Война и мы - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Мухин cтр.№ 26

В результате воспоминания Лебединцева представляют ценность для анализа этой касты, а этого до сих пор никто не делал.

Сталина у нас можно ругать и поносить сколько угодно, можно обвинять его даже в том, что он утром 22 июня 1941 г. не бегал вдоль границ и не будил наших спящих солдат, но офицеров — не тронь! Это сплошь одни герои!

Прочитав рукопись (а в эту книгу вошла едва половина ее — та, которая заканчивается 1945 годом), я предложил Александру Захаровичу переделать его воспоминания в книгу об офицерах, для чего рассмотреть тогдашнее и нынешнее офицерство на примерах из своих же воспоминаний. Он пробовал, но не смог этого сделать, и причина, думаю, не в том, что он не понял замысла.

Проблема в том, что он, пожалуй, один из лучших, если не самый лучший председатель общества ветеранов своей дивизии в СССР. Как говорят его родные, он свой «Москвич» продал, но оборудовал 60 школьных музеев на боевом пути дивизии стендами о ее истории. Он организовал десятки встреч ветеранов, и если для нас упоминаемые им в тексте офицеры это просто фамилии, то для него это не только конкретные люди, но и их дети с внуками, с которыми он тоже знаком. И если он еще может описать, как реально происходило дело, то у него не поднимается рука дать надлежащую характеристику тому или иному человеку. Сегодня он жалеет всех своих соратников и через эту свою жалость к ним переступить не может. Мы оказались в тупике.

Тогда я пообещал Александру Захаровичу, что найду время и сам из его рукописи вычленю эпизоды по темам: офицерской храбрости и трусости, смелости и нерешительности, честности и подлости и т. д., и к этим эпизодам допишу свои соображения. Получится два взаимосвязанных, но независимых текста: воспоминания А.З. Лебединцева, как он их написал, и мои комментарии, за которые ответственность несу только я. Обязателен вопрос: а в какой мере воспоминания вообще и воспоминания Лебединцева можно воспринимать как факт?

В любых мемуарах автор автоматически себя приукрашивает. Если бы Александр Захарович писал о себе не сам, а кто-то, кто его хорошо знает, то, наверное, портрет Лебединцева получился бы совсем другой — со всеми «скелетами» из его шкафа. И с этим автоматическим враньем мемуариста ничего не поделать — его нужно просто учитывать самому и вскрывать (или настораживаться) с помощью своего опыта. Но должен сказать, что, на мой взгляд, Лебединцев если что-то и приукрашивает и искажает, то даже о себе делает это очень умеренно, и пусть и оправдываясь, но приводит много фактов, которые по тому времени характеризуют его не с лучшей стороны. А эта искренность не может не вызвать доверия и к остальным приводимым им фактам.

Вторая причина, по которой мемуарист искажает факты, — это или исполнение им политического заказа, или если автор обосновывает какую-то свою идею. При этом, правда, вранья почти не бывает, просто автор говорит не все, а только то, что соответствует его линии. Было время, к примеру, когда все мемуаристы писали о выдающейся роли партии и политруков, теперь пришло время забрасывать их грязью. Не устоял перед этим и Александр Захарович — десятилетия перестройки дали о себе знать. К этому не всегда можно относиться терпимо, но всегда нужно понимать, что автор живет не в вакууме, и редкий человек способен игнорировать то, что вещают СМИ и о чем болтает толпа.

У Лебединцева есть и еще один недостаток, характерный чуть ли не для 100 % русских ветеранов: они, согласно русскому мировоззрению, пишут так, чтобы читатели их пожалели. То есть чаще рассказывают не о своих подвигах, а о своих потерях, начисто забывают все достоинства того времени и раздувают все недостатки, чтобы мы переполнились сочувствием к их тяжелой жизни. С этим тоже практически ничего нельзя поделать, но обязательно надо учитывать.

И наконец, что очень ценно, — мемуаристы вспоминают массу фактов, которые не имеют непосредственного отношения ни к ним лично, ни к отстаиваемым ими идеям. В этом случае ветерану легче сказать правду, нежели соврать. Ведь вранье — это работа, вранье нужно выдумать, да еще и так, чтобы оно не противоречило другим фактам, а правду нужно просто вспомнить. Хотя бывает и чистосердечное вранье, о котором юристы говорят: «Врет, как свидетель», — но к Лебединцеву, думаю, это не относится. У него цепкая память на детали бывшего полкового разведчика и опытного штабиста. Поэтому думаю, что в подавляющем числе описанных Александром Захаровичем случаев все было так, как он и написал. А написал он то, о чем следовало бы написать уже давно.

Обо мне говорят, что я жесток к тем, кого критикую. На самом деле это не так, поскольку критикую мнение человека, а не его самого. А данный случай особый. Александр Захарович мне лично глубоко симпатичен, тем более что его судьба похожа на судьбу моего отца. Правда, мой отец не собирался служить в армии ни до войны, ни после нее, но попал на фронт с самых первых дней, воевал и просто в пехоте, и сапером в стрелковой дивизии и полку, был четыре раза ранен, но до Победы дожил. Мой отец не написал воспоминаний, и, как я писал, тут есть и моя вина — я мог бы ему помочь, да поздно спохватился. Работая совместно с А.З. Лебединцевым, я в какой-то мере пытался загладить эту свою вину перед своим отцом.

Вся работа вышла отдельной книгой «Отцы-командиры», а в этой книге я дам только разбираемые эпизоды Александра Захаровича и свое осмысление их.

Хотелось бы сначала определить позиции. Александр Захарович человек сугубо военный, вся его жизнь связана с армией, круг его знакомых в большинстве состоял из таких же, как он, офицеров, с их офицерскими мировоззрением и интересами. Поэтому хочет Лебединцев этого или нет, но он пишет то, что будет воспринято его кругом с пониманием.

А я человек штатский, правда, я имею военную подготовку и офицерское звание, но никогда в армии не служил (исключая два месяца лагерных сборов). И на все, что Александр Захарович пишет, я смотрю с позиции сугубо штатского человека — того, за счет налогов которого и существует офицерская каста. Кроме того, я был руководителем на производстве, то есть я штатский офицер, поэтому могу сравнить, как в похожих случаях поступаем мы, штатские, с теми поступками офицеров, которые описывает Александр Захарович. (Формально офицерские звания в Красной Армии были введены в 1943 г., до этого армейские начальники назывались командирами, но я для простоты буду называть их офицерами во всех случаях, в том числе и в тех, когда они официально так еще не назывались.)

Давайте задумаемся о сути офицерства, о том, зачем они нам, обществу, нужны? Зачем мы на вычеты из своих доходов их одеваем, обуваем, кормим, тратим огромные деньги на их обучение и на пенсии, которые они могут получать не после 60 лет, как мы, а уже через 20 лет службы?

Прогресе идет в направлении все большего и большего разделения труда, и с этим ничего поделать не возможно. В плане этого разделения необходимо выделить из общества часть людей, которые бы умели уничтожать внешнего врага в случаях, когда это потребуется. Вообще-то задача уничтожения внешнего врага лежит на всем обществе, на каждом гражданине — иначе он просто не гражданин, исходя из значения этого слова. Но в обществе должны быть и люди, которые проблемами уничтожения врага должны заниматься специально: знать об этом все, что только возможно, и уметь все, что для этого требуется. Эти люди — офицеры. Учитывая, что в реальной войне риск гибели офицеров больше, чем риск среднего гражданина в мирном обществе, общество предоставляет офицерам огромные льготы: они освобождены от проблемы «добывать в поте лица хлеб свой насущный», им устанавливаются высокие доходы, а на пенсию их отпускают часто еще во цвете лет. Общество как бы кредитует офицеров в надежде, что с началом войны офицеры этот свой долг обществу вернут своей храбростью, смелостью, честностью и самоотверженностью. Только в таком случае обществу имеет смысл содержать офицеров — людей, готовых за это общество принять смерть в бою.