Самая хитрая рыба - читать онлайн книгу. Автор: Елена Михалкова cтр.№ 57

И мертвая Леля, которую я убила.

Думаю, именно мое молчаливое сопротивление и стало причиной отчуждения родителей. Про бабушку и говорить нечего! Она восприняла мой отказ как личное оскорбление.

Только дедушка остался на моей стороне. Конечно, он недоумевал, как и все, но в его глазах я хотя бы не была предательницей семейных ценностей. «Променяла нас на городскую жизнь! – с горечью восклицала бабушка. – Видеть ее не хочу».

Про мою болезнь говорили мало. По версии родителей, я перекупалась на реке, заболела и два дня ходила с температурой, пока не свалилась на руки случайному прохожему – по иронии судьбы мужу той самой Ковровой, которую дедушка терпеть не мог.

«Я понимаю, тебе неприятно думать о даче, – повторяла мама, – но…»

Неприятно? Я скорее легла бы под поезд, чем вернулась туда. Не было больше поселка Арефьево. Его затопила холодная вода, и белая Леля ждала меня посреди озера с развевающимися волосами, среди которых мелькали мальки.

Если бы я не украла карманные часы, она была бы жива.

Я часто представляла, как она стоит в озере, прикованная ко дну. Опавшие листья медленно дрейфуют над ее головой. О разложении трупов мне мало что было известно; умом я понимала, что тело не может сохраниться в том виде, в каком я нашла его, но образ, отпечатавшийся в моей памяти, никогда не менялся.

Почему я никому не сказала о том, что видела?

Ответ прост: я не смогла бы умолчать о часах. Вы понимаете, какой путь я прошла? Сперва я была виновна в краже – только в краже! Но и этого достаточно, чтобы считать себя преступницей. Потом дядя Женя избил Лелю. Я безмолвно приняла на себя и эту ношу. Лагранская сбежала – и я не могла видеть брошенного мужа, потому что знала, кто причина краха их семейной жизни.

А потом я увидела, что он ее убил.

Звук, который я слышала, убегая, был хрустом проломленной кости.

Он никогда не ударил бы жену, покажи она ему часы.

Месяц шел за месяцем, я выздоравливала, но Леля оставалась со мной. Раз я молчала, значит, некому было поднять ее со дна.

Если бы я приехала летом в Арефьево, мне сразу стало бы обо всем известно. Следующие два года в поселке только об этом и говорили. Да и в газетах писали о трагедии в семье известного режиссера. Впрочем, я тогда не читала газет.

Но сначала я оставалась в городе, затем меня отправили в один лагерь, в другой… Родители и бабушка с дедушкой по молчаливому уговору ни о чем не упоминали: врачи велели беречь меня от потрясений.

Ну, они и берегли.

Так что о том, что Евгений Лагранский покончил с собой через три дня после того, как я попала в реанимацию, я узнала только спустя полтора года, по чистой случайности. Его нашли повесившимся на даче, в гардеробной комнате. Записки он не оставил. Конечно, после этого «исчезнувшую» жену начали искать и нашли очень быстро.

Рано или поздно это случилось бы. Его версия о побеге не выдержала бы даже самой простой проверки.

Но убил он себя, я думаю, не поэтому.

12

Теперь, кажется, я рассказала все.

И последнее.

Я должна защитить Наташу Белоусову. Я должна сделать это, потому что Ольга Лагранская погибла, когда мне было десять лет.

Я могу предугадать все ваши возражения! Они дрались; муж бил ее; он был патологически ревнив, а она действительно изменяла ему, и рано или поздно все пришло бы туда, куда пришло.

Или нет.

Разумом я все понимаю. Я старая женщина; поверьте, у меня было достаточно времени, чтобы убедить себя в чем угодно.

Но бог ты мой, как мало подвластно нашему рассудку.

Десятилетняя девочка не исчезла. Она не выросла, как можно было предположить, глядя на меня, – я смеюсь, когда думаю об этом. Человек не меняется. Он подобен древесному стволу: на спиле по годичным кольцам вы можете увидеть всю его жизнь, и в моей трухлявой сердцевине продолжает плакать ребенок, с которого все начиналось.

У десятилетней Ани появился шанс. Она не может отменить уже свершившееся. Но она может предотвратить то, что должно случиться, и, может быть, ей это зачтется.

Я сделаю все, чтобы ей помочь.

1

К вечеру Илюшин стал задумчив и раздражителен. Раздражительность объяснялась просто: он не нашел листов бумаги, ни альбомных, ни тетрадных. Выдвижные ящики стола в гостиничном номере были пусты, в тумбочке издевательски поблескивала одна-единственная скрепка. Скреплять ею было нечего. Бабкин предложил свой блокнот и в благодарность за доброту был награжден высокомерным взглядом.

«Ну и черт с тобой», – подумал Сергей.

«В магазин не пойду», – подумал он пять минут спустя.

Спустя полчаса он обнаружил себя в писчебумажном отделе, возле альбомов, пробующим листы на ощупь в поисках правильной толщины. Каким образом его принесло сюда, Бабкин не мог объяснить. Он подозревал гипноз.

– Мужчина, вам помочь? – опасливо спросила продавщица. – Учтите, мы скоро закрываемся!

– Спасибо, я сам.

2

Илюшин мрачно водил пальцем по столу в номере. Стол неимоверно его бесил. Он не был даже пыльным! На нем не оставалось ни малейших следов. «Безобразная гостиница. Надо будет написать им ругательный отзыв».

Дверь без стука открылась, и с неба на столешницу посыпался ворох альбомов и тетрадей.

– Что-то ты долго, – недовольно заметил Макар.

Скорость, с которой Бабкин схватил ближайший альбом и хлопнул им по светлой голове Илюшина, показалась бы стороннему наблюдателю немыслимой. Но как ни быстро двигался Сергей, Макар оказался проворнее. Со звуком, похожим на выстрел, альбом встретился со стулом.

– Ты чем-то раздосадован? – изумленно спросил Илюшин, стоя у кровати.

В эту минуту Бабкин был раздосадован в основном тем, что сам привел напарника в спортивный зал и нашел ему тренера. И вот, пожалуйста: пожинает плоды своей заботливости.

– Иди малюй, скотина! – рявкнул он.

– Я, может быть, кофе хочу, – возразил Макар, предусмотрительно не выходя из-за укрытия. – Кстати, ты сейчас похож на иглобрюхую рыбу, – ну, знаешь, ту, которая раздувается в четыре раза.

– А ты похож на последнюю сволочь, и всегда был похож, – отозвался Бабкин.

3

Макар сидел на кровати, обложившись листами, и рисовал. Он брался за карандаш каждый раз, когда расследование доходило до определенной точки; иногда это был тупик, иногда развилка, иногда болото, из которого они не могли выбраться, увязая в версиях. Кажется, лишь однажды Илюшин обошелся без иллюстраций, – но в тот раз они опоздали.

Сергей замечал, что Макар определенно совершенствуется в технике. Существа на листах по-прежнему имели мало сходства с людьми (при том, что каждого фигуранта Бабкин узнавал безошибочно), но с каждым новым делом само изображение все усложнялось. Отчего-то это его беспокоило.