себя несчастной и чувствовала, что заслужила такую судьбу, вела неустанную борьбу с той, что настаивала на мести.

Когда я вернулась домой, эти мысли опять стали меня осаждать, перемешиваясь с детскими воспоминаниями о моей полной никчемности. Оказалось, что они каким-то образом между собой связаны, хотя как именно – я сказать не могу. Причина этого, должно быть, заключалась в том, что они стали мне привычными, будто старые друзья или знакомые, с которыми мы давно не встречались, но стоило их увидеть, они тут же всплыли в памяти и даже стали желанными гостями, невзирая на свой скверный характер.

Они были ужасно тягостными. Не знаю почему, но из-за этих мыслей я понимала, как мне не хватает Эммы. Иной раз, слушая лившиеся из моих уст истории, я осознавала, что сестра далеко не всегда была ко мне добра. Но когда тебе кто-то дорог и ты, в свою очередь, кому-то тоже, происходит что-то непонятное, тебе становится лучше и ощущение собственной бесполезности исчезает.

В те дни, вернувшись домой, я могла закрыть глаза и почувствовать, как Эмма прижимается ко мне в ночи. Почувствовать у меня на руках очаровательного маленького ребенка. Я гладила ее по головке, поросшей шелковистыми волосами, точно так же как гладила меня когда-то Эмма, когда мама спала. Мне это было жизненно необходимо. Ощущение было такое, что без этого я просто умру, будто без еды или воды. Без этого я утонула бы в скверных мыслях, не в состоянии из них когда-либо выбраться.

Вторым сюрпризом в то утро оказалась горка новой одежды, которую я обнаружила с той стороны двери, когда окончательно проснулась. Очень красивой и в точности моего размера. Легкие брюки цвета хаки по щиколотку и рубашка, у которой можно было закатывать рукава, закрепляя их хлястиком на пуговице. Плюс к этому милое нижнее белье из «Викториа’з Сикрет» и шлепки.

Я отнесла все это в комнату для гостей и положила на кровать. В голове тут же вспыхнул вопрос, и в то же мгновение мне стало ясно, что сон сделал свое дело и мысли опять прояснились. Стали яснее ясного.

Когда мама успела купить эти вещи? В восемь утра они уже лежали у моей двери. Спать я легла в полночь. Магазины в это время закрыты. На дом в такой час тоже ничего не доставляют. Гости к нам не приезжали. Все это говорило об одном: мама купила или каким-то образом заполучила их за день до этого, но почему-то решила сразу мне их не давать. Вместо этого заставила меня облачиться в ее собственную одежду, явно мне великоватую, и старые кеды Хантера. Но поскольку единственным значимым событием накануне был приезд самого Хантера и его подружки, я пришла к выводу, что маме не хотелось, чтобы я в его глазах выглядела привлекательно. И еще раз улыбнулась. А потом улыбалась все время, когда надевала все это на себя. Потому что все поняла. Как и в случае с долгими объятиями Хантера; от этого откровения на душе полегчало, хотя сама его суть мне совсем не понравилась.

О третьем сюрпризе я узнала, когда спустилась вниз. Меня ждала доктор Уинтер. С агентом Страуссом. Вот-вот должна была подъехать художница. Отца и миссис Мартин попросили собрать как можно больше фотографий Эммы – с момента ее появления на свет. Художник намеревалась немного «состарить» сестру, на тот случай, если Пратты ударятся в бега и возьмут ее с собой. Мне такой поворот событий совсем не понравился – судя по всему, агенты до сих пор задавались вопросом о том, почему Эмма не уехала со мной, не осталась ли она там добровольно и, как следствие, не наврала ли я о том, что меня там держали насильно.

Они сидели на кухне вместе с полицейским, ведущим наружное наблюдение за домом и не позволявшим машинам журналистов свернуть на нашу подъездную дорожку. И пили кофе. Здесь же была и миссис Мартин, что-то вытаскивала из духовки. Пахло бананами и корицей. Врать не буду – эта картина и запах банановых булочек миссис Мартин, которые она пекла по воскресеньям с Эммой, проник мне прямо в сердце и разбередил душу. Я чуть не посмотрела по сторонам в поисках сестры, но вовремя остановилась. Спасибо сну, таблеткам, вину и доктору Николсу. «Доброе утро, маленькая моя, – сказала миссис Мартин, – как спала?»

Я ответила, что хорошо, и поблагодарила ее за одежду. Мама добавила, что как только у меня появится желание, можно будет съездить в парочку магазинов или заказать что-либо через Интернет, если я не захочу встречаться с журналистами. Объяснила, что смогла подобрать мне только один наряд, потому что остальные мне, вероятней всего, захочется купить самой там, где мне понравится. Произнесла это, слегка склонив голову, и слащаво улыбнулась, не открывая рта.

В течение двух дней после возвращения домой я очень много говорила с самыми разными людьми. В перерывах между официальными допросами с участием доктора Уинтер и агента Страусса со всех сторон целыми дюжинами сыпались вопросы о жизни на острове. Чем мы там целыми днями занимались? Что ели? Кто стриг нам волосы? Откуда мы брали одежду? Во что играли и какую слушали музыку? И как не сошли с ума без Интернета и других средств общения с внешним миром?

Пожалуй, очень трудно представить, что с того дня на пристани вся моя жизнь на острове превратилась в одно сплошное желание бежать. У меня не было ни одной минуты, когда я не составляла бы новый план, не переживала бы о провале старого и не оплакивала бы утрату свободы. Потерю самой жизни. Теперь ее жалкие остатки больше не наполняли мысли о том, что я этого заслужила, будучи такой никчемной, и что мне надо быть благодарной за предоставленный Биллом и Люси кров. Человеческая натура ничего подобного попросту не допускает. Где бы каждый из нас ни оказался, что бы с ним ни происходило, рано или поздно он приноравливается к новой реальности и даже пытается находить в ней удовольствие, хотя нередко оно сводится лишь к элементарному теплому душу, еде или банальному стакану воды. Думаю, даже если бы меня посадили в клетку в полной темноте и стали бы давать в день ломоть хлеба и стакан воды, в конечном итоге эти хлеб и вода стали бы для меня истинным счастьем. Точно так же и на острове, в промежутках между печалью, тоской, вечным стрессом и ненавистью к себе, порой бывали моменты радости и дружбы.