Полное собрание беспринцЫпных историй - читать онлайн книгу. Автор: Александр Цыпкин cтр.№ 51

Вручить вызвался автор письма. Накануне даты звонит имениннику, трубку взяла жена.

Оказалось, Федя умер месяц назад. От рака. Болел год почти, боролся, но… никому, кроме семейных, не сказал. Уехал в Германию, там и ушел. Как собаки от хозяев в лес сбегают умирать, чтобы не мучить их, наверное, понимают, что сердца рвутся. Просил и на похороны никого специально не звать, а просто при случае всем сообщить. Так же жена сказала, что он просил передать троице студенческой, пусть они считают его последней просьбой использовать те сертификаты, если еще не нашли времени.

У него не было никакой своей клиники, просто Федин рак практически пропустили. Не факт, что вытащили бы, но шансов было бы больше. Вот он и стал близким дарить на дни рождения один и тот же подарок. Хотел кого-то спасти. Придя в себя, друзья все как один пошли по врачам. У одного и правда нашли полип нехороший в нехорошем месте. Успели. После таких событий они стали либо уговаривать знакомых самих провериться, либо тоже дарить походы на анализы. Никто уже не смеялся над таким презентом. Круги по воде начали расходиться.

Прошло уже восемь лет. С тех пор известно минимум о шестерых, которых благодаря Фединому толчку вытащили, считай, с того света. А эти трое в каждый его День рождения приезжают к нему на могилу. Всегда. Без прогулов. Там, на кладбище, все демократично. Старые друзья вспоминают молодость, и все равны.

Мне лет двадцать, может. Внешность сомнительная, опыта ноль, желание бесконечное. В какой-то момент рядом появилась девушка, смирившаяся с первым, не знавшая о втором и ценившая третье. По ряду индикаторов стало очевидно, что пора переходить к активным действиям. План-перехват по поиску свободной квартиры результата не дал, но неожиданно мама испарилась на целые сутки и я немедленно затащил девушку (по-моему, Марину) домой, в мои фамильные апартаменты на проспекте Солидарности.

Квартиры лоу мидл класса в Советском Союзе были маленькие, но уютные. Из спальни легко можно было дотянуться рукой до холодильника. Единственная проблема – соседи слышали, не только как ты его открываешь и закрываешь, но даже как глотаешь мерзопакостную ряженку. Это обстоятельство приводило меня в ярость. Жильцы регулярно вызывали милицию, чтобы угомонить наши пьяные тусовки, жаловались маме, та меня стыдила и всячески вразумляла, дескать нельзя людям мешать отдыхать. Но речь не о пьянстве с мальчиками, а о сексе с девочкой. Тоже, оказывается, можно расшатать соседям нервную систему.

Я не очень люблю шумных женщин. Как-то мне все эти визги джунглей кажутся неэстетичными и отдающими дурным воспитанием. На меня мама никогда не кричала, почему тогда это тело безымянное должно на меня кричать? Стоны еще я мог перетерпеть, а вот громче – увольте. Марина была другого мнения. Нет, мне, конечно, было приятно ощущать себя неистовым гигантом, но мысль о соседях меня очень деморализовала.

Рубрика оффтоп.

Помню, были мы с приятелем в отпуске и пошли на дискотеку. Я зацепил барышню, как-то уболтал на посещение гостиницы и оставил товарища дожимать выбранную им опцию. Жили мы в соседних номерах, и я услышал как он вернулся, хлопнув дверью. Я как раз занялся реализацией моих примитивных фантазий. Тихо так, по-семейному. А вот за стенкой началась оргия и концерт хора имени Пятницкого. Наш секс на фоне этого воя быстро закончился, а вот друг мой решил побить все рекорды. Мы с подругой как-то робко пытались шутить, вот, мол, счастье у людей. Попробовали матч-реванш. На нервяке я, разумеется, не вышел даже из трех минут, а за стенкой не переставали показывать, что такое настоящий секс. Моя спутница не выдержала и сказала, что спать в этом бедламе невозможно, и уехала домой. Я надел наушники и выключился.

Утром на завтраке маэстро спросил:

– Ну как твоя пышечка?

– Ну ничего так. А ты как?

Хотя спрашивать было бессмысленно.

– Да никак. Пришел в номер и два часа порнуху смотрел. Надеюсь, не очень громко. Надо сегодня в другом месте рыбу половить.

Но вернемся в мою квартиру. Итак, она на мне, она, ну скажем так, мешает соседям спать. Скажу честно, я смирился с дискомфортом сограждан и отдался чувству собственного величия.

Да, я такой. Я лучший, детка.

Детка завелась, и мы использовали месячный запас презервативов. Все три из пачки. Когда они кончились, я наконец отполз. Я был измучен, но никогда я не ощущал себя настолько крутым в постели. Марина меня несколько изумила:

– У тебя что, больше нет презервативов?! Ты издеваешься?

Я подумал, сколько же полегло на тебе, Марина, бойцов, и проблеял:

– Нет…

Гостья была разочарована.

Я врал. Один, подаренный мамой на совершеннолетие, отложенный, так сказать, на черный день, у меня был. Но я не сдал наш с мамой секрет.

Ранним утром меня навязчиво растолкали. Я пытался вспомнить, как изображал спящего, когда мама меня будила в школу, но мама никогда не будила меня таким способом, как Марина. Она, как Архимед за рычаг, взяла меня за истерзанную плоть, повернула к себе и строго спросила:

– Может, все-таки есть?

Мне, во-первых, снова захотелось, а во-вторых, снова захотелось ощутить себя Казановой. Я вдруг вспомнил, что есть.

И опять опера Набукко. На этот раз, правда, с каким-то особым финалом. Думаю, в моей школе было слышно. Марина упала на кровать и медленно произнесла, сквозь негу:

– Забил-таки гол престижа.

Мы с плотью и величием застыли.

– В смысле?

– Счет четыре – один. Я спать.

Папа у Марины был тренером по футболу.

Я решил, что секс – не мое.

Рано или поздно в мои рассказы о публичных домах должен был вклиниться спорт. Казалось бы, как могут переплестись игры взрослых с мячом и взрослые игры без мяча. Могут, оказывается. Результат – стрельба, полиция и плачущие жрицы любви, лишившиеся места работы. Записана история была в двухтысячных, а когда произошла, кто теперь вспомнит.

Но сначала лирическое отступление. Стеснение. Замечательное и очень человечное состояние. Как вы понимаете, без стеснения в борделе нельзя. Особенно, пока он не стал тебе домом родным. Стеснение приветствует уже при в входе в подъезд.

Петербургские публичные дома средней и средненькой руки расположены в таких же средних и средненьких кирпичных домах постройки счастливого XIX века. Почти весь двадцатый век в квартирах этого дома были коммуналки – символы СССР. Потом СССР неожиданно умер, а коммуналки выстроились в очередь на новую жизнь. Но стать борделями повезло не всем. Некоторые квадратные метры остались в состоянии «ад на гастролях», другие попали в категорию «ад на ремонте», ну и какие-то переродились в отдельные квартиры. В итоге сам дом становился коммунальным. На разных этажах одной лестницы мог жить авторитетный предприниматель, продавщица овощного, студенческая пара, арендующая комнату у какой-нибудь бабули, иностранец, которому впарили квартиру Лермонтова, и именно в ней он стрелялся с Андреем Болконским, обязательный алкоголик, заливающий всех без разбору и наконец десяток проституток в уютной атмосфере постсоветской причудливой роскоши квартиры номер 8.