Противостояние. Спецслужбы, армия и власть накануне падения Российской империи, 1913–1917 гг. - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Хутарев-Гарнишевский cтр.№ 65

По иудейскому вопросу, сравнивая его с польским, Мезенцов писал следующее: «Вопрос еврейский был освещен несколько шире и в общем результат дал указание на крайнюю враждебность Галицийской еврейской интеллигенции ко всему русскому, но проявлений этой враждебности, по крайней мере в первый период, совершенно не было вследствие того, что эта часть населения, можно сказать, полностью оставила пределы Галиции» ^[653]. Однако политика Г. А. Бобринского по отношению к евреям основывалась на терпимости. Конфискации еврейского имущества были большой редкостью. В отличие от жандармских и военных властей, генерал-губернатор не видел в евреях опасности и старался обращаться с ними на равных основаниях с прочими группами населения Галиции, «дабы не поселить в них убеждения в нашей национальной враждебности к евреям вообще» ^[654].

Благодаря политике национальной терпимости, проводимой Бобринским, многие польские и украинские националисты, а также прогерманские еврейские предприниматели не только сохраняли видные посты в управлении, экономической и общественной жизни Галиции, но и открыто вели антироссийскую агитацию. Начальник ВЖУ Мезенцов не мог повлиять на Бобринского и был вынужден написать 8 мая 1915 г. докладную записку в Ставку. После этого поступило категорическое требование начальника штаба Янушкевича немедленно арестовать всех названных в записке Мезенцова антироссийских деятелей вне зависимости от национальности и выслать в Брест-Литовскую или Киевскую крепость ^[655].

В целом деятельность жандармского управления заключалась в политическом и военном розыске, ликвидации противоправительственных организаций, арестов, охране высокопоставленных особ, включая императора Николая II во время его визита в Галицию, поиске беглых австрийских и германских военнопленных, взаимодействии с военной контрразведкой по борьбе со шпионажем. Также штаб военного генерал-губернаторства Галиции возложил на чинов управления обязанность ведения военной цензуры, перлюстрации корреспонденции ^[656]. Начиная с 18 апреля 1915 г. служащие ВЖУ вели работу по разведке передвижений австро-венгерской армии. Объем работ был столь велик, что управление было вынуждено перейти на ускоренный режим ведения дознания: 23 апреля 1915 г. Мезенцов распорядился «расследование возникающих дел и переписку по ним проводить быстрее, заканчивая последние в месячный срок. По каждому делу, задержанному и перешедшему почему-либо на следующий месяц, давать подробные объяснения лично мне» ^[657].

Товарищ министра внутренних дел Джунковский был весьма доволен работой ВЖУ Галиции. В воспоминаниях он приводит один из многостраничных докладов главы управления о проделанной работе. Не углубляясь в украинскую тематику, подробно освещенную в докладе, отметим основные вехи работы управления на так называемом мазепинском направлении (по терминологии жандармов). Мезенцов концентрируется на отдельных организациях, особое внимание уделяя Украинской социал-демократической партии, Украинской радикальной партии, Украинской национал-демократической партии, Союзу освобождения Украины, роли Грушевского в формировании украинского националистического движения, причем не только в Галиции, но и в Малороссии, а также «сечевым» и польским «сокольским» военно-политическим националистическим организациям ^[658].

Нам неизвестно точное количество дел, заведенных за время существования ВЖУ Галиции, однако при их эвакуации летом 1915 г. общий вес секретной документации управления за неполных полгода составил 200 пудов, то есть 3276 кг ^[659] – очевидно, что объем работ был проведен значительный.

Кроме очевидных успехов были и неудачи, самой болезненной из которых была контрразведка. В своем отчете Бобринский писал: «Борьба с несомненно существовавшими в крае шпионскими организациями была крайне затруднительна. В состав моего штаба был командирован лишь один офицер корпуса жандармов, на которого пришлось возложить организацию контрразведки по всему тыловому району… кроме нескольких лиц, лишь заподозренных в шпионстве и высланных мною вследствие этого из Галиции, контрразведывательному отделению штаба не удалось обнаружить ни одного достоверного случая шпионства. Образованное впоследствии жандармское управление генерал-губернаторства лишь косвенно могло содействовать контрразведке, так как обратило преимущественное внимание на борьбу с кругами, политически недоброжелательными к русской власти, безотносительно к вопросу о сношении их с штабами австрийской армии. Кроме того, невыясненность прав и обязанностей жандармского управления вызывала трения между чинами его и контрразведывательным отделением штаба, а также губернаторами. При этом попытки мои координировать деятельность властей, ведавших розыском, затруднялись тем, что командированные в Галицию офицеры корпуса жандармов не сразу уяснили себе характер возложенных на них задач, обусловливавшихся деятельностью именно в неприятельской стране, и даже нарушали принцип объединенности военной власти в моих руках, сносясь помимо меня с штабом корпуса жандармов» ^[660].

Следует отметить, что неурегулированные отношения между военной контрразведкой и жандармскими властями в прифронтовой полосе являлись общей проблемой для всего театра военных действий. В данном смысле Галиция не была исключением. В регионе существовало несколько препятствий для ведения политическим сыском работ по контрразведке: языковой барьер (плохое знание местного украинского языка), отсутствие понимания, какое из ведомств обязано отвечать за итоги работы по борьбе со шпионажем (КРО или ВЖУ), незначительный штат управления, который был доведен до минимально приемлемой численности лишь к середине весны 1915 г., многообразие возложенных на управление разноплановых задач, дотошность и строгое следование закону при ведении дознания.

Несмотря на то что число доказанных случаев шпионажа стремилось к нулю, минимальная численность высланных из Галиции по подозрению в шпионстве была весьма значительной. Особую активность на направлении высылок за шпионаж развило КРО штаба генерал-губернатора, расход средств на которое менее чем за год вырос более чем в два раза: с 2773 руб. в 1914 г. до 6282 руб. в 1915 г. ^[661] За год существования генерал-губернаторства Галиции на военную контрразведку было потрачено 9055 руб., или 36 % всех экстраординарных трат штаба Бобринского ^[662]. Кроме КРО штаба генерал-губернатора в Галиции и на Буковине работали КРО штаба Юго-Западного фронта, КРО штабов действующих армий ^[663]. В отчете штаба читаем: «…как офицеры, так и агенты контрразведывательных отделений армий зачастую не только вели совершенно самостоятельные розыски, но и даже проводили обыски и аресты» ^[664].