Французский авантюрист при дворе Петра I. Письма и бумаги барона де Сент-Илера - читать онлайн книгу. Автор: Игорь Федюкин cтр.№ 16

Примечательно, что при подготовке русской версии проекта Сент-Илера перевод Конона Зотова, судя по всему, не использовался. Текстуальное сравнение показывает, что, хотя в основе обоих текстов лежит один и тот же оригинал, стилистика перевода различная — очевидно, что в распоряжении француза к этому времени уже был искусный переводчик, который переводил «Ordonnance» заново:

Так или иначе, февральский проект академии, очевидно, в целом устроил Петра: во всяком случае, мы не находим в документах никаких поправок или замечаний со стороны царя на подаваемые ему Сент- Илером предложения. Британский резидент Маккензи (опираясь, видимо, опять-таки на слова самого француза), сообщал своему правительству: «я слышу, что царю нравятся предложения, которые барон Сент-Илер сделал Его царскому величеству», причем речь идет не только о «лучшем учреждении» флота. Предполагается, что Петр «скоро назначит одного или двух комиссаров», которые отправятся во Францию, Испанию и Италию, чтобы привезти в Россию некоторые из продуктов этих стран, на которые здесь есть спрос. Упоминается также намерение «пополнить флот», привезти искусных мастеров — и даже получить при этом прибыль: в общем, речь идет об адриатическом проекте Сент-Илера .

Хотя все подававшиеся Сент-Илером в начале 1715 г. проекты были довольно плотно, как мы видели, вписаны в контекст тогдашних царских забот и интересов, успешным оказался только один из них, а именно проект создания Морской академии. Именно с ним и была связана последующая яркая, хотя и недолгая — чуть более полутора лет — карьера авантюриста на русской службе. Уже в середине апреля Сент-Илер составляет и направляет царю свой контракт-«капитуляцию» (документ 23) , предусматривавшую присвоение ему звания «генерала директора от академии Гидрографической, Геометрической, Фортификацеи, и иных», и неслыханного двойного ранга «контр адмирала и генерала маеора во армеях Его Величества». Из письма барона Петру от 12 мая следует, что «капитуляция» к этому времени уже получила одобрение, хотя вроде бы и не совсем в том виде, как он ее составил (документ 24)11 ; из текста капитуляции, кстати, можно понять, что помимо французского, он владел и итальянским. За этим последовал еще ряд проектов, один из которых вызвал даже резкое недовольство Петра. Уже начиная с осени 1715 г. акции авантюриста стремительно падают, а к августу 1716 г. он вступает в жесткий конфликт с графом А.А. Матвеевым, после чего партия переходит в эндшпиль.

Произведенные Сент-Илером в этот период проекты регламентов и правил для Морской академии, как и его переписка с Петром, графом Матвеевым, адмиралом Апраксиным и царским секретарем Макаровым, крайне интересны для понимания процесса становления в России представлений о «регулярной» школе, формализации и бюрократизации образования, изобретения самой должности школьного администратора и ее функционального размежевания с должностью учителя. Эта сторона карьеры Сент-Илера подробно рассматривается в нашей работе, специально посвященной роли прожектеров в создании новых школ в России в первой половине XVIII в. , и поэтому здесь мы остановимся подробнее на ином аспекте полуторагодичного пребывания авантюриста и самозванца на службе Петра. Нас будут интересовать прежде всего обстоятельства краха данной авантюры, а также риторика, с помощью которой Сент-Илер и его главный соперник, А.А. Матвеев, обосновывали свои притязания на первенство.

С именем Петра, разумеется, связано для нас приглашение в Россию многочисленных экспертов, технических специалистов, и, как мы видим из его проектов, именно в качестве такого эксперта позиционировал себя и Сент-Илер. Карьерой своей, однако, он обязан прежде всего своим придворным успехам: еще одно напоминание о том, что никакая экспертиза в этот период не могла существовать вне контекста «дворских» конъюнктур — именно соображения придворной политики определяли, что будет считаться ценным знанием, практической пользой, техническим достижением, а что нет. В марте Лави, воспринимавший Сент-Илера как прямого конкурента, уверял Париж, что последний произвел крайне неблагоприятное впечатление в России («reputation d’un foube et d’un mauvais esprit») и не получит здесь никакой должности . В действительности же барон тем временем не только находит доступ к Петру, но и буквально за пару месяцев становится своим человеком в придворном обществе в Санкт-Петербурге. Уже в следующем своем донесении Лави сообщает о помолвке авантюриста с придворной дамой принцессы Шарлотты, супруги цесаревича, после чего последняя даровала барону «свою протекцию» . Избранница Сент-Илера, Кристина Шарлотта фон Арним, была не только любимой фрейлиной кронпринцессы, но и племянницей барона Ганса-Христофора фон Шлейница, обер-гофмейстера Шарлотты, вскоре ставшего русским посланником во Франции. Судя по имеющимся данным, девице было в этот момент уже 38 лет — вероятно, это обстоятельство во многом объясняет ее заинтересованность в этом замужестве.

Конечно, заключение выгодного матримониального союза — важнейший инструмент в арсенале любого искателя фортуны, но одновременно этот эпизод еще раз подчеркивает и зыбкость границы между авантюрой и «нормальной» придворной карьерой, условность различий между мошенником вроде Сент-Илера и окружающими его иноземными и российскими искателями приключений и выскочками. В самом деле, 28 января, буквально через несколько недель после прибытия в Петербург нашего героя, там состоялась свадьба другого француза, Никиты Петровича (Франца) Вильбуа, с придворной дамой, внешняя непривлекательность которой, по словам Лави, компенсировалась ее обширными поместьями в Ливонии и Эстляндии . А незадолго до появления в России Сент-Илера при при дворе кронпринцессы разыгрался скандал. Герхард Иоганн фон Лёвенвольде, бывший «пленипотенциар» царя в Лифляндии и Эстляндии, а теперь «главный советник» принцессы, заявил, что тогдашняя обергофмейстерина супруги царевича графиня Моро де Бразэ — никакая не графиня, а самозванка! Хотя мать ее действительно происходила из родовитой семьи, отец ее был берейтором, как и ее дед. В довершение всего, дама была аморальной особой, так как перешла в свое время в католичество лишь для того, чтобы бежать со своим мужем во Францию. Супруг же ее (состоявший недолгое время в русской службе и издавший мемуары о Прутском походе) был попросту отъявленный плут, которого в Голландии дожидалась виселица; историю эту якобы подтвердили голландский резидент в Санкт-Петербурге барон де Би и датский резидент Фальк. Дама была принята на службу по рекомендации: выходит, что (само)описания, (само)презентации ей хватило, чтобы установить собственный статус. Окружающие же, даже зная вроде бы о сомнительном прошлом гофмейстерины, предпочитали помалкивать о нем до тех пор, пока не разгорелась междоусобица между придворными, прибывшими с Шарлоттой из Германии, и теснившими их лифляндцами во главе со стариком Лёвенвольде . Ровно то же произойдет и с Сент-Илером: о его сомнительном прошлом вспомнят, только когда он вступит в конфликт с графом Матвеевым. Пока же после увольнения гофмейстерины-интриганки ее место займет летом 1715 г. не кто иная, как новоиспеченная госпожа де Сент-Илер, фальшивая баронесса!