Русалка в бассейне. Новое дело графини Апраксиной - читать онлайн книгу. Автор: Юлия Вознесенская cтр.№ 19

— В тот день был четверг. Мы выбрали этот день, потому что по четвергам княгиня Кето часто уезжала на журфиксы к своей знакомой баронессе, тоже старухе. Ну с тех пор и повелось, что приемы бабушки Нины мы тоже устраивали по четвергам, — закончила Анна. — После первого вечера, который, надо сказать, немного затянулся, я боялась, что наутро бабушка Нина проснется разбитой и усталой, но ничего подобного! Она встала такая веселенькая и сама потребовала дать ей вместо привычного халата нормальную одежду. А после завтрака она вышла посидеть на балконе и, увидев проходившего по саду Мишу, окликнула его и послала ему воздушный поцелуй. Я чуть с балкона не упала!

— Какая трогательная история! — сказала Апраксина. — Прямо сюжет для великосветского рассказа. А княгиня Кето так и не догадалась, что у нее в доме ведется конспиративная светская жизнь?

— Представьте себе, она и до сих пор ни о чем не догадывается, хотя с тех пор вся прислуга в доме, кроме меня и Миши, несколько раз сменилась. Но и новенькие тоже сразу начинали дорожить обществом старой княгини.

— А шум? Ведь наверняка до княгини Кето доносились голоса сверху?

— И не только голоса, но и музыка! Мы иногда даже пели хором, а уж смеялись… Но я попросила купить для бабушки Нины телевизор, и когда пару раз княгиня Кето заметила, что в мансарде стало шумновато, я пожимала плечами: «Телевизор! Вы же знаете, что княгиня Нина плохо слышит!»

— Как жаль, что я не могу быть представленной бабушке Нине! — с сожалением заметила Апраксина.

— Да, жаль, — согласилась Анна и тут же перевела разговор на другое: — Я думаю, Лия, ты права: сейчас тебе лучше вернуться в Израиль, а осенью приехать снова, но уже легально, и попробовать все-таки поступить в университет.

Апраксина ее поддержала и обещала к осени проверить, не осталось ли у нее связей в Гейдельбергском университете: прежде они, помнится, у графини были.

На следующий день, тепло простившись с Апраксиной, Лия Хенкина вылетела в Тель-Авив. Анна же, проводив сестру, отправилась к бабушке Нине в Блаукирхен.

— Генрих, да выплюнь же ты изо рта лимон! — прикрикнула на мужа баронесса фон Ляйбниц.

— Какой лимон, мое сокровище?

— Воображаемый, вот какой! Проще говоря, не строй кислую физиономию: мы поедем завтра к твоей тетке и проскучаем там ровно столько, сколько понадобится! Ты отдаешь себе отчет, что речь идет об убийстве?

— Конечно, я все понимаю, хотя лично я никого не убивал и совершенно не могу понять, за что мне такая кара? — все так же кисло ответил барон. — Не надо, не вставай, моя дорогая, и не беги на кухню за скалкой! Я, разумеется, поеду с тобой на этот журфикс, но я могу хотя бы выразить свое отношение к этому событию? У меня все-таки есть мои права человека или нет?

— Права человека, надо же! — фыркнула бывшая диссидентка. — Ты бы еще листовки написал и разбросал по дому!

— Ну да, чтобы потом по всему дому валялись бумажки, которые никто не станет ни читать, ни выметать!

— У нас нет целого штата слуг, как у княгини Махарадзе, чтобы пылесосить весь дом каждый день! — пожала плечами Альбина.

— Не надо ссориться, мои дорогие, — сказала графиня Апраксина. — Я бы сама напросилась на прием к Ханнелоре фон Ляйбниц, но, к сожалению, княгиня Кето знает меня в лицо и не с лучшей моей стороны: я была ей представлена к качестве переводчицы из полиции.

— Послушай, Лиза, у меня есть идея! А может мне устроиться в дом княгини в качестве горничной на место изгнанной Лии Хенкиной? Или кухарки?

— Только не это! — воскликнул барон. — Если ты наймешься туда кухаркой, нашему другу графине вскоре придется вести расследование по делу об отравлении.

— Генрих! Это самая черная клевета из всех, какие ты возводил на меня на протяжении нашего брака! Я совершаю ежедневно трехразовый подвиг, готовя тебе завтрак, обед и ужин, а ты…

— А я ежедневно потребляю твои завтраки, обеды и ужины, что являет собой гораздо более высокий подвиг!

— Генрих, я пошла на кухню за скалкой!

— Сокровище мое, не ходи так далеко: возьми лучше каминные щипцы и ущеми ими мои… права человека!

— Это не твои, а мои… права человека, безобразник! — Баронесса выхватила из-под себя подушку и бросила ее в мужа.

Барон перехватил подушку в воздухе и бросился к дверям, потрясая трофеем:

— Прощайте, дамы! Я бегу в Международную Амнистию!

Вслед ему полетела подушка с его стула, но барон уже успел захлопнуть за собой дверь гостиной.

— Вот так всегда! — пожаловалась Альбина Апраксиной. — С ним ни о чем невозможно говорить серьезно! В Амнистию… Он сейчас усядется перед телевизором и станет смотреть все спортивные передачи подряд. Еще кофе?

— Пожалуй, спасибо. А как дела у Марго?

— Все так же, — вздохнула Альбина. — Часами висит на телефоне, все строит какие-то планы со своим издателем. Но что бы он там ни затевал, общипать Птичку у него не получится.

— Ты уверена?

— Вполне! Без подписи Марго ни один денежный документ не действителен, а подписи ее он не получит, потому что я не дам им встретиться. Она у меня будет сидеть под арестом до поумнения.

— Но он может послать ей документы на подпись по почте вместе с какими-нибудь издательскими бумагами, и она подпишет не глядя, как она всегда делает, а потом отошлет ему обратно!

— Ха! Я всю ее почту перехватываю и проверяю!

— Перлюстрация?

— Ну что ты! Я просто отбираю те конверты, которые кажутся мне подозрительными, и складываю их у себя до лучших времен. Не беспокойся, Ли- завета, и не верь Генриху: права человека в этом доме все-таки соблюдаются, хотя и не в полной степени…

Апраксина подумала, что со времен диссидентства представления Альбины фон Ляйбниц, урожденной Якоревой, о правах человека претерпели некоторую трансформацию, но затевать дискуссию на эту тему не стала. Допив кофе, она встала и объявила:

— Теперь полезу в «скворечник», надо же навестить нашу «узницу любви». Дай мне ключ от ее узилища!

— Держи!

— Значит, в четверг вечером я жду от вас с Генрихом известий. Пока, дорогая! Ключ я потом занесу.

— Если меня не будет, просто оставь его тут на столе, я потом приберу. Приятного свиданья!

В квартирке над гаражом вопреки ожиданиям Апраксиной вовсе не царили тоска разлуки и холод уныния. Марго сидела за пишущей машинкой в своем обычно рабочем виде: в длинном бухарском стеганом халате, с головой, обмотанной кашемировой шалью, и в настоящих русских валенках — и где только она их достала? «Когда я творю, поясняла Птичка друзьям и интервьюерам, — я должна быть тепло укутана, потому что всю энергию души и тела я отдаю своим книгам, то есть моим дорогим читательницам и читателям, и потому я ужасно мерзну за машинкой!» На самом деле, конечно, она страдала от застоя кровообращения в сидячем положении. Увидев входящую графиню, она подняла от машинки затуманенный вдохновением взор и сказала: