Чужие сны - читать онлайн книгу. Автор: Ян Валетов cтр.№ 68

За их спинами с грохотом обрушились тонны стекла, заскрежетали металлические конструкции — геликоптер проломил боковую грань пирамиды.

Разлетевшиеся вдребезги лопасти хлестнули по хромированному ограждению, но они уже были ниже уровня земли и первый виток лестницы прикрыл их от обломков.

— Быстрее, быстрее! — голос Китайца прорвал звон стеклянной Ниагары, в которую превратились сотни квадратных метров сверкающих граней пирамиды, летящих вниз.

По ноздрям ударило едким запахом топлива, и Кирилл понял, что будет через доли секунды. Он увидел падающие обломки вертолета — кабина была пуста — сломанное хвостовое оперение, вывернутые посадочные лыжи…

Он успел сбить с ног Мамочку и схватить пробегающего мимо Китайца за рукав. Все трое упали посереди пролета, обломки геликоптера пролетели мимо них, и жаркое жгучее пламя ударило снизу клубящимся столбом, вырвалось в небо и превратилось в багровый гриб взрыва, поднявшийся над Парижем.

Кира с трудом поднялась на ноги. Она стояла по колено в ледяной воде фонтана. Прямо перед ней виднелась развороченная пирамида, из чрева которой валил черный тяжелый дым. Треснувшие во время падения ребра мешали Кире дышать, ободранное бедро жгло огнем. Но она была жива. Жива. И она выполнила задание.

Еще одна связь была оборвана, и ее мир стал на шаг ближе к спасению.

Земля ударила ее по пяткам. Вода, в которой она все еще стояла, взлетела вверх, словно в фильме о полетах в невесомости. Кира пошатнулась, упала на одно колено, попыталась подняться, но… По фасаду Лувра пробежала зигзагообразная трещина. Вода рухнула вниз вместе с кусками карнизов и снова взлетела вверх. На этот раз Кира не устояла, ее поволокло по плитке, и она инстинктивно свернулась в шар, словно испуганный броненосец, прикрывая голову от удара. Мимо нее спиной вперед пролетела Котлетка, дым превратился в черные облака в небе, готовые пролиться дождем. Или снегом…

Париж исчез.

Исчезли запахи, звуки и цвет. Мир стал черно-белым, как выцветшая старая фотография в альбоме, и Кира всей грудью вдохнула воздух своей Параллели.

Мир Зеро. Киев. Ноябрь

Денис ненавидел ранние утренние звонки. Они всегда приносили неприятности. Ну почти всегда. Можно было биться об заклад: если телефон начинает жужжать и прыгать по прикроватной тумбе во внеурочное время, то случилось что-то не то. Или позвонил кто-то не тот.

А уж как Давыдов не любил ранние утренние звонки в двери!

Дверной звонок выдрал его из сна, как хирург-стоматолог вырывает из десны больной зуб — неожиданно и с хрустом. Денис сразу сообразил, что это был не первый звонок и, возможно, не второй, выбрался из-под одеяла и побрел к входным дверям походкой восставшего зомби, завернутый в простыню, как в древнеримскую тогу.

Несмотря на предыдущую «веселую» ночь в поезде и вчерашние возлияния, он просидел за компьютером почти до половины пятого утра, прерываясь на чай с бальзамом и новости по CNN. Телерепортажи бодрили лучше любого «экстази», и до того, как Дениса начало неудержимо клонить в сон, он закончил третью главу и написал больше половины четвертой. Не то чтобы труд был титаническим, Давыдову приходилось за такое же время писать и больше, но если ты лег в полпятого, то гости, ломящиеся в дверь в 7:30 утра, явно не предел твоих мечтаний.

Размышляя над тем, какой казни он предаст после полудня консьержку, пропустившую невесть кого на этаж, Денис щелкнул задвижкой и распахнул створку.

На лестничной площадке стояла Карина. В руках у нее были ключи, на лице растерянность и испуг. Давыдов наконец-то проснулся.

— Kara mia, — выдохнул он. — Ты же в Варшаве!

Карина смотрела на него так, будто бы впервые увидела.

Давыдов невольно представил себя со стороны — взъерошенный, опухший, заспанный. И фраза, мягко говоря, идиотская. Анекдотичная по сути. «А Ленин где? Я же вам сказал сначала: Ленин — в Польше!»

Карина стояла на пороге, а он в дверном проеме, как девица на выданье.

— Заходи, — сказал Давыдов. — Давай я вещи занесу!

Он даже шагнул к ней, но Карина не тронулась с места, и вещей у нее не было. Никаких. Только сумка и ключи в руках.

— Что случилось? — спросил Денис.

Он физически чувствовал напряжение, нависающее над лестничной клеткой. Всей кожей, каждой порой. Денис вспомнил своего ночного попутчика, рот — почтовый ящик, безжалостные глаза древнего ящера под мохнатыми бровями и его слова: «Ваша жена пытается вас убить!». А ведь он почти поверил. Не полностью, чуть-чуть, но поверил. Господи, чушь какая-то…

Жена-убийца стояла перед ним на пороге дома, и веяло от нее растерянностью, страхом… чем угодно, но не опасностью.

Он шагнул к Карине и обнял ее, прижал к себе, и она сразу расслабилась, словно лопнула пружина, державшая ее в напряжении.

— Ну что ты стоишь… Пойдем…

И она послушно пошла за ним, так и не выпустив из рук ключи.

Он помог ей снять пальто, под локоть проводил на кухню, усадил на стул у стойки, клацнул чайником и сразу же достал из бара бутылку виски и стаканы.

— Есть хочешь?

Она мотнула головой.

Давыдов щедро плеснул виски в стакан и поставил перед женой.

— Выпей.

Карина подняла на него глаза.

— Не поможет: Денис, понимаешь, мне не выпить надо. Мне к Бровко надо. Я не помню, как сюда попала.

— Не понял…

— Я сама ничего не понимаю.

— Ты должна была прилететь сегодня.

Давыдова достала из сумки паспорт и положила его перед мужем.

Денис посмотрел на пограничные штампы.

— Ну и? — спросил он. — В чем проблема? Вернулась чуть раньше. Наверное. Хотела сделать нам сюрприз.

— Денис, — повторила Карина. — Я не помню ничего за последние дни. Вернее, помню кое-что, обрывками, как сквозь сон…

— Если это тебя утешит, то я тоже вчера встречался с Бровко, — сообщил Давыдов и, посмотрев на стоящую перед ним бутылку, отодвинул стакан в сторону.

Кто-то должен оставаться трезвым, тем более что еще нет и восьми утра.

— Не утешит.

— Тебе не интересно, что сказал Бровко?

— И что он сказал?

— Посоветовал принять снотворное и не морочить ему голову. По его мнению, я сам себе режиссер.

— Ты сказал, что мы уже принимали снотворное?

— Я ему рассказал все, что знал.

— Все?

— Ну, почти все, — признался Давыдов. — Я не мог рассказать ему совсем все. Были на то причины.

Он наклонился над столешницей, поймал ее слегка расфокусированный взгляд и настойчиво спросил: