Мара, или Война с горностаем - читать онлайн книгу. Автор: Брайан Джейкс cтр.№ 8

Из груди Туры вырвался стон отчаяния.

— Я и так едва жив, чудила. Эта вода действует мне на мозги. И не только на мозги, но и на лапы тоже. Пожалуйста, больше никаких горшков и сковородок!

Битоглаз трепыхался в крепкой хватке Труга:

— Если я умру, чудила, то, прошу тебя, поставь на моей могиле горшок и сковороду, дабы все знали, что послужило причиной моей смерти.

Самким вступился за своих приятелей:

— Пусть посидят еще немножко, Труг. Они и так уже похожи на два выжатых лимона. Ой, смотрите, сестра Настурция идет!

Сестра Настурция была полной и очень доброй мышью, которую вся молодежь любила за ее веселый и легкий нрав. Все сразу потеснились, освобождая ей место.

Самким стал упрашивать ее спеть, поскольку Настурция была знаменита своим мелодичным голосом:

— Сестра, двое этих бедняг никогда не слыхали, как ты поешь. Пожалуйста, спой для них что-нибудь.

Она добродушно рассмеялась:

— Это не они, а ты хочешь послушать, как я пою. Бельчонок покраснел:

— Сестра, мы все хотим тебя послушать. Настурция не заставила себя долго упрашивать:

— Приплелся странник в холода,

Устал он и шатался —

Сам по себе пришел сюда

И Мартином назвался.

Воитель славный Мартин

Принес свой ржавый меч,

Дабы Страну Цветущих Мхов

От гибели сберечь.

Жестокий враг в ту пору

В округе страх нагнал —

Он в каждый дом и нору

Свой коготь запускал.

Не убоявшись стали,

Все звери поднялись —

И с Мартином восстали

И биться принялись.

Воитель славный Мартин

Достал свой грозный меч,

Дабы Страну Цветущих Мхов

От гибели сберечь.

И в лес пришла свобода,

И с Мартином тогда

Здесь наступили годы

Покоя и труда.

Построил он аббатство,

Наш Рэдволл, — потому

Свободой наше братство

Обязано ему.

Воитель славный Мартин,

Благодарим твой меч,

Который некогда помог

Покой и мир сберечь!

Конец песни подхватили все вместе веселым хором. Эхо, отразившись от стен родного дома, унеслось в небеса. Битоглаз и Тура, неожиданно для самих себя, запели вместе со всеми, потом переглянулись в изумлении:

— А мы-то чего? Мы даже не знаем, кто такой был этот Мартин.

— Ладно, кто бы там он ни был, могу поспорить, что горшки на кухне он не чистил. Не думаю, что они ему говорили: «Эй, ты там, с верным мечом, ступай-ка почисть сковородки».

Самким стал объяснять ласкам, кто такой был Мартин:

— Мартин Воитель — это символ нашего аббатства. Он жил много лет назад.

Битоглаз беспечно махнул лапой:

— Так он, оказывается, мертвяк. Неудивительно, что никто не заставляет его чистить горшки.

Труг ухватил Битоглаза за ухо:

— Будь добр, отнесись к этому с уважением. Мартин — Хранитель нашего аббатства.

Сокрушенно потирая занывшее ухо, Битоглаз стал жаловаться:

— Откуда мне было знать? Кроме того, если кто мертвяк, то мертвяк, и дело с концом.

Сестра Настурция потрепала его по спине:

— Ты не понимаешь. Мартин умер много лет назад, но дух его живет в каждом камне Рэдволла и в сердце каждого из его обитателей. Может быть, сейчас мы его не видим, но это потому, что теперь настали мирные времена. А когда нашему аббатству грозит опасность, некоторые из нас его видят, и он вдохновляет их на великие подвиги.

Тура почесал в голове:

— А ты когда-нибудь видела своего Мартина?

На минуту вдруг воцарилось молчание, и все уставились на Настурцию. Казалось, она дремлет. Ее широко открытые глаза были устремлены на красный камень стены напротив нее, и она вдруг медленно заговорила. Этих слов никто прежде не слышал.

— Я лишь тень, что в саду оставляет неясный след,

Прах ушедших сезонов на плитах.

Лапы мои легки, словно лунный свет,

В памяти я живу чертогах укрытых.

В шепоте ветра можно меня услыхать,

Можно увидеть в бледном рассветном луче,

Если пламя беды начнет полыхать,

Вспомни меня, вспомни о грозном мече.

И тогда я встану рядом с тобой

И великую силу в тебя вдохну —

Силу, с которой в берег бьется прибой, -

Дабы встал ты с оружьем на бой за свою Страну.

И будет тогда враг тобой побежден,

И скажут тогда о тебе:

«Воителя лапой тронут он».

Жди. Я найду тебя. Доверься судьбе.

В странной тишине, которая настала после этих слов, раздался тонкий голосок Думбла:

— Я что-то ничего туточки не понял, сестра. Настурция заморгала, глаза ее приобрели нормальное выражение, и она вздрогнула:

— То же можно сказать и про меня, Думбл. Не понимаю, что заставило меня произнести эти строки, прежде я никогда их не слышала. Это было… как будто говорил кто-то другой, а не я.

Брат Остролист, который тоже сидел поблизости, быстро вскочил на ноги:

— Ты могла бы еще раз прочесть это стихотворение, сестра? Подожди только, пока я схожу за пером и пергаментом. Мой долг летописца велит все это записать.

Настурция покачала головой:

— Странно, я не помню ни одного слова. Боюсь, все стихотворение улетучилось у меня из памяти. Странно! Как будто кто-то другой владел моим языком, да и разумом тоже.

Тут подошел запыхавшийся начальствующий брат Ревунчик. В руках он держал черпак.

— Пойдемте, пойдемте. День Названия уже завтра. Ни одно блюдо само не приготовится. Мойте лапы — и за дело!

Послышалось несколько недовольных стонов, но почти все пошли работать охотно. Битоглаз и Тура были, разумеется, среди стонущих.

— Ух, хотел бы я научить все эти сковородки самим себя мыть.

Чуточку раньше тем же утром мрачная пелена повисла над крепостью Саламандастрон. Мара подольше повалялась в постели и встала только перед самым завтраком. Когда она вошла в обеденный зал, то увидела Урта Полосатого, который сидел на своем обычном месте — на большом стуле между сержантом Сапвудом с одной стороны и Бычеглазом с другой. Мара вошла бочком и уселась в дальнем конце стола рядом с Пикклем, Клитч и Гоффа сидели рядом с ней с другой стороны. Сегодня завтрак проходил в мрачноватой обстановке, и молчание висело над собравшимися.