Два дня - читать онлайн книгу. Автор: Рэндалл Силвис cтр.№ 81

– Кто, Дентон?

– Гребаный самопиарщик. Как мне хотелось его задушить!

Демарко покосился на стиснутые челюсти Нейтана. И понял его гнев, возмущение, смешанное с горечью потери, и потребность в чьем-то обществе.

– Нет, каково, – не успокаивался Бриссен. – Использовать для самопиара даже похороны человека. Да еще такого! Если бы Томас это видел, он бы почувствовал отвращение.

– Возможно, – сказал Демарко. – А может быть, удивление. Он умел прощать друзьям их перегибы.

– Друзьям? – переспросил Нейтан и помотал головой.

Они прошли молча еще несколько шагов. А выйдя с кладбища, свернули вправо и пошли вдоль длинной вереницы припаркованных у бордюра автомобилей. И первым опять заговорил Демарко.

– Так Томас не считал Дентона своим другом? – спросил он. – Вы это точно знаете?

– Он никогда никого не критиковал и не осуждал. Это было не в его духе. Но этот постоянный самопиар Дентона… Томас находил его по меньшей мере неприятным.

– А расскажите-ка мне про самопиар.

– Дентон не упускает случая привлечь к себе внимание. И все время чего-то добивается, закидывает удочку то на место заведующего кафедрой, то на должность профессора. Ему вообще нравится быть в центре внимания. У него на этом пунктик. Вот как сегодня. Вызвался произносить надгробную речь. И превратил ее в шоу Роберта Дентона.

Демарко показалось, что он узнал автомобиль Нейтана – синий «БМВ»-купе. Но Бриссен прошел мимо, даже не посмотрев на него. И Демарко промолчал.

– Всякий раз, когда Дентон публикует свое стихотворение в каком-нибудь заштатном литературном журнале, он обязательно выпускает пресс-релиз. И даже рассылает по электронной почте сообщения всем студентам и преподавателям факультета.

– А Томас этого не одобрял?

– Для него главным была работа, понимаете?

– Да, он был особенный человек, это верно.

Они подошли к машине Демарко. И оба остановились у правого заднего крыла. Демарко повернулся лицом к Бриссену, но тот смотрел мимо него.

– Даже это дело в Албионе. Дентон даже по нему давал сообщения в прессу. Тогда Томас по-настоящему разъярился.

При упоминании об Албионе что-то щелкнуло в мозгу Демарко. В той самой извилине, которую снедало непонятное беспокойство.

– А что было в Албионе?

– Дентон читал лекции по поэзии для заключенных в исправительной колонии.

– Дентон читал лекции в тюрьме?

– Насколько я знаю, он вел там курс каждый семестр последние два года. И каждый семестр он выпускал новое объявление о наборе.

Демарко вдруг почувствовал в груди тяжесть; его сердце забилось быстрее, а дыхание участилось.

– А вы не знали, что Карл Инман отбывал свой срок именно в Албионе? Он освободился всего несколько недель тому назад.

Бриссен уставился на Демарко:

– Вы это серьезно?

– А вы действительно этого не знали?

– Клянусь вам, не знал.

Демарко мог связаться с исправительной колонией по телефону, но тогда бы он лишился повода не ехать домой. Дом был серый, как небо, и пахло в нем затхлостью могилы. Получасовая поездка до Албиона обеспечила сержанту не только ощущение движения, некоего прогресса, но и время для осмысления новой информации. Намек Нейтана на поэта мог завести его в тупик, но Демарко почему-то был уверен в обратном. Смутное беспокойство, терзавшее его со смерти Хьюстона, теперь угасло; бесформенные мысли, бродившие в его мозгу, перестали давить на черепушку. Сержанту вдруг сделалось очень легко. День стал казаться светлее, а воздух свежее. Что-то изменилось от откровений Бриссена. Туман недопонимания начал рассеиваться.

Демарко надеялся, что его примет сам начальник колонии Вудз, с округлым лицом и крепким, мускулистым телом ищейки. Но Вудз взял отгул. И сержанта встретил его новый зам – некрупный человек среднего роста по имени Галлагер. Демарко он напомнил роботизированного чихуахуа – все его движения были быстры и точно выверены, но каждому из них предшествовало пятисекундное оцепенение, во время которого его мозг переводил все внешние импульсы в бинарный код. Но просьба Демарко ничем не отличалась от обычного канцелярского дела и не требовала южноафриканского темперамента кунхаунда. Присев возле фикуса в горшке, Демарко наблюдал, как Галлагер ищет нужные ему сведения в компьютере.

– По информации, имеющейся у нас на сегодняшний день, – заговорил наконец Галлагер, – Дентон вел двухнедельные курсы стихосложения пять раз, в июне и январе. И опять стоит у нас в графике в начале января.

– А списки заключенных, посещавших его занятия, у вас есть? – поинтересовался Демарко.

Галлагер снова уставился в компьютер, прокручивая страницу вниз.

– Карла Инмана в них не значится. Этот заключенный не посещал занятия Дентона.

– Никогда? Он не ходил ни на один из пяти курсов?

– Совершенно верно, – подтвердил Галлагер.

Демарко откинулся на спинку кресла. И отстранился от фикусового листа, щекотавшего ему ухо.

– А вы часом не знаете, не имел ли профессор Дентон иных контактов с заключенными? Возможностей для личных встреч?

– Это маловероятно, – отозвался Галлагер. – На каждом занятии всегда присутствуют два охранника. А количество человек в группе обычно колеблется от семи до двенадцати. Не больше.

– А записи о посещении заключенных тоже заносятся в компьютер?

– Да, сэр, конечно.

– Вы не посмотрите, Дентон не подавал когда-либо заявку о разрешении на посещение Инмана?

– За последние два года – подойдет?

– Просто замечательно.

И снова Демарко пришлось ждать. «А дома Галлагер все делает так же механически? – подумал сержант. – Интересно, у него есть жена, дети? Держит ли он дома собаку?»

– Никаких заявок не зафиксировано, – подал голос Галлагер.

– Никаких занятий, никаких посещений. Никаких личных контактов, насколько вы можете установить. – Хлопнув руками по коленям, Демарко встал, подошел к столу Галлагера и протянул ему свою руку: – Спасибо. Я очень ценю вашу помощь.

Просидев неподвижно несколько секунд, Галлагер тоже поднялся и пожал протянутую руку.

Неожиданная теплота и крепость пожатия удивили сержанта.

– Вам по душе ваша работа? – спросил он Галлагера. – Сколько вы уже здесь? Месяцев пять?

– Да, сэр. Пять месяцев без одной недели. И работа мне нравится.

– Две тысячи заключенных. Это такая ответственность!

– Еще какая, – поддакнул Галлагер и добавил, как будто сержант этого ждал от него: – Но приятная.