И снова Оливия - читать онлайн книгу. Автор: Элизабет Страут cтр.№ 49

И тут в подъезде послышались мужские голоса, спустя минуту дверь со скрипом открылась, закрылась – и вот они, входят в гостиную.

– Ой, мальчики! – воскликнула Хелен. – Как же я рада видеть вас обоих. – Она пригляделась к ним: – С вами, ребята, все хорошо?

Глаз Джима она не видела, но то, как мужчины держались, навело ее на подозрение, что с ними не все хорошо.

– Посмотрите-ка, – сказала Хелен, – какую фигню я купила. – Она указала на маленькую картину, валявшуюся на полу рядом с диваном.

Боб поднял картину, и Джим из-за спины брата взглянул на нее.

– Господи, Хелен, зачем ты это купила? – спросил он.

– Не так уж плохо, – сказал Боб.

– Ужасно, – возразила Хелен. – А купила я ее, чтобы было понятно: я – приятная особа. Как звали ту женщину? – Морща лоб, Хелен повернулась к Маргарет: – Ту, маринованную. Как же ее… – Она попыталась щелкнуть пальцами, но пальцы скользили. – Ну ты понимаешь… их еще маринуют.

– Оливия, – холодно ответила Маргарет.

– Точно, Оливка, – кивнула Хелен.

– Оливия Киттеридж, – поправила ее Маргарет.

– В общем, она сказала, что это фигня.

– У Оливии все фигня, – заметил Боб. – Она просто такой человек.

Маргарет поднялась с кресла:

– По-моему, нам пора идти ужинать. Хелен необходимо поесть.

Лишь встав, Хелен осознала, до чего же она пьяна.

– Упс, – тихо сказала она и огляделась: – Куда Джимми делся?

– Он в ванной, – ответил Боб. – Минута-другая, и мы отправимся.

И тут взгляд Хелен упал на лестницу, ведущую из гостиной куда-то наверх:

– Бобби, ты там спишь? Наверху?

Боб подтвердил ее догадку. И Хелен начала подниматься по лестнице.

– Я только взгляну одним глазком, – сообщила она со ступенек. Ее качнуло, и она оперлась рукой о стену. Лестница была крутой, да еще изгибалась под прямым углом. Хелен ступила на площадку перед поворотом. – О-ой, как тут страшненько. – Она занесла ногу на следующую ступеньку и упала спиной назад, и как же долго она падала, ее тело колотилось и колотилось о ступеньки, и это длилось целую вечность, вызывая боль и оторопь. А потом она остановилась.

– Не трогайте ее! – закричала Маргарет.

* * *

Джим поехал в машине «скорой помощи» вместе с Хелен; Маргарет и Боб следовали за ними в своем автомобиле.

– Боб, Боб, – сказала Маргарет, – это моя вина. – Глаза у нее были покрасневшими и словно невидящими. – Да, моя. И больше ничья. Боб, я ее терпеть не могла. И она это знала. Я вела себя отвратительно, даже не попыталась хоть как-то наладить с ней отношения. И, Боб, она это понимала! Люди всегда понимают такие вещи, поэтому она и напилась.

– Маргарет…

– Нет, Боб. Я чувствую себя ужасно. Она просто бесила меня, хотя поводов беситься, по сути, и не было, но она… знаешь, она такая богатая.

– Да, богатая. Это правда. Но при чем здесь это?

Маргарет пристально посмотрела на него:

– Она сконцентрирована на себе и только на себе. Ни разу не поинтересовалась, как я живу, чем занимаюсь.

– Она стесняется, Маргарет. И всегда на нервах.

– Эта женщина не застенчива. Она богата. Я с самого начала терпеть ее не могла. Эти ее стильные прически, золотые серьги. А уж когда она достала ту дурацкую соломенную шляпку, я думала, что мне конец придет.

– Соломенная шляпка? Маргарет, о чем ты говоришь?

– Я говорю, что я ее терпеть не могла и она это понимала. И теперь я чувствую себя ужасно.

Боб не ответил. Не нашел что ответить. Но некую нереальность происходящего он ощутил, и в голове у него всплыло слово «предубеждение», и он подумал, что лучше бы ему сосредоточиться на дороге, что он и сделал; вскоре они доехали до больницы.

* * *

Из больницы Хелен отпустили только к полуночи. Она сломала руку, два ребра, и лицо у нее было в синяках, а один глаз распух и обрел фиолетовый окрас. Она молча сидела в холле с загипсованной рукой, согнутой в локте, дожидаясь, пока Джим – которого Маргарет свозила к себе, чтобы он забрал свою машину, – откроет дверцу и поможет ей забраться внутрь. Ей сделали томографию мозга, но ничего не обнаружили, а также несколько рентгеновских снимков на случай повреждений внутренних органов. Боб сел на заднее сиденье и отправил Маргарет сообщение: с Хелен все нормально, и Маргарет может ложиться спать.

Джим сообщил брату через плечо:

– Со сломанными ребрами нужно спать сидя.

– Хелен, – Боб легонько погладил Хелен по затылку. – Бедняжка.

– Хелли, – сказал Джим, – завтра едем домой. Я возьму кроссовер напрокат, в нем тебе будет уютнее.

Боб заметил, как Хелен осторожно кивнула.

В гостинице Боб помог усадить Хелен – после того, как она облачилась в пижаму и халат, рука в гипсе торчала наружу – в кресло с высокой спинкой, одно из двух, имевшихся в гостиной, и уехал, пообещав скоро вернуться.

Когда он поднялся по лестнице в спальню, то с удивлением обнаружил, что Маргарет крепко спит. На тумбочке у кровати горел маленький светильник, и Боб смотрел на свою жену, казавшуюся ему сейчас почти чужим человеком. Теперь он понимал, сколь однобоко она воспринимает мир, незнакомый ей либо непонятный, в этом она походила на его сестру, тоже не любившую Хелен. И Боб не сомневался: не проживи он в Нью-Йорке столько лет – благодаря брату, которого он любил тогда как бога, богатому и знаменитому в те годы брату, обитателю Нью-Йорка, – он бы думал и чувствовал так же, как Маргарет. Но он смотрел на мир иначе. Боб выключил светильник, спустился по лестнице и вернулся в гостиницу.

Дверь в номер была не заперта, и он вошел, стараясь не шуметь. Джим храпел в кровати, Хелен сидела в кресле и, кажется, дремала. На ногах у нее были легкие розовые шлепанцы с пушистыми помпонами.

Тоска навалилась на Боба, тяжкая, какой он давно не испытывал. Он всегда скучал по брату – своему несравненному брату! – а его брат скучал по штату Мэн. Но брат был женат на женщине, ненавидевшей Мэн, и Боб знал, что они больше никогда сюда не приедут. Джим проживет остаток своей жизни в Нью-Йорке, будто в ссылке. А Боб проживет остаток своей жизни в Мэне, и тоже как в ссылке. Ему будет вечно не хватать Пэм, ему будет вечно не хватать Нью-Йорка, пусть даже он и не отменит свои ежегодные визиты в этот город. В Мэне он ссыльный. И непостижимость того, как сложилась его жизнь, и жизнь Джима, и даже жизнь Пэм, погружала Боба в глубокую печаль.

Из кресла донесся шорох, еще какой-то звук, проснувшаяся Хелен тихо плакала.

– О, Хелен. – Он подошел к ней, достал бумажный платок из коробки на столике, приложил платок к ее носу и сказал ласково: – Сморкайся.