Последние дни. Павшие кони - читать онлайн книгу. Автор: Брайан Эвенсон cтр.№ 47

Я снова говорю «ты» вместо «я» или «он». И это тоже часть проблемы.

Четвертый день отличается переполохом. По коридору как будто бы большой группой идут охранники, тащат кого-то за собой. Я лежу на животе и пытаюсь подсмотреть через щель, но нет, она закрыта, как всегда, кроме случаев, когда меня кормят.

Так или иначе, я слышу, как люди проходят мимо. Да, я уверен, они что-то тащат. Или, полагаю, кого-то. Открывают дверь справа от меня, и я слышу, как что-то или кого-то забрасывают внутрь. Затем дверь с лязгом закрывается и шаги удаляются.

Какое-то время ничего не происходит. Проходит несколько минут, потом, наверное, час. Потом я слышу стон и думаю: «Начинается».

– Эй? – раздается вскоре голос. – Эй?

Я не отвечаю. Никто не отвечает.

– Там кто-нибудь есть? – на этот раз громче. Все еще никто не отвечает.

– За что я здесь? – кричит голос. В этот раз истошно. «Ш-ш-ш», – слышу я кого-то еще, и голос жадно хватается за ответ.

– Эй, эй? – говорит он. – Вы можете мне помочь? Меня здесь быть не должно. Это ошибка, – и когда дальнейшего ответа нет, он повторяет это раз за разом, громче и громче, уже вопит.

Я слушаю столько, сколько могу, нервничаю больше и больше, пока наконец в панике и отчаянии не выпаливаю:

– Ради бога, замолчи!

Но, как и мой голос несколько дней назад, этот продолжает кричать. Очень быстро он становится слишком истеричным, чтобы прекратить. Я могу представить его хозяина – глаза закатываются, ощущение мешка на голове и чувство, что его душат, все еще яркое, – все еще в шоке из-за результата своего отчета (допуская, что он, как и я, давал отчет). Он не может поверить. Нет, произошла какая-то ошибка. Он всегда поддерживал режим, он подавал безупречные отчеты. Нет, произошла какая-то ошибка!

И между тем вот он я, слушаю, как он зовет, чувствую, как время истекает не только для него, но и для меня. Да, я переживаю все те чувства, которые приписывал пострадавшему за меня человеку, а вдобавок – некую обреченность. Я снимаю очки и аккуратно кладу их в дальнем углу камеры, надеясь, что охранники их не заметят, что они останутся целыми. А потом, не зная, что еще делать, сажусь на пол и жду того, что произойдет дальше.

В коридоре раздаются шаги, медленные и размеренные. Мгновение кричащий человек колеблется, думая, что пришла помощь. Раздается звук, с которым открывается и закрывается его щель, потом шаги удаляются.

На мгновение воцаряется тишина. Я представляю, как он разворачивает бумагу, видит послание и читает. «Молчи, или мы поджарим его пятки». Он не знает, что «его» – это мои, но если бы и знал, то ему было бы все равно.

И он опять начинает кричать. Это длится минуты две, может быть, три, пока в коридоре снова не слышатся шаги стражников, идущих мимо его камеры к моей. Я стискиваю зубы и жду.

Но они не останавливаются. Проходят дальше, к следующей камере, где содержится, если не ошибаюсь, человек, чьи ноги уже поджаривали из-за меня.

Дверь с грохотом открывается. Он уже орет – его крики страшно слышать. Запах обожженной плоти и новые крики. Потом, к счастью, он лишается чувств. А потом – очень медленно – размеренные шаги охранников, когда они уходят.

«Почему не я?» – думаю я. Они ошиблись? Просто забыли, чей черед?

Или хуже того, они всегда пытают одного и того же? Что же он такого сделал, что они решили снова и снова поджаривать его пятки?

Или хуже того, вероятно, никакой системы или логики нет. Вероятно, это может быть кто угодно и когда угодно, и нет средства узнать, когда придут к тебе, и сколько раз, и прекратится ли это.

«Пытайте меня», – думаю я, лежа на полу и уставившись в потолок. Если бы не было так темно, потолок казался бы мне пятном, потому что очки все еще в углу. Я знаю, что они там, но не могу себя заставить их подобрать. Что здесь может быть такого, что мне захочется видеть?

Я думаю о своем отчете. Он был прост. Мне поручили наблюдать за человеком. Я следил за его домом, записывал время его приходов и уходов в течение одного дня. Все это я исполнил, как и было поручено. Потом должен был отчитаться об увиденном.

Приход: человек вернулся домой на маленькой машине. Я не знаю модель машины, но знаю, что она синяя. И маленькая. Он вышел из машины, подошел к двери и отпер дверь ключом.

Уход: миг спустя человек снова оказался снаружи, в этот раз бежал с паническим выражением на лице, в промокшей от крови рубашке. Изначально я не мог распознать, принадлежит ли кровь ему или кому-то другому. Но когда, пытаясь открыть дверцу, он сперва упал на колени, а потом медленно пошатнулся и повалился наземь, я смог определить, что да, кровь принадлежала ему.

Это я включил в отчет. Как мне и велели, я оставался на позиции, пока не наступила ночь, потом вернулся и подал отчет. Аккуратно продумал, как все сформулировать, что сказать и что не говорить. Описал машину: синяя и маленькая. Описал рубашку человека, как она выглядела до и после крови. Я не назвал его имени, потому что не знал его. Мне показали только фотографию мужчины. Я не представлял, кто он или какое значение имел, если имел.

Я не описал двух мужчин, которые появились из дома где-то спустя пять минут после того, как упал первый, не описал, как один вышел на дорогу и свернул налево, а другой вышел на дорогу и свернул направо, при этом оба игнорировали не только друг друга, но и распростертого в луже крови человека. Не стал я упоминать и о том, как позже один из них вернулся, где-то спустя две минуты, и сел в машину умирающего – или уже умершего, – и либо что-то положил в бардачок, либо что-то забрал. Эти и другие факты были у меня наготове, если бы меня о них спросили. Но я чувствовал, что, не считая прямого вопроса, эти факты находятся вне полномочий моего отчета. Возможно, в этом я ошибался. Возможно, поэтому я здесь.

Я недолго сплю, но это беспокойный сон. Окончательно просыпаюсь, когда в помещении начинает меняться свет, когда темнота слегка бледнеет, что, как мы знаем, обозначает день. Под «мы» я, конечно, имею в виду «я». Я знаю. Я могу говорить только за себя – об этом нужно помнить. Разбудила меня обнадеживающая мысль: возможно, они никому не поджаривают пятки. Возможно, это все трюк, симуляция. Возможно, у них есть запись пыток человека, и они просто раз за разом ее включают.

Если я смогу в это поверить, возможно, не буду так переживать. Возможно, пятки перестанет покалывать.

Я слышу движение в камере слева и в камере справа. Если человек в камере справа – запись, то это очень длинная запись. Нет, там все-таки кто-то есть.

Я бы хотел сказать, что меня шокировало увиденное, шокировало, как передо мной умирал человек. Но нет, меня это не шокировало. Я уже сделал достаточное количество отчетов, чтобы не удивляться ничему, что происходит, когда я собираю данные. Нет, больше меня шокировали звуки, когда по соседству поджаривали пятки, и запах горящей плоти. Шокировало бы меня, если бы я это видел? Сомневаюсь.