Насосы интуиции и другие инструменты мышления - читать онлайн книгу. Автор: Дэниел К. Деннетт cтр.№ 58

Теперь представьте, сколько всего нужно “поднять” в проектное пространство, чтобы создать удивительные организмы и другие артефакты нашего мира. Должно быть, с момента зарождения жизни ранние, простейшие, самореплицирующиеся сущности преодолевали огромные расстояния, распространяясь вширь (творя разнообразие) и стремясь вверх (к совершенству). Дарвин описал самый грубый, самый примитивный, самый незамысловатый процесс подъема по наклонной плоскости естественного отбора. Маленькими – крошечными – шагами за миллионы лет этот процесс может постепенно преодолевать огромные расстояния. По крайней мере, так утверждает Дарвин. И не потребуется никаких чудес – никаких вмешательств свыше. Каждый совершаемый грубым, механическим, алгоритмическим образом шаг помогает продвигаться все выше с той точки, на которую привело более раннее восхождение.

Это кажется невероятным. Разве могло такое произойти на самом деле? Или же какие-то небесные крюки все-таки “подсобили” процессу (возможно, только в самом начале)? Более ста лет скептики пытались доказать, что идея Дарвина просто не может работать, во всяком случае в полной мере. Они надеялись найти небесные крюки, которые стали бы исключениями из неумолимо работающего дарвиновского алгоритма. Снова и снова они обнаруживали любопытные проблемы – скачки, пробелы и другие чудеса, которые, казалось бы, требовали небесных крюков. Но потом неизменно появлялись подъемные краны – и во многих случаях их обнаруживали те самые скептики, которые надеялись найти небесный крюк.

Пора дать более четкие определения. Небесный крюк – это “разумная” сила или “разумный” процесс, исключение из принципа, что все спроектированное и кажущееся спроектированным представляет собой результат бездумной и бесцельной механики. Подъемный кран, напротив, подпроцесс или особая функция процесса проектирования, которую можно использовать для локального ускорения классического, медленного процесса естественного отбора и которая сама представляет собой предсказуемый (или ретроспективно объяснимый) продукт классического процесса. Одни краны просты и не вызывают споров, в то время как дискуссии о других не прекращаются и сегодня. Чтобы показать размах и возможности применения концепции, позвольте мне привести три разных примера.

Первый подъемный кран – симбиоз. Мне ужасно нравится история симбиотического происхождения эукариотов. (Посмотрев на древо жизни [на с. XXX], вы заметите, что великолепное ветвление многоклеточных жизненных форм, включая всех животных и растений, происходит после эволюции эукариотов.) Примерно миллиард лет единственными живыми существами на этой планете были одноклеточные организмы, бактерии и археи, известные под общим названием прокариоты. В один прекрасный день две прокариоты столкнулись друг с другом (без сомнения, в те дни такое происходило очень часто, да и сегодня случается нередко), но ни одна из них не поглотила и не уничтожила (не съела) другую и даже не оттолкнула ее – вместо этого они объединили усилия и сформировали совершенно новый живой организм, имеющий (примерно) вдвое больше механизмов, отличающихся большим разнообразием. Миллионы лет НИОКР велись по двум направлениям, на каждом из которых совершенствовались свои признаки, но в конце концов сошлись в одной точке – и это в одночасье привело к успеху. (“Трансфер технологий” не всегда и даже не часто приносит плоды, но когда это случается, результаты бывают выдающимися.) Ни одной из генеалогий не пришлось заново изобретать все хитрости и системы другой, а поскольку комбинация их талантов привела к чистому выигрышу (сейчас это модно называть синергией), эу-кариотa (“хороший” + “клетка”) оказалась более приспособлена к жизни, чем любая из прокариот, и потому род эукариот ждало процветание. Утверждение, что эукариоты произошли в результате описанного симбиоза, еще недавно вызывало споры, но этому нашлось столько подтверждений, что теперь оно окончательно вошло в учебники. (Было бы приятно заявить, что бактериальные жгутики, долгое время использовавшиеся сторонниками теории разумного замысла в качестве примера “неприводимой сложности”, также появились не без помощи подъемного крана симбиоза, однако, несмотря на отчаянные попытки доказать это, предпринимавшиеся покойным биологом Линн Маргулис, которая изучала симбиотическое происхождение эукариот, в настоящее время данные свидетельствуют в пользу альтернативного пути эволюции жгутиков. Учитывая все богатство выбора, утверждение, что жгутикам нужен небесный крюк, кажется особенно жалким.)

Как мы видим на древе жизни, эукариоты закладывают фундамент всей многоклеточной жизни. Все разноцветные ветви справа от бактерий и архей – это ветви эукариотов. В первом приближении любой живой организм, видимый невооруженным глазом, представляет собой эукариоту. Революция эукариот открыла огромные регионы проектного пространства, однако открыла их не для того, чтобы предоставить доступ ко всем этим проектам. “Платить” за использование кранов приходится на местном уровне, поскольку они приносят непосредственную выгоду тем, кто получает проектные инновации. И все же, установленные однажды, они могут оказывать влияние и на будущее. (Подобным образом компьютеры были изобретены не для того, чтобы сделать возможными текстовую обработку и интернет, однако, как только пространство возможных применений компьютерных технологий оказалось открыто, проектирование перешло в активную фазу, в результате чего появились “виды”, которые мы теперь используем каждый день.)

Теоретики эволюции сегодня в массе своей соглашаются, что подъемным краном можно считать и половое размножение. Виды, размножающиеся половым путем, могут двигаться по проектному пространству быстрее организмов, для которых характерно бесполое размножение. Более того, в процессе они могут “распознавать” проектные усовершенствования, которые фактически “невидимы” для организмов, размножающихся бесполым образом (Holland 1975). Однако нельзя считать, что половое размножение существует именно для этого. Эволюция ничего не предвидит, поэтому любое ее творение должно немедленно окупаться, чтобы нивелировать затраты на его разработку. Сегодня ученые настаивают, что “выбор” полового размножения предполагает огромные немедленные затраты: в каждой транзакции организмы пересылают лишь 50 процентов своих генов (не говоря уже о том, сколько сил нужно потратить для обеспечения этой транзакции и с каким риском она сопряжена). Таким образом, долгосрочные выгоды повышения эффективности, четкости и скорости процесса перепроектирования – характеристик, делающих половое размножение мощным подъемным краном, – никоим образом не влияют на осуществляемый на локальном уровне без оглядки на будущее выбор организма, который получит преимущества уже в следующем поколении. Должно быть, выбор осуществляется под давлением какой-то другой, краткосрочной выгоды, делающей половое размножение таким привлекательным, что большинство видов не может от него отказаться. Существует множество убедительных – и конкурирующих – гипотез, которые могут решить эту загадку, впервые загаданную биологам Джоном Мейнардом Смитом (1978). Прекрасным введением в этот важный раздел эволюционной биологии служит книга Ридли “Красная королева. Секс и эволюция человеческой природы” (1993).

Половое размножение показывает, что в природе может существовать мощный подъемный кран, который был создан не для того, чтобы эксплуатировать эту мощь: он был сконструирован по другим причинам, но его эффективность в качестве подъемного крана может объяснить, почему он функционирует до сих пор. Намеренно сконструированным подъемным краном можно считать генную инженерию. Теперь генные инженеры, бесспорно, могут совершать скачки сквозь проектное пространство, создавая организмы, которые никогда бы не сформировались “обычным” образом. Это нельзя считать чудом, учитывая, что генные инженеры (и артефакты, используемые в их ремесле) сами представляют собой продукт более ранних, более медленных эволюционных процессов. Если бы креационисты были правы, что человечеству закон не писан, в связи с чем его божественное происхождение не объяснить грубыми дарвиновскими методами, то генная инженерия не была бы подъемным краном, поскольку для ее создания применялся бы важнейший небесный крюк. Вряд ли генные инженеры лелеют такое представление о себе, но логически оно возможно, хотя и сомнительно. Не столь очевидно глупа другая идея: если тела генных инженеров представляют собой продукт эволюции, но их сознания способны к творчеству, которое совершенно неалгоритмично или недостижимо алгоритмическим путем, то прорывы генной инженерии, возможно, делаются с помощью небесного крюка. Этот вариант будет кратко рассмотрен дальше.