Ай-ай и я - читать онлайн книгу. Автор: Джеральд Даррелл cтр.№ 22

С новыми бедрами я мог ходить без опаски, но не должен был слишком перенапрягать их, иначе и они могли отказать. Постоянное напоминание, что ты далеко не молод и не можешь, как прежде, пускаться в рискованные предприятия без оглядки на самочувствие.

— Значит, так, — заявил я. — Все в один голос твердят, что дорога хорошая. Коль скоро она бежит по берегу моря, ей сам Бог велел быть ровной.

— Значит, так, — упрямо сказала Ли. — Все в один голос твердят, что дорога скверная. Боюсь, покалечишь бедра.

Джон и Кью, трусоватые от природы, опасаясь быть втянутыми в спор, сделали вид, что их больше волнуют опустевшие стаканы.

— Ну, что скажешь, Джон? — спросила Ли.

Джон глубоко вздохнул и выдал один из тех мастерских ответов, которые наверняка обеспечили бы ему место в палате общин, если бы он заинтересовался политикой.

— Значит, так. Одни говорят — хорошая, другие — плохая. Пока мы не проедем по ней, мы не узнаем, на чьей стороне правда. С другой стороны, если Джерри хочет лететь, это будет комфортнее. Но если хочет рискнуть и ехать… м-ммм… Пусть сам решает! — неуверенно заключил он.

Ли бросила на него испепеляющий взгляд.

— Ну, словом, решено. По этому случаю нальем по второму кругу, — одобрительно кивнул я.

— Ты еще пожалеешь об этом, — сказала Ли.

К своему огорчению, мне довелось убедиться в том, что она была права.

На другой день явилась телевизионная команда. Пока выцарапывали застрявшее на таможне разнообразное и весьма необычное оборудование, пока затаскивали и распихивали его по углам, в гостинице царил полный хаос. Но после того, как каждая деталь была распакована и тщательно обследована на предмет поломок по пути с Джерси, мы собрались в баре, чтобы дать команде подкрепиться и обсудить наши планы. Нужно было проделать тысячу вещей: побывать в соответствующих министерствах; докупить на рынке зума самое необходимое, чего хватились в последнюю минуту; и наконец, выпить с товарищами на посошок, — чем кошмарнее были их рассказы о местных дорогах (и в особенности той, по которой нам предстояло ехать), тем неправдоподобнее они казались, да к тому же алкоголь туманил мозг.

Многие из членов команды были нашими старыми друзьями: как только у нас в зоопарке рождался детеныш или к нам поступало редкостное приобретение, они были тут как тут. Наша работа послужила для них материалом для великолепной серии учебных фильмов. Продюсером был Боб Эванс — маленький, опрятный, с блестящими карими глазами, бойкий, как малиновка весной. Оператором — Тим Рингсдор, изящный, с густыми вьющимися волосами и элегантными, тщательно ухоженными усами, похожими на редкую бабочку, случайно присевшую на его верхнюю губу. Ему бы еще соломенную шляпу-канотье, отутюженный белый фланелевый костюм и полосатый жилет — и вот вам великолепный щеголь времен короля Эдварда, катающий даму своего сердца на маленьком ялике по Темзе и который, отыскав уединенное тенистое местечко, поет ей серенаду, аккомпанируя себе на гавайской гитаре.

Наш звукооператор Микки Тоствин был столь мускулистым, что рядом с ним Кью выглядел пациентом санатория для чахоточных. Его темно-рыжие волосы дерзко росли в семнадцати различных направлениях, а с такими, как у него, усищами можно было бы неплохо зарабатывать в старые времена в мюзик-холлах. Еще с нами был Грэм Тайди — добрый малый, мастер на все руки, который в любую минуту мог устранить любую неполадку; да так оно и происходило каждый раз, когда что-то ломалось. Грэм выглядел моложе своих лет; у него было круглое лицо херувима, и всем своим обликом он напоминал пай-мальчика-отличника, которому в конце каждой четверти вручают награду вроде «Старых и новых гимнов» в переплете из телячьей кожи.

Наконец, наш директор Фрэнк Цвитанович напоминал мне — сам не знаю почему — мускусного быка. Сильный и флегматичный, он редко подавал голос. Не то чтобы Фрэнк вообще был молчалив — просто он, в отличие от всей остальной нашей братии, не любил разговоров ради самого процесса говорения, так что вся его речь сводилась к вопрошающему ворчанью, странным вздохам да двум случайным «о'кей». Но когда он наконец решился взять слово, то позабавил меня рассказами о днях своей юности в Голливуде, где начал карьеру с руководства «поющим ковбоем» Джином Отри. А когда я расспросил его, что собой представляет Джин Отри, Фрэнк подумал с минуту и так описал его в биологических терминах, что у меня не осталось ни капли сомнения, — он явно не в восторге от пережитого в Голливуде. Фрэнк был коренастым мужчиной, а его зачесанные назад волосы оставили на лбу единственный локон, подобно тому как волна при отливе оставляет на песке морскую раковину. Задумчивые глаза имели голубоватый оттенок, какой бывает у незабудок в пору цветения. Он перенес три операции на сердце, курил как паровоз и недавно женился в пятый раз. В общем, мы поняли, что имеем дело с человеком прожженным, уверенным, строгого характера и при всем при том вечно исполненным надежды.

Оборудование экспедиции — не говоря уже о численности личного состава — возросло в таких пропорциях, что нам пришлось принанять еще двух водителей с машинами. Старшему из них, Бруно, с его внешностью хорошо бы стоять за прилавком магазина по продаже женских юбок, а на досуге показывать фокусы с тремя картами; в своих шортах, раскрашенных во все цвета радуги, и потрепанной шляпе, сдвинутой на блестящие, как у сороки, глаза, он был готовый мистер Фиксит. Другой водитель, по имени Тиана, был худощавым славным малым, и с первого же взгляда было ясно, что он готов всем сердцем пробивать нам путь в неведомое и что наше слово для него закон. В качестве поощрения мы прикрепили к их машинам «тойотовские» эмблемы с изображением ископаемой птицы додо на алом фоне.

— Автоколонна машин «Утенок щипаный»,-молвил Джон. — Впечатляет.

— Слушай, ты, не очень-то! — возмутился я.

— А почему ты обозвал ее «щипаным Утенком»? — полюбопытствовал Боб Эванс.

— Да видишь ли, один из молодых ученых, который работал с нами в Бразилии, ничего не слыхал о додо и спросил, почему у нас щипаная утка на эмблеме, — объяснил Джон.

— Стало быть, теперь у нас четыре «щипаные утки», — медленно и с расстановкой произнес я.

— Намек понят, — подумав, заявил Боб. — Если кто в этой компании еще раз так скажет, от того пух и перья полетят.

Но настал день, с лихвой вознаградивший наше нетерпение. Все подготовительные работы в малагасийской столице завершились, и был назначен день отправления. Колонна машин «Утенок щипаный» загрузилась, все обменялись поцелуями, и мы тронулись в путь, пробивая себе дорогу через толпы попрошаек, пытающихся совать руки за милостыней прямо в кабины.

Начало нашего путешествия было волнующим, но вдвойне волнующим казалось то, что нам предстояло посетить те районы Мадагаскара, где мы никогда прежде не бывали, да к тому же ехали мы за одним из самых странных животных на планете. Чего же еще?

Некоторое время колонна двигалась по центральному плато, среди окружавших столицу разрушенных эрозией холмов. Единственным растением здесь была пальма равенала да рисовые плантации, окружавшие деревни. Ни с той, ни с другой стороны дороги не было видно леса. Покрытые сухой желтой травой холмы прорезали, словно раны от сабельных ударов, красные овраги. Впрочем, я с радостью отметил, что крестьяне обрабатывали рисовые плантации с помощью деревянных плугов, в которые впрягались зебу, — таким образом, плуг не только переворачивал плодородный слой почвы, но и тягловые животные удобряли ее своим навозом. Я был бы просто счастлив, если бы большее число крестьян обрабатывало почву деревянным плугом, в который впрягается животное, вместо современного плуга, который несет почве только смерть.