Невиновные под следствием - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Федяров cтр.№ 37

По поводу самого дела, так и получается, что оно целиком сфальсифицировано, причем интеллектуальным способом, начиная от первого основного документа – решения Генеральной прокуратуры. Все остальное – видимость работы ГСУ. Если говорить о фальсификации доказательств, то, например, возьмем дело Политковской. На видео изображен некто, выглядящий как наркоман. Худой, с плечами как вешалка. А осудили человека – такого хомяка, как я. В обоснование говорят, что его задержали за нахождение за рулем в наркотическом опьянении. Вот это фальсификация доказательств?

– Конечно. А дело украинских моряков? Есть там событие преступления?

– На сегодняшний день я не могу говорить обо всем, что там происходит. В связи с нашими ходатайствами и заключениями назначили политологическую экспертизу с вопросами, которые даже приблизительно никакого отношения к политологии не имеют, а больше касаются права и в принципе звучат достаточно забавно. Вопрос, который я хочу внести: «Направлены ли были действия моряков против безопасности страны, конституционного строя и обороноспособности страны?»

Очень интересная ситуация. В соответствии с международным законодательством Крым не является территорией России, на него не распространяется российский суверенитет. С точки зрения российского права – распространяется. Действующий с 2003 года договор, где подпись Путина стоит, о совместном использовании Керченского пролива и Азовского моря подразумевает свободное судоходство обеих стран. Там есть сложности с лоцманской проводкой по Керченскому проливу, и, действительно, надо дождаться лоцмана и с ним пройти. Немного открывая завесу, я бы обратил внимание, что у нас следственное управление путает вообще понятия «уведомление» и «разрешение». Для квалификации по уголовной статье нужно «разрешение», а для административного правонарушения – «уведомление». Есть же административная ответственность за незаконное пересечение границ. Спор идет по вопросу о суверенитете, вопрос этот больше политический, нежели правовой, правовой составляющей здесь нет.

– А что сейчас вменяют?

– Группа лиц, военнослужащих Украины, договорилась вместе со своим командиром совершить преступление, для чего они поплыли из Одессы, внимание, в сторону Мариуполя. То есть они шли из одного своего порта в другой, но при этом договорились совершить преступление. Все это сейчас в обвинении в окончательной редакции. Уж не говоря о положениях морского права по поводу такого интересного понятия как «суверенитет военных кораблей».

Конвенция по морскому праву предусматривает суверенитет военных кораблей. Действительно, если ты хочешь разговаривать с торговыми судами, то у тебя там более расширенные права, есть несколько вопросов спорных – экономическая зона например. Но если ты разговариваешь с флагом государства, разговариваешь с верховным главнокомандующим, то это несколько по-другому должно выглядеть. У нас же ФСБ взяла и обстреляла этот корабль, после чего стали задерживать людей.

– Новый для нас правовой институт – «нежелательность». Это снова заимствование?

– Аналоги существуют. Прежде всего, в Америке. Поэтому ничего нового мы не сделали, мы срисовываем оттуда. Единственное, вопрос в том, как это применяется. В России отсутствует понятие «неправительственная организация». Например, Тверской суд вместе с Московским городским судом считает неправительственной организацией все организации, у которых нет в составе учредителей государства, грубо говоря. То есть любое акционерное общество – неправительственная организация.

Конституционный суд высказал несколько иную точку зрения. Он заявил, что у нас есть аналог – некоммерческие организации. Даже здесь Конституционный суд разъяснил для Верховного все, что можно, но Верховный суд не придает этому значения.

Нежелательные организации появились как институт в «законе Димы Яковлева», хотя изначально их не было. Это направлено на политическую борьбу с якобы внешним давлением на российский суверенитет. Не знаю, насколько это обосновано, сказать сложно. С моей точки зрения, это абсолютное вредительство в отношении интересов России, потому что начинается некая «охота на ведьм». Использование закона у нас, к сожалению, привело к удушению одного из общественных движений, созданного еще в 2016 г., борьба ведется исключительно с активистами «Открытой России». Специально с учетом Ходорковского и «Открытой России» было принято три закона, в том числе закон по ограничениям, связанным с интернетом и СМИ. Когда законодательный орган занимается не созданием норм права в качестве регулятора общественных отношений в социальной, политической сфере, а создает некую «дубину» ограничительного, а не регулирующего характера, я всегда данную ситуацию оцениваю как негативную, потому что задача права – не запрещать, а регулировать.

– Про «дубину». Ноябрь-декабрь прошлого года, либерализация статьи 282 УК ^[10]. Подряд принимается несколько законов об изменении Административного кодекса и вводятся статьи. И первичный экстремизм становится административным правонарушением, причем с какими-то дикими санкциями; как административный состав появляется и начинает применяться «неуважение к власти». Как ты думаешь, это сознательно – уйти от сложной уголовной системы к простым, «дубинным» методам воздействия на оппонента?

– На самом деле ничего здесь сложного или упрощенного нет. С точки зрения уголовного права абсолютно верной была декриминализация статьи 282 УК РФ. Действительно, очень много дел было прекращено, и Генпрокуратура сегодня говорит, что количество дел по экстремизму сократилось в два раза. Но уголовной «дубиной» остались статья 205.2 в части публичного оправдания терроризма, статья 280, статья 148 ^[11].

Летом 2018 г. была массовая поддержка отмены статьи 282 УК РФ, но свято место пусто не бывает, конечно, нужно было находить дубину для борьбы с неким «бытовым» инакомыслием, с людьми, которые выходят на протесты. Ну вот посмотри, кого привлекают? Активистов Шиеса, тех, кто пишет по поводу местных властей. Какая-то дубина для них должна была быть. И в итоге такой откат от либерализации случился как раз в декабре – то, о чем мы с тобой и говорим. И сейчас происходит как раз завершение вот этого отката. Ослаблять требования к высказываниям людей власть не захотела, надо иметь возможность «подтягивать их за базар», чтобы те имели в виду: в любой момент все может поменяться, и у нас, ребята, есть штрафы и все остальное, просто раньше они были уголовными, а теперь – в административном порядке. Во что превратился КоАП РФ сейчас? Ну ты видишь, это похабщина. Это сложно назвать вообще законом. Сейчас идет работа над какой-то реформой и обсуждение нового КоАП РФ, во что это выльется – будем стараться влиять. Я всю эту концепцию даже читать боюсь, чтобы не расстраиваться.