Супербоги - читать онлайн книгу. Автор: Грант Моррисон cтр.№ 87

Когда террористическая ячейка, известная только как Дар Икс – термин, которым британский писатель Колин Уилсон обозначал скрытый потенциал человеческого разума, – оставляет в вестибюле аэропорта искрящуюся мультяшную анархистскую бомбу – как на полосах 1 и 2, – Флекс вмешивается и всех спасает, но, как выясняется, бомба сконструирована не для того, чтобы взорваться, а чтобы напугать и сбить с толку. Дар Икс бомбами «уничтожает не предметы, но несомненности».

Мы сверху видим величественную широкоугольную панораму, на которой Флекс разглядывает бомбу в аэропорту, и на следующей же странице сюжет переключается на подробный крупный план стола в квартире прекрасно затаренного торчка: бонг, брикет гашиша, сигаретные бумажки и россыпь супергеройских комиксов с названиями вроде «Космомальчик» и «Лорд Лимб», выпущенных вымышленным издательством Stellar Comics (в честь самопального комиксового импринта, который я создал в детстве). И здесь мы знакомимся с подлинным героем: безымянный, бестолковый, небритый рок-музыкант, пьяный и обдолбанный, маниакально расчищает шкафы, где лежат коробки старых комиксов и его собственные детские рисунки с приключениями, как выясняется, Флекса Менталло. Реалистично изображенная сцена с Менталло в полицейском участке сливается с такой же сценой, нарисованной талантливым десятилетним пацаном, и разные уровни фантазии и вымысла вступают во взаимодействие.

Флекс отправляется в странствие по убогому падшему Лимбу – опустошенному пейзажу постдеконструкции супергеройских комиксов. Малолетние напарники, лишенные надзора взрослого героя, собираются в жестокие костюмированные банды и шныряют по задворкам – то ли дикие мальчики Берроуза, то ли другеры Бёрджесса ^[239], – а торчки натужно ловят криптонитовый приход, который наделит их космическим сознанием, как у Капитана Марвела, и апокалиптическими откровениями о супергероях, в Судный день тысячами десантирующихся из дыры в облаках. Я воображал, будто о супергероях ходят слухи, будто их видят на расплывчатых фотографиях, как снежного человека или лох-несское чудовище.

Третий уровень сюжета разворачивался в платонической супергеройской вселенной, которую пожирает богоподобная сущность Абсолют. Выжившие супергерои, Легион Легионов, придумывают отчаянный план, который требует создания совершенно новой вселенной, куда можно сбежать. Одна беда: физика в этой новой вселенной не так снисходительна и супергероям придется стать выдуманными. Их новая вселенная – это, как вы, вероятно, уже догадались, наша вселенная. Наши супергеройские истории оборачиваются воспоминаниями целой расы о наших же истоках в их утраченном мире.

Как и «Невидимки», «Флекс» был прямым следствием моего опыта в Катманду, к которому мы теперь можем вернуться; меня, напоминаю, только что выкрутило из поверхности вселенной в пятое измерение.

Сквозь густую синеву запредельного двигались существа – такие же, как серебристые сгустки, которые меня сюда привели. Когда одно пролетело прямо сквозь мою субстанцию, окатив меня приливом эмоций, я услышал голос моей матери: «В следующий раз я буду тобой, а ты мной, если хочешь». Я увидел свое отражение, узнал, что я тоже такой вот ртутный гиперфеномен, и вспомнил, что всегда таким был. Ну и хорошо. Я понимал, что все мы – голографические детали, а вся полнота целого для меня незрима; я припомнил, как подключаться к серебристой сетке, что летала и блистала вокруг – то она есть, то ее нет. Эти решетки, понял я, для ввода и вывода чистой информации. Есть время и пространство, а решетки – измерением ниже, с их помощью создаются миры: комиксисты так рисуют живые миры на бумаге. Здесь был бесконечный идеальный день всепоглощающего вечного творения.

Дабы объяснить моему слетевшему с резьбы восприятию, что происходит и почему я здесь, существа захотели показать мне, как выглядит вселенная, откуда я только что явился. И показали – она была одной из нескольких, внутри такой как бы стойки с инкубаторами.

Вселенная – весь пространственно-временной континуум, от Большого взрыва до тепловой смерти, не меньше, – была не линейным потоком событий с началом, серединой и концом. Это только изнутри так кажется. На самом же деле вся полнота бытия походила скорее на шар, состоявший из сфинктеров и непрерывно двигавшийся сквозь себя самого, – гипнотическое и волнующее зрелище. На одной сморщенной складке Шекспир писал «Короля Лира», а прямо за углом от него, навеки вне его поля зрения, был меловой период, и тираннозавры топали мимо коттеджа его жены Энн Хэтэуэй.

И, словно желая подтвердить, что наша вселенная – не единственная, мне объяснили, что я вижу этакий питомник. Чтобы вырастить своих «отпрысков», ангелам надо «создавать» время, потому что, как они разумно отметили, лишь во времени все способно расти, – ну, как я это понимаю. Время – это как бы инкубатор, и вся жизнь на Земле – одно целое, одна-единственная диковинная анемоноподобная мегагидра, с бессмертными одноклеточными корнями, что уходят в докембрийские приливы, и миллиардами нервных окончаний, от папоротников до людей, и каждая мелочь играет свою роль в жизненном цикле постепенно усложняющегося, все отчетливее себя осознающего суперорганизма. Мне словно показали бога во младенчестве, притороченного к плацентарной системе поддержки под названием Земля, где он становится все больше и прихотливее, набираясь связности и интеллекта. На кончиках росли механические детали: инструменты киборгов, сконструированные из полезных ископаемых планеты. Она, похоже, строила вокруг себя полумеханический панцирь – латы или скафандр. Она – это были мы, вся жизнь целиком, увиденная из высшего измерения.

Мне велели вернуться и снова взяться за свою работу «повитухи» этой исполинской обнаженной нервной системы. Важно было обеспечить надлежащий рост и развитие личинки, устроить так, чтоб она не запаниковала и не слишком сильно билась, очнувшись и узрев свою подлинную природу единой формы жизни. И кстати, то, что мы воспринимаем как «зло», – просто-напросто последствия прививок против какой-то космической болезни, так что я могу особо не париться.

Меня обрушило во внезапную тяжесть моей плоти на кровати, в хрип дыхания – все вокруг плыло, возвращались звуки, гостиничный номер вновь пазлом складывался из пустоты, точно конструктор, что собирали мои открывшиеся глаза. Утрата, падение с небес разрывали мне сердце, но еще то была история моего происхождения – мое личное вступление в космические силы, армию света.

Мой эксперимент развивался прямо-таки роскошно.

Назавтра мы с Ульриком полетели домой через Франкфурт, где я, запершись в номере гостиницы при аэропорте, заполнил десятки страниц дневника, пытаясь описать то, что случилось со мною в Непале. У меня как минимум набралось столько идей для комиксов, что можно работать еще полвека.

Но это отнюдь не все: вскоре я выяснил, что на Землю меня отправили, снабдив суперспособностью. Я теперь умел «видеть» пятимерную перспективу. Смотришь, скажем, на чашку и различаешь в ней внешнюю поверхность чего-то огромного и потрясающего: того, что вилось и развивалось от самых истоков, от производства, до моего стола. Чашка была кончиком нити, и если б можно было последовать вдоль этой нити в глубь времен, она привела бы к истокам происхождения чашки в доисторической глине, сложившейся в результате выветривания первобытных скал, состоящих из молекул, оторвавшихся от остывающей звезды, одиноко вспыхнувшей искры невообразимого, по сей день не прекращающегося взрыва на заре времени и бытия. Во времени чашка всем этим побывала. Наступит день, и она разобьется, но осколки будут жить вечно. И если чашка – фантастический непрестанный процесс, что постоянно меняется, распадается и собирается заново, тогда что же происходит с человеческим телом, трансформирующимся невероятно, тотальнее любого спецэффектного оборотня, из маленького нежного младенчества через жилистую подростковую самовоспроизводящуюся и самоосознанную взрослость в дряблый средний возраст и разложение сухой листвой старости? Насколько полно ваше тело изменилось с тех пор, как вам было пять? Даже после нашей смерти физические процессы не останавливаются: века разлагают наши тела в прах, перерабатывают каждый атом, и воздух, которым вы дышите сегодня, вполне может содержать частицу, некогда бывшую Наполеоном. А атом железа в вашем теле, возможно, однажды сорвался с чела Иисуса Христа.