Война и мы - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Мухин cтр.№ 57

Мы еще имели время уснуть до полуночи. Проснулись без напоминаний. Я приказал всем вынуть противогазные коробки и маски и заполнить сумки ручными гранатами. Запалы к ним все вложили за передний клапан шапки-ушанки, на манер газырей на черкеске. Половина разведчиков имела белые маскхалаты, которые мы надели на ватные штаны и телогрейки. Как мне тогда хотелось иметь автомат! Но их в войсках еще не было. А на трофейный «Шмайсер» закончились патроны. Я вооружился запасной самозарядкой с двумя снаряженными магазинами «на ремень, за спину». Примерно в два часа ночи собрались все четыре взвода у переправы по льду через реку Миус. Лед был усилен положенными на него досками. Наш бравый капитан безучастно толкался среди других подразделений полка. Появилась рота истребителей танков под командованием лейтенанта Чернявского, и я решил держаться рядом с этим волевым командиром. (Татаринцев так ничего мне не сказал о том, как держать с ним связь.) За речкой была рощица — очень редкое в этой безлесной стороне явление природы. Ни одного человека из числа командования, штаба или политработников не было — пять подразделений шли в бой отдельно. Мела поземка с севера, и мы вышли на восточную опушку. Где-то в полукилометре должен был находиться хутор Кучерово, в котором располагалось вражеское боевое охранение силой до одного пехотного взвода, усиленного пулеметами. Нейтральная полоса в этом районе была более одного километра, а хутор располагался примерно посредине этой полосы. Двое суток боев должны были насторожить вражеское охранение немцев, а возможно, привело и к благодушию, так как один пехотный взвод выдержал и сумел отбить несколько наших атак более превосходящих сил. Правда, тогда-то я так не рассуждал с вершины моих девятнадцати лет. Одним словом, стрельбы с их стороны не было. При выходе на опушку на меня нарвался Чернявский и увидел, как я настраиваю азимут моего компаса в восточном направлении. Это ему понравилось, и он похвалил меня за находчивость. Тут же предложил наступать вместе. Других разведвзводов я рядом не видел и охотно согласился действовать вместе, полагаясь на его больший опыт и находчивость.

В его роте было не более двадцати пяти человек. С ним был его заместитель лейтенант Ищенко. Он вполголоса подавал команды, выстраивая в цепь своих людей. Я выделил трех разведчиков и послал их вперед. У одного из них тоже был компас. Расчет мой был прост: вывести людей не на вражеские пулеметы с фронта, а, прикрываясь снегопадом и темнотой, обойти хутор и ударить с тыла без шума, внезапно. Шли мы тихо и не спеша. Дозорные доложили, что мы уже прошли западную окраину хутора. Вскоре мой взвод и рота противотанкистов подошли к восточной окраине. Здесь мы разделились, так как хутор имел всего одну улицу с двумя порядками домов и Т-образный перекресток в районе переднего края. Рота прочесывала северный порядок домов, а я со взводом — южный. Все дома были пустыми. Я это знал из прежних наблюдений за хутором, как знал и то, что все немецкое охранение располагается в подвалах и погребах последнего переулка. К переулку мы вышли одновременно. Люди залегли за каменной изгородью. Все понимали, что впереди враг, нас разделяло 50 метров переулка. Недалеко от нас колодец с журавлем. Из одной хаты напротив выходит солдат с пустым ведром и направляется к колодцу. Чувствую, что сердце стучит не в груди, а где-то у гортани. Справа от меня Телеков Таджимукан показывает мне нож и кивком головы показывает на солдата. Я даю понять, что согласен. Но в этот момент слева поднимается во весь рост лейтенант Ищенко Ефим Парфенович и говорит:

— Фриц, ком, ком.

Немец в свою очередь спрашивает:

— Пароле?

— Какое там пароле, иди сдавайся в плен, — отвечает Ищенко и бросается на солдата, сбивает его с ног и пытается заткнуть ему рот своей солдатской варежкой.

Немец кусает ему руку, вскакивает и, делая два шага, получает выстрел из ракетного пистолета в самый затылок. Тут настигает его Таджимукан и наносит удар ножом. Все это длилось не более пяти-семи секунд. Вскакивает Чернявский и сбрасывает с ушанки немецкую каску, которая задребезжала, как пустое ведро по мерзлому грунту, и во весь голос кричит: «За Родину! За Сталина! Ура!» Поразительно, но факт, что на его призыв откликнулся только я один, пропев своим фальцетом: «Ура-а-а!»

Меня никто не поддержал. Все вскочили, а наш разведчик Кочуровский выдал многоэтажный мат и закричал: «Бей гадов!» Эти слова больше вдохновили бойцов, и все стали кричать «бей!», открывая огонь из оружия. В один миг перебежали переулок и стали бросать в окна хат гранаты. От ракеты запылала соломенная крыша. Из дальних строений послышались команды на немецком языке и автоматные очереди. Солдаты сразу сообразили, что немцы будут выскакивать через двери и стреляли в дверные проемы. Рота действовала влево, а мы вправо, и минут за десять все было кончено. По сути дела, велся гранатный бой с обеих сторон, но инициатива была за нами и внезапность на нашей стороне.

В первом дворе я бросил гранату в окно хаты и сразу упал от взрыва немецкой гранаты, в голове появился звон. Но я мигом вынул запал и трясущимися пальцами стал запихивать его в гранату, на это ушло несколько секунд. Когда я поднялся в рост, то увидел, что разведчики уже во втором дворе орут и бросают гранаты. Я снова вошел во двор, где только что бросил в окно хаты гранату, и увидел четырех солдат, стоявших безмолвно. Очередная вспышка ракеты — и я понял по светлым пуговицам на шинелях, что это немцы. Почему они не стреляли по мне, до сих пор не могу понять. Видимо, приняли меня за своего, так как у них зимой некоторые офицеры ходили в белых маскхалатах. Занемевшей рукой я бросаю гранату им под ноги и падаю сам. Граната взорвалась, но я не уверен в ее мощности и срываю с поясного ремня гранату Ф-1, прыгаю через каменную изгородь и бросаю туда же вторую. Сильный взрыв и стоны там прекращаются. Подбегаю к лежащим немцам, у крайнего срываю погон и трясущимися руками на ощупь, срывая пуговицы, лезу в карман и достаю бумажник, полагая, что в нем есть документы. В этих своих самостоятельных действиях я позабыл о взводе, о своих людях. Слышал голоса Кочуровского, Телекова и сержанта Босова.

Весь передний край немцев осветился сплошными всполохами ракет. Противник поставил плотный заградительный артиллерийский и минометный огонь перед передним краем своего боевого охранения. Две значительных резервных группы противника двигались с его переднего края в нашем направлении, нагло освещая свой путь ракетами, а у нас ни одного пулемета и ни одного автомата. Да и гранаты использовали все в дело. Понимало ли это наше начальство или нет? Слышало и видело ли оно то, что происходило здесь? Этого теперь никто не скажет. Было сказано, если возьмете «языка», то сигналом на выход будет зеленая ракета. Такая ракета последовала, и мы через лавину заградительного артиллерийского и минометного огня противника начали прорываться к реке. Разрывом снаряда меня сбило с ног, и я лежал в канаве, хватал ртом лед и снег, так как все мои члены от контузии и страха близких разрывов отказались служить. Мне трудно было дышать от дыма рвущихся рядом снарядов и мин. И когда огонь был перенесен на другой рубеж, я смог подняться и медленно пошел в рощу, которая тоже обстреливалась минами. Они взрывались от первого соприкосновения с любой веточкой и, разрываясь в воздухе, поражали все кругом. Здесь я увидел двоих своих разведчиков, которые искали меня. Они что-то спрашивали, но я ничего не слышал, оглушенный близкими разрывами. Мы перешли через помост на льду, и я увидел начальника разведки. Он тоже спрашивал меня о чем-то, но я не мог его понять. Я расстегнул клапаны ушанки и стал лучше слышать. Здесь еще подошли несколько моих разведчиков. Все они изнемогали от усталости, одному перевязывали голень ноги.