Под пологом пьяного леса - читать онлайн книгу. Автор: Джеральд Даррелл cтр.№ 30

Те, кого не клевала в нос тигровая выпь, вряд ли могут себе представить силу удара и боль, которую он вызывает. Мне показалось, будто лошадь ударила меня копытом по лицу, я пошатнулся, ослепленный болью и оглушенный ударом. Все же я сумел уклониться от второго удара; кровь фонтаном брызнула у меня из носа и залила одежду, выпь и бросившегося на выручку индейца. Передав ему птицу, я пошел домой лечиться; Джеки пустила в ход влажные полотенца, вату и борную кислоту, одновременно и ругая и жалея меня.

— А что, если бы она попала тебе в глаз? — спросила Джеки, вытирая у меня с губ и щек запекшуюся кровь.

— Страшно подумать. Клюв у выпи больше шести дюймов длиной, и если бы она с такой силой ударила меня в глаз, он, наверное, прошел бы прямо в мозг.

— Ну что ж, быть может, это послужит тебе уроком на будущее, — сурово ответила Джеки. — На вот, прижми вату к носу, кровь еще идет.

Я снова вышел во двор, выглядя как одна из тех мрачных афиш, призывающих не производить вивисекций над животными, и закончил разговор с индейцем. Потом я посадил выпь в клетку и отправился за медицинскими инструментами и медикаментами, необходимыми для операции крыла. Прежде всего я вырезал из мягкого дерева два лубка, обмотал их ватой и закрепил ее бинтом. Затем мы подготовили операционный стол, приспособив под него большой ящик, и выложили на него бинты, ножницы и бритву. Надев плотные перчатки, я пошел за пациентом. Когда я открыл дверцу клетки, выпь бросилась на меня, но я схватил ее за клюв и вытащил наружу, не обращая внимания на протестующие крики. Мы обмотали ей ноги и клюв бинтами и положили на стол. Джеки на всякий случай придерживала птицу за ноги и клюв, а я приступил к операции. Для начала я выстриг все перья на крыле. чтобы было удобнее накладывать шины, а также для того, чтобы уменьшить вес крыла. Когда крыло было выстрижено догола, я осторожно подвел под него шину так, чтобы место перелома пришлось посредине. Затем началась самая трудная и ответственная часть работы. Нащупав оба конца кости, я подогнал их один к другому, осторожно повертывая и вытягивая. Придерживая их в таком положении большим пальцем, я наложил вторую шину, а затем мы обмотали крыло длинным бинтом и крепко притянули к туловищу перевязью, чтобы шины и бинты своей тяжестью не оттянули крыла вниз и не вызвали расхождения концов сломанной кости. После этого пациент был водворен в свою клетку и получил миску рубленого мяса и банку свежей воды.

Остаток дня выпь вела себя вполне прилично, съела всю пищу и почти все время стояла в одном положении, не пытаясь высвободить крыло — словом, вела себя так, будто уже не первый год жила в неволе. Большинство диких животных весьма нетерпимы по отношению к бинтам, лубкам и прочим медицинским хитростям и, как только чувствуют их на себе, всеми силами стараются от них освободиться. У меня уже был печальный опыт оказания первой помощи птицам и млекопитающим, поэтому спокойное, философское поведение тигровой выпи после операции приятно удивило меня. Наконец-то, думал я, мне попалась разумная птица, понимающая, что мы перевязали ее для ее же собственной пользы. Но как вскоре выяснилось, я слишком поспешил с выводами: на следующее утро, во время обхода лагеря, Джеки заглянула в клетку выпи и испуганно вскрикнула.

— Скорее иди, посмотри на эту глупую птицу, — позвала она меня.

— Что с ней такое?

— Она сорвала с себя все бинты. Кажется, ты вчера вечером слишком рано радовался.

Тигровая выпь мрачно стояла в углу клетки, саркастически глядя на нас бронзово-желтыми глазами. Вчера вечером она, очевидно, много и хорошо поработала, сдирая бинты с крыла. Но она не учла одного: внутренняя поверхность ее клюва была слегка зазубрена, как у пилы, и зазубрины эти своими остриями были направлены к основанию клюва. Такие «зубы» позволяют удержать скользкое тело рыбы и направить его в нужную сторону. Все это очень хорошо при рыбной ловле, но при разматывании бинтов такое устройство клюва создает большие неудобства, так как бинты застревают на зазубринах. Выпь стояла перед нами с клювом, на котором было намотано футов двенадцать бинта, свисавшего вниз самыми причудливыми гирляндами, и напоминала измученного, мрачного деда-мороза, борода которого растрепалась и сбилась на сторону после получасовой раздачи подарков. Когда мы расхохотались, она возмущенно взглянула в нашу сторону и глухо прокричала что-то сквозь забитый бинтами клюв.

Пришлось вытаскивать выпь из клетки и в течение получаса извлекать пинцетом застрявшие в клюве бинты. К счастью, птице не удалось сбить шины, и сломанная кость удерживалась в прежнем положении. Мы снова перевязали выпь, и у нее был при этом такой покаянный вид, что мне показалось, будто полученный урок пошел ей впрок. Но на следующее утро бинты были снова сорваны и петлями свисали с клюва, и нам снова пришлось перевязывать ее. Но все было напрасно — каждое утро мы заставали выпь с длинной белой бородой.

— Мне осточертело перевязывать эту проклятую птицу, — заявил я на восьмое утро, когда мы с Джеки вытаскивали бинт из клюва.

— Мне тоже, но что делать? Мы расходуем уйму бинтов. Жаль, что мы не догадались захватить с собой лейкопластырь.

— А еще лучше — пластырную повязку… Она бы обманула ее. Но больше всего меня беспокоит то, что все наши труды пойдут впустую. Скорее всего, кости под шинами сдвинулись, и крыло будет кривым, как крокетные ворота.

— Ничего не поделаешь, — с философским спокойствием ответила Джеки. — Остается лишь надеяться и ждать, больше мы ничего не можем придумать.

Итак, на протяжении трех нескончаемых недель мы каждое утро распутывали сорванные бинты и заново перевязывали тигровую выпь. Наконец срок, необходимый для сращения кости, истек, и мы в последний раз удалили бинты с клюва птицы. Вооружившись ножницами, я принялся снимать шины.

— Интересно, что получилось, — сказала Джеки.

— Боюсь, что крыло напоминает теперь штопор, — мрачно ответил я.

Но когда шины были сняты, мы увидели здоровое и прямое крыло. Я с трудом верил своим глазам; никаких следов перелома не осталось, только при тщательном обследовании можно было прощупать небольшое утолщение в том месте, где срослись кости. За время вынужденного безделья мышцы крыла утратили свою силу, и теперь, освобожденное от перевязи, оно заметно отвисало вниз. Однако не прошло и недели, как птица обрела свою прежнюю силу и крыло пришло в нормальное состояние. В течение некоторого времени оно оставалось голым, но постепенно обросло перьями, и когда выпь налетала на миску с едой, щелкая клювом и размахивая крыльями, никто бы не мог сказать, что совсем недавно у нее было сломано крыло. Мы очень гордились выпью, так как она служила не только наглядным свидетельством нашего искусства врачевания, но и подтверждением того, что даже в самых безнадежных случаях необходимо проявлять настойчивость и бороться до конца. Разумеется, мы не дождались от птицы благодарности — она по-прежнему нападала на нас при каждой кормежке, но косвенно она отблагодарила нас тем, что помогла встретить четырехглазую птицу и анаконду.

Индеец, принесший тигровую выпь, не явился в назначенное время за второй половиной вознаграждения, что показалось мне очень странным. Однако дней десять спустя он все же пришел и был искренне обрадован тем, что мы выходили птицу. Он сказал, что не мог прийти раньше потому, что пытался поймать для нас очень большую — muy, muy grande, как он выразился, — и невероятно свирепую змею. Это пресмыкающееся, самое большое из всех, обитающих в Чако, жило в болоте невдалеке от его дома и дважды за последние три месяца наведывалось в его курятник. Каждый раз индеец преследовал ее до болота, но она исчезала. В прошлую ночь змея в третий раз наведалась к нему, и теперь он точно знает, куда она спряталась, чтобы переварить добычу. Не захочет ли сеньор, неуверенным тоном продолжал индеец, отправиться вместе с ним ловить змею. Сеньор ответил, что это доставит ему огромное удовольствие, и мы договорились о том, что на следующее утро индеец зайдет за нами и поведет к тому месту, где залегла змея.