Противостояние. Спецслужбы, армия и власть накануне падения Российской империи, 1913–1917 гг. - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Хутарев-Гарнишевский cтр.№ 76

В кампании 1914 г. волна беззаконий была связана не с установкой военных властей на репрессии, а с хаосом на местах. Реквизиции имущества армией превращались зачастую в грабежи. Например, в октябре 1914 г. солдатами под предлогом реквизиций было разграблено имение Глинки, принадлежавшее помещику Антону Луневскому. Стоимость награбленного составляла более чем 35 тыс. руб., в имении Иосафа Завадского Собекурск было награблено более чем на 22 тыс. руб. ^[795]Грабили в основном наиболее состоятельных людей – польских помещиков и евреев-коммерсантов. 17 октября 1914 г. начальник Варшавского ГЖУ распорядился немедленно производить подробные негласные дознания обо всех грабежах, совершенных воинскими чинами и частными лицами, и доставлять результаты дознаний в ГЖУ ^[796].

В своих мемуарах генерал Курлов отмечает массовый характер бесплатных реквизиций. Он же приводит характерный пример непонимания и незнания руководством армии законов и реальной ситуации. Курлов доложил о ситуации с реквизициями начальнику снабжений Северо-Западного фронта генералу Н. А. Данилову, отмечая, что общая стоимость изъятого имущества составляет несколько миллионов рублей. «Генерал Данилов возразил мне, что такие реквизиции допускаются законом, но, когда я показал ему статью Положения о полевом управлении, которая разрешала бесплатные реквизиции только в неприятельской стране, он возмутился, что гражданское отделение сделало неправильный доклад и ввело его в заблуждение» ^[797].

В условиях неразберихи и злоупотреблений военных властей постоянные столкновения между жандармерией и контрразведкой стали неизбежными. Начальник Варшавского охранного отделения запрашивал жандармское управление на предмет доказательств по переданным ему шпионским делам от начальника КРО 2‐й армии ротмистра Муева, который по жандармской линии был подчинен ГЖУ, а по контрразведывательной – начальнику штаба армии. Начальник ГЖУ рекомендовал пересылать все недовольства охранного отделения не ему, а непосредственно военному начальству, распоряжения которого и выполнял Муев ^[798]. Вопрос взаимного подчинения и ответственности за производимые расследования по шпионажу был запутан настолько, что в этой ситуации нельзя согласиться с точкой зрения историка Грекова о том, что в объявленных на военном положении губерниях «контрразведка производила аресты самостоятельно, а местные жандармские органы беспрекословно выполняли приказы армейского командования» ^[799].

Первые попытки систематизации работы по контрразведке были предприняты летом – осенью 1914 г. в районе действия Северо-Западного фронта. 7 сентября 1914 г. главнокомандующий армиями Северо-Западного фронта генерал от инфантерии Н. В. Рузский издал приказ № 58 о порядке расследования дел о военном шпионстве и государственной измене. Согласно приказу, полицейские и гражданские власти должны были немедленно передавать в подлежащие ГЖУ все переписки о заподозренных в противогосударственных преступлениях лицах. Подробные расследования должны были вестись жандармами под наблюдением лиц прокурорского надзора. Последние были обязаны непосредственно наблюдать за производством расследований и собирать максимально полный материал, препровождая его военному прокурору для дальнейшего направления дела. Если расследованием не было найдено доказательств виновности привлеченного лица в государственной измене, то, согласно распоряжению министра внутренних дел, бывшего подозреваемого высылали во внутренние губернии ^[800]. С одной стороны, приказ развязывал руки для административных высылок. Но при этом обязанность производства дознаний под контролем прокурорского надзора ограничивала возможности для необоснованных репрессий по голословным обвинениям в измене и шпионаже. Каждое дело должно было быть объективно расследовано.

В связи с краткостью и непроработанностью приказ Рузского не облегчил ситуацию, а добавил дополнительной неразберихи. Разрешить проблему взялся генерал Курлов. Он разработал и опубликовал 24 октября 1914 г. секретный приказ № 794, содержавший Правила о ведении контрразведки в районе Двинского военного округа на театре военных действий ^[801]. Правила состояли из 14 параграфов. Ведение контрразведки передавалось начальникам губернских жандармских управлений под наблюдением главного начальника округа. Им в помощь направлялись чины общей полиции, ЖПУЖД и военной цензуры. В обязанности руководства ГЖУ входило приобретение и ведение агентуры, разработка всех сведений по шпионажу, поступающих как от агентуры, военной цензуры, так и из иных источников. Штабу военного округа доносились лишь самые важные и не терпящие отлагательств дела. В компетенции общей полиции и ЖПУЖД должен был находиться лишь сбор сведений, но никак не их разработка. Курлов подходил с точки зрения тщательного соблюдения законности. Только в тех случаях, когда преступное деяние очевидно, ГЖУ должно было передавать дело в военную прокуратуру. В остальных же ситуациях, когда требовалось формальное дознание и предварительное следствие, жандармы вели работу сами, под руководством прокуроров окружных судов. В штаб военного округа начальники ГЖУ должны были обращаться лишь в том случае, если достаточных доказательств вины не было, но имелись основания для административной высылки, или же за разрешением о прекращении дознания ^[802].

Публикации правил предшествовала переписка их автора с товарищем министра внутренних дел Джунковским. Еще 7 октября Курлов направил на его имя проект правил. После внимательного изучения документа Джунковский нашел предложения противоречащими взаимным соглашениям ГУГШ и штаба ОКЖ, отметив при этом: «Если же ввиду военного времени организовать таким способом (как это было до войны. – В. Х.-Г.) борьбу против шпионажа и с целью контрразведки при штабе Двинского военного округа не представляется возможным, то я полагал бы, что в интересах единообразия и успешности дела… ведение контрразведки и борьбы со шпионажем должны быть возложены только на ГЖУ, как на наиболее подготовленные к этого рода деятельности» ^[803]. Командир ОКЖ был категорически против привлечения общей полиции, ЖПУЖД и военно-цензурного отделения штаба к контршпионажу, так как данные структуры ему не были обучены ^[804].