Друг государства. Гении и бездарности, изменившие ход истории - читать онлайн книгу. Автор: Егор Яковлев cтр.№ 25

Так или иначе, смяв Полоцк, войска Владимира двинулись на Киев и взяли его, а бежавший Ярополк погиб в Родне от руки наемника Варяжко. Добрыня, когда-то доставивший Владимира на княжение в Новгород, теперь подарил ему и киевский престол.

Во многих политических начинаниях князя Владимира можно увидеть руку Добрыни. Из очевидного: под 985 годом летопись помещает рассказ о победоносном походе киевского князя на болгар. Владимир хотел принудить побежденных платить дань, но Добрыня «осмотрел пленных колодников: все они в сапогах. Этим дани нам не давать пойдем, поищем себе лапотников».

И заключил Владимир мир с болгарами, и клятву дали друг другу, и сказали болгары: «Тогда не будет между нами мира, когда камень станет плавать, а хмель тонуть».

Сказание отмечает государственную мудрость воеводы, считавшего, что лучше иметь верного союзника, чем неспокойного данника.

За годы, прожитые в Новгороде, Добрыня, видимо, сумел найти общий язык с жителями этого города, и потому решение Владимира сделать его новгородским посадником выглядит логичным. Княжеский «уй» железной рукой претворял в жизнь обе религиозные реформы племянника. Сначала он водрузил над берегами Волхова статую Перуна, который был объявлен главным славянским богом среди прочих. А после он же швырнул этого идола в реку во время Крещения.

Есть сведения о том, что Добрыня крестил всю Северо-Западную Русь. Правда, как раз новгородцы больше всего воспротивились религиозному нововведению. По сообщению Иоакимовской летописи, услышав, что Добрыня подходит к городу с византийскими епископами, они разрушили большой мост и вышли против посадника на битву. На другой стороне реки обезумевшие горожане разрушили дом Добрыни и убили его жену. Тысяцкий Путята ночью тайно переправился на другой берег в другом месте реки и ворвался в город. На помощь ему подоспел и Добрыня, приказавший поджечь новгородские дома. Только тогда разбитые новгородцы запросил мира и согласились обратиться в христианство, а в веках осталась поговорка: «Путята крестил мечом, а Добрыня огнем». Впрочем, фигура Добрыни должна пробуждать у новгородцев не только мстительные чувства — именно при его посадничестве в 989 году был построен предшественник одного из главных символов Новгорода — нынешней Святой Софии — деревянный тринадцатиглавый Софийский собор.

Как и где скончался княжеский дядька, помощник и друг, остается неизвестным. Как неизвестны нам и многие другие эпизоды Добрыниной жизни, а она была гораздо насыщенней и интересней, чем те летописные сведения, которые о ней сохранились. Добрыня, несомненно, был соучастником, а иногда и творцом главных событий Владимирова правления. Трудно усомниться в словах Сергея Михайловича Соловьева, который написал: «Говоря о действиях Владимира, историк должен предполагать Добрыню».

18 февраля 1268 года рать из новгородцев, псковичей и дружин великого князя владимиро-суздальского подступила к реке Кеголе. Отсюда до вражьего логова, куда направлялись воины, оставалось менее семи верст. Однако не суждено им было завершить путь до желанного Раковора. На другом берегу неожиданной стеной уже стояли решительные, закованные в тяжелую броню рыцари, сопровождаемые верными ополченцами. То были не только датчане, которых шла воевать Русь в землю эстов. На подмогу единоверцам-«римлянам» пришли ливонцы, вел которых сам Отто фон Лаутенберг, одиннадцатый магистр Тевтонского ордена в Ливонии, нарушивший клятву о мире. Это была ловушка. Но русские князья предпочли бой позору бегства. И летописец написал о той сече: «…полк немецкий… бе видети яко лес: бе бо свкупляся вся земля немецкая… Новгородцы же сташа в лице железному полку противу великой свиньи; и тако поидоша противу собе; и яко ступишася, бысть страшное побоище, яко не видали ни отцы, ни деди».

О славной Раковорской битве (или сражении при Магольмской церкви, как называли ее ливонцы) мало кто знает. Сам факт, что такая баталия состоялась, может вызвать недоумение: как же это случилось, если еще в 1242 году Александр Невский разгромил ливонских рыцарей на Чудском озере и, как сказано в учебниках, предотвратил продвижение немецкой агрессии на Восток? Этот расхожий штамп поддерживали практически все государственные идеологии, и в результате он укоренился в памяти доверчивого обывателя.

Иные историки в последние годы не избежали соблазна вывернуть миф наизнанку и объявить князя Александра бездарным подхалимом Орды, а Ледовое побоище — заурядной пограничной стычкой. Среди основных аргументов в пользу последнего обычно приводится малое число рыцарей, убитых в битве (двадцать) и взятых в плен (шесть), по данным Ливонской рифмованной хроники. На самом деле это легковесное суждение нашего с вами современника.

Тогда, в середине XIII века, весь могучий Ливонский орден, который правильней называть Ливонским ландмайстерством Тевтонского ордена, насчитывал… всего чуть более сотни «братьев» (по другим источником — не более двухсот). Хороша же «заурядная стычка», в которой была уничтожена фактически четверть (пусть даже восьмая часть) членов этой организации, не говоря уже о нескольких сотнях кнехтов, сопровождавших своих господ. Нет, рана, нанесенная ордену Александром Невским, была довольно ощутимой. И все же отнюдь не смертельной.

На захваченных землях Прибалтики — а это почти две трети территории Латвии и Эстонии — ливонские рыцари продолжали укреплять свое феодальное государство, откровенно враждебное для соседей. С русскими их навеки разделила непримиримая вражда религий и цивилизаций: в своих хрониках, рассказывающих о войнах с Новгородом и Псковом, ливонцы именуют себя не иначе как «христианами», давая таким образом понять: православные для них язычники. Сам папа, хотя и не объявил официальный крестовый поход на Русь, неоднократно намекал своей пастве на необходимость отвратить русских от византийской ереси. Ну а помимо религиозного фактора в неспокойных отношениях Руси и Ливонии играли свою роль и некоторая неопределенность границ, и зависимость от ливонцев купеческих торговых путей, и взаимный опыт былых обид. Князь Александр Ярославич хорошо чувствовал постоянную угрозу с Запада, потому и искал на склоне жизни военного союза против Ливонии с могущественным литовским князем Миндовгом. Но неожиданная смерть Александра Невского в 1263 году по дороге домой из Орды оставила эту задачу нерешенной.

Все, что говорилось о столкновениях с ливонскими рыцарями, имеет прямое отношение и к датским, которые тоже поучаствовали в покорении «христианами» Прибалтики. Потомки викингов в середине XIII века владели землями северной Эстонии с двумя крупными эстонскими городами — Колыванью (Ревелем, ныне Таллином) и Раковором (Везенбергом, ныне Раквере).

Впрочем, и наши предки отнюдь не гнушались возможностью поживиться за счет соседей: в этом смысле Раковор манил новгородцев. Как пишет один из крупнейших современных исследователей темы Денис Хрусталев, «маленькая крепостица с ничтожным датским гарнизоном представлялась им легкой добычей. Однако осада ничего не дала. В ходе нее погибло семь человек, включая знатного боярина Федора Сбыславича — возможно, брата Елферия (Юрия) Сбыславича и сына посадника Сбыслава Якуновича. Ближайший родственник убитого входил в узкий круг правящей верхушки города-государства, причем принадлежал к условно отмечаемой исследователями “партии войны” — группе сторонников развития новгородской экспансии. Осенью 1267 г. жажда мести охватила горожан. Они решили отступить, но вскоре вернуться к Раковору с большими силами. Причем великий князь Ярослав Ярославич поддержал их и прислал полки в помощь. Северная Эстония представлялась легкой наживой».