Немного волшебства - читать онлайн книгу. Автор: Наталья Нестерова cтр.№ 28

Посадив всех в автобус, я зарядил типичный «велком текст» про мороз летом, спирт из крана на кухне и выдачу бронежилетов в гостинице. Рейнджеры глумились над вылезающими из орбит глазами «первоходок».

Неожиданно одна из шведок задала вопрос (беседа велась по-шведски, поэтому даю приблизительный перевод):

– А завтрак в отеле будет?

У шведских чиновников скромные зарплаты и еще более скромные суточные, поэтому вопрос имел практический смысл.

– Два раза в неделю, в понедельник и среду.

Их визит начинался в четверг и заканчивался в воскресенье.

– А почему именно в эти дни? Можно поменять? – обожаемые мною шведы покупались на любой «Кошмар на улице Вязов».

Я насупился и сообщил:

– В эти дни в отеле нет воды, и поэтому, чтобы как-то компенсировать трудности, выдают завтрак. Я могу попросить отключить вам воду, и тогда будет завтрак, – в моих глазах светились находчивость и услужливость.

Дочь викингов зависла и требовала немедленной перезагрузки, а возможно, и замены ОС.

Рейнджеры не сдержали смешков.

– Шучу. Завтрак, естественно, включен, и это всем вам знакомый шведский стол, – я не знал, как еще назвать безлимитный завтрак, а каждый советский пионер слышал, что система «ешь, пока не лопнешь» называется именно так. Моя подобострастная улыбка озарила всех капиталистов одновременно. В автобус вошла тишина.

– Какой стол?! – боязливым хором спросили трое «салаг» и один «дембель».

– Шведский… – понимая, что чего-то не понимаю, ответил я.

Другой дембель лениво прогундосил:

– Так русские почему-то называют буфет.

Кто не знает: «шведский стол» везде, кроме России, называют «буфет».

Перезагруженная шведка булькнула:

– Матс, это не смешно!

Мне тоже показалась не очень веселой фраза «русские называют». Я начал что-то подозревать.

– Ингрид, я серьезно. Хорошо еще, что ты не знаешь, что означает у русских «шведская семья».

Рейнджер был близок к оргазму всезнания. Особенно его радовал совершенно озадаченный взгляд вашего покорного слуги. Ведь, опять же, каждый советский пионер знает, что круче шведского стола могла быть только шведская семья, особенно если ни за то ни за другое не нужно платить. Швеция казалась мне раем только благодаря этим словосочетаниям. Вечно голодному (в обоих смыслах) и нищеватому питерскому студенту нескончаемая еда и секс казались верхушкой пирамиды Маслоу.

Знающий дембель продолжал:

– Этот культурный феномен, Катарина, ты точно оценишь.

Катарина была в этой команде самой феминистичной.

– По никому не понятным причинам, – продолжал Матс, – русские называют семью, в которой мужчина живет с двумя женщинами, шведской. Если бы они знали, что вытерпеть даже одну шведскую жену почти невозможно, они бы так не говорили.

Шведы засмеялись, громче и короче всех смеялся швед, который приехал с женой. После двух наносекунд необдуманного хохота он был превращен взглядом своей супруги в радиоактивный пепел. На утро Феникс был возрожден из пепла, но, судя по потухшему взгляду, на этот раз без члена и языка.

Катарина заиндевела и голосом Терминатора отчеканила:

– Александр, это правда?

В воздухе отчетливо запахло международным скандалом. Обычно Катарина немедленно шла в суд, даже если ей всего лишь подали пальто в гардеробе. А тут такое общенациональное унижение. Россию она не очень любила. В то время как бабло, которое она выделяла на наши проекты, мы любили очень. Я понимал, что всю беседу в красках изложат моей начальнице, а то, что про шведскую семью начал не я, никого волновать не будет. Меня поставят к стенке. СТЕНКЕ! Как я забыл?!

– Катарина, самое смешное, что у нас и «шведская стенка» есть.

– А это еще что такое?!

Перевод стрелки сработал. Ураган «Катарина» изменил направление. Облегченно разжались те, что в Москве называются белым хлебом.

Я занялся подробным объяснением устройства шведской стенки, уроков физкультуры, других уроков в родной школе, системы народного образования, российских вузов и так, пока автобус не докатился до «Невского Паласа».

Вечером за оплаченным шпионами пивом «Балтика три» мы пытались найти причину появления в русском языке абсолютно неизвестных ни одному шведу словосочетаний «шведский стол», «шведская семья» и «шведская стенка».

Матс, неплохо знавший русский язык и русскую историю, мрачно шутил:

– Лучше стоять у шведской стенки, чем у русской. Я ответил:

– Да скоро у вас в Швеции за мысли о шведской семье начнут ставить к русской стенке.

Карающий меч священного феминизма точили тогда в Скандинавии с особым неистовством.

– Поэтому я и люблю Россию, – лукаво улыбнулся швед мне и официантке. – Если мужик не пожил в России, он вообще непонятно, зачем жил. Тебе домой не пора?

Я намек понял и с чувством глубокого патриотизма пошел домой. Но на следующий день меня ждало не менее серьезное испытание в виде выгула той самой Катарины.

Девяностые были девяностыми и, несмотря на английскую школу и университет, часть моих знакомых ушла в конкретное флибустьерство с белками и «стрелками». И вот надо же такому случиться, чтобы эта «часть моего окружения» нашла меня в баре, где я решил выгулять вышеупомянутую Катарину. Отмечу, кстати, что она была хороша собой, я бы сказал, дородна в нужных местах. Так вот, в тот же бар заглянула небольшая «бригада». На мою беду, в ней обнаружился мой «дружок». Мы отсели поболтать о «малых голландцах», но минут через десять, и уже на свою беду, к нашему столику подошла Катарина, чтобы что-то спросить. Получив ответ, она развернулась и удалилась. Глаза братка превратились в две ягодицы. Он спросил:

– Она с тобой?

Я с дуру ответил:

– Да.

– Заходил?

– Куда???

– Куда-куда, в нее!

Я поперхнулся.

– Нет, конечно!

– А я постучусь…

Не успел я осознать всех последствий этого «постучусь», как мой товарищ подошел к скандинавке и без разговоров взял ее крупной ладонью за выпуклые формы. Судя по перекосившемуся лицу, шведка данное ухаживание восприняла как локальную Полтаву. Мой товарищ ретировался, а фемина галопом прискакала ко мне и визжащим шепотом потребовала:

– Вызови полицию! Ты это видел?!

Я изрядно выпил, устал и поэтому, собрав в голове весь свой шведский, рискнул карьерой:

– Через десять лет уже никто так не сделает, наслаждайся.

Я был готов к любому ответу и даже к увольнению, но в шведке, судя по всему, моя фраза поменяла «прошивку». Она порозовела лицом, улыбнулась и задорно ответила: