Война и мы - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Мухин cтр.№ 168

В Германии же комиссаров рассматривали как надсмотрщиков и жестоких фанатиков. Пагубный приказ Верховного главнокомандования от 6 июня 1941 года, по которому взятые в плен комиссары не считались военнослужащими и расстреливались, — одно из следствий этой серьезной ошибки. Правда, большая часть командующих немецкими армиями и командиров корпусов не исполняла этот приказ и даже обращалась с просьбой отозвать его, тем не менее, последствия действия приказа были достаточно плачевны.

В действительности комиссары были политически активные и надежные солдаты, чей общий уровень образования был выше, чем у большинства советских офицеров. Чтобы получить достоверное представление об их роли, необходимо заглянуть в историю института политических комиссаров в Красной Армии. Первоначально советский офицерский корпус в значительной степени состоял из бывших царских офицеров, которые в глазах большевистского режима оставались ненадежными. Были также пролетарские офицеры времен Гражданской войны, солдаты без должной военной подготовки и часто без общего образования. В этой ситуации введение института комиссаров являлось логичным шагом: кроме политического руководства, он решал те задачи, которые в западных армиях входят в компетенцию командира части, — политическое просвещение, обучение, интеллектуальные и бытовые потребности личного состава. В течение первых послереволюционных лет комиссары во многих случаях были вынуждены учить своих солдат читать и писать. Понятно, что за годы они неизбежно должны были подняться до уровня офицерского корпуса. История Красной Армии и последней войны делает это очевидным.

Теперь комиссар стал объектом постоянной всесторонней заботы и обучения. Кроме политических знаний он получает весьма интенсивный курс военной подготовки. Он должен быть в состоянии самостоятельно решать чисто боевые задачи, поскольку в случае гибели командира части он должен быть в состоянии заступить на его место, политрук роты стать командиром роты, комиссар дивизии — командиром дивизии. Чтобы соответствовать такому уровню требований, корпус политработников, естественно, должен состоять из жестких людей, преданных власти, и в первой половине войны эти люди, как правило, составляли главную движущую силу советского сопротивления и твердо следили за тем, чтобы войска сражались до последней капли крови. Они могли быть безжалостными, но в большинстве случаев они не жалели и себя».

А когда немцев «клюнул в темечко жареный петух» и стало ясно, что мы их ломим, то советский опыт с комиссарами попытались внедрить и немцы. Бывший ефрейтор 111-й пехотной дивизии Гельмут Клауссман вспоминал:

«Каких-то жестких требований по пропаганде не было. Никто не заставлял читать книги и брошюры. Я так до сих пор и не прочитал «Майн кампф». Но следили за моральным состоянием строго. Не разрешалось вести «пораженческих разговоров» и писать «пораженческих писем». За этим следил специальный «офицер по пропаганде». Они появились в войсках сразу после Сталинграда. Мы между собой шутили и называли их «комиссарами».

Напомню, что в основе малодушия офицеров и полководцев зачастую лежит не животный страх за свою шкуру, а неуверенность в правильности своих действий — неспособность найти нужное для боя решение. В предыдущих главах я приводил примеры, когда офицеры и полководцы обладали достаточной храбростью, чтобы осмысленно действовать в условиях непосредственной опасности для жизни, но малодушничали, когда надо было командовать. И причиной этого малодушия является незнание своего дела.

Поэтому мы не раскроем тему полностью, если хотя бы немного не осветим и этот вопрос — знали ли полководцы РККА военное дело, знали ли они, как выиграть бой?

Любая профессия включает в себя многоплановые знания, особенно профессия руководителя. Тут и знания технологии (для военного — тактики), и умение подобрать кадры, и знания свойств той техники, которой осуществляется технология. Без знания этих вещей руководитель не способен творить — не способен принимать свои собственные решения и обречен на роль тупой передаточной инстанции — он либо тупо заставляет подчиненных исполнить то, что приказало вышестоящее начальство, либо, если у него есть штаб или его аналог, то так же тупо подписать разработанный штабом приказ, в котором нет ни единой собственной мысли такого руководителя. И не надо думать, что такие руководители чувствуют себя ущербными или неудовлетворенными — отнюдь, чем глупее такой человек, тем больше ему нравится эта ситуация — ситуация, когда за него думают начальники или подчиненные.

Военное дело в принципе очень не сложное и очень интересное, но, как и любое другое дело, требует знаний достаточного числа подробностей. Поэтому, несмотря на увлекательность всех этих подробностей, я их ограничу, в надежде рассмотреть специально в отдельной книге. И для оценки профессионализма полководцев РККА использую только один параметр — знание ими свойств оружия, которое использовалось Красной Армией в ходе Великой Отечественной войны. Как можно изготовить изделие, не зная свойств станков, имеющихся у тебя в распоряжении? Соответственно, как можно творчески (своим умом) воевать, не зная свойств имеющегося у тебя оружия?

За базу рассуждений возьму уже публиковавшиеся мною материалы и дополню их новыми фактами. Напомню, что при наличии более тысячи генералов и десятков тысяч полковников-специалистов, взрывчатка инженера Ледина увидела свет только благодаря Сталину. То же самое произошло и с эффективнейшим авиационным противотанковым оружием — бомбами инженера Ларионова.

Предысторию нужно начать с того, почему Гитлер — выдающийся полководец, в 1943 году послал немецкие войска на нашу хорошо укрепленную оборону под Курском? Тут без подробностей не обойтись.

Дело в том, что и мы, и немцы начали войну с недостаточной противотанковой обороной. Причем, немцы с недостаточной, а мы — с просто паршивой.

Немцы, зная от Тухачевского и его подельников, что он заказал в войска только легкие танки с броней в 13 мм, ограничились насыщением своих дивизий большим (75 орудий) количеством легких (435 кг), маневренных (без труда перекатывалась 2 артиллеристами) пушек калибра 37 мм. Эта пушка обычным бронебойным снарядом могла пробить 28 мм брони на расстоянии в 500 м, т. е. наши легкие танки она могла подбить и с километра. Кроме того, каждый пехотный взвод немцев имел легкое противотанковое ружье калибра 7,92 мм. Это ружье пробивало 25 мм брони с 300 м. Кроме того, каждый солдат, имеющий винтовку, а таких в дивизии было 12 609, носил с собой 10 усиленных бронебойных патронов, которыми с расстояния 100 м можно было пробить броню толщиной 13 мм. То есть против наших легких танков немцы были защищены исключительно хорошо. Но они совершенно не учли, что мы успели поставить на вооружение к началу войны средний танк Т-34 с броней 40–45 мм и тяжелый танк КВ с броней 60–75 мм. Против этих танков немцы вынуждены были применять 88-мм зенитные пушки и дивизионную артиллерию (гаубицы) со стрельбой кумулятивными снарядами.