Враг - читать онлайн книгу. Автор: Александра Лисина cтр.№ 44

Дядько, не поворачивая головы, улыбнулся:

— Это он к нам заявился. Однажды увидел Траш и больше не ушел.

— Кто такая Траш?

— Подруга наша, — усмехнулся Страж. — Любимица Белика. Я бы даже назвал ее красавицей, но, боюсь, со мной немногие согласятся. А вот Карраш от нее без ума. Будь он человеком, я бы с уверенностью сказал, что малыш втрескался без памяти, а так… не знаю. Похоже, сперва они несколько месяцев переглядывались с разных холмов, прежде чем он рискнул подойти познакомиться. Траш — девушка суровая и резкая, но отходчивая. Белик как-то обмолвился, что сначала она чуть не пришибла нового знакомца сгоряча, а потом все-таки смягчилась. И для Карраша это, поверь, большая удача. Он горд, обидчив и любит всякие каверзы, но с его габаритами это бывает опасно для окружающих, поэтому Траш боялась, что он кого-нибудь поранит. Она долго приучала его к людям — поначалу издалека, заставляя привыкнуть к мысли, что с нами можно иметь дело, потом постепенно подводила поближе, знакомила и только последние пять лет разрешила жить рядом.

— А как же Белик?

— О! — загадочно улыбнулся Страж. — Траш перегрызет глотку любому, кто рискнет на него косо взглянуть. Какое-то время назад Карраш был действительно не слишком покладист — то когти выпускал и шипел по любому поводу, то зубы показывал. Ну, стадный инстинкт требовал выхода. Знаешь, какой тогда вой стоял? Страх один, аж уши закладывало. Едва он клыки выпустит, Траш ему сразу по морде! Ла… в смысле рука у нее тяжелая. А когда Карраш решил как-то с Беликом силой помериться (приревновал, конечно!), то так его отходила, что на ногах стоять не мог.

— Интересная у вас компания… А сколько Карраш с вами живет? — полюбопытствовал Таррэн, решив отложить расспросы про воинственную подругу Белика на другое время.

— Да лет десять точно будет.

— Ого!

— Да, — подтвердил седовласый. — Они с Беликом сперва фыркали друг на друга, но потом привыкли, притерпелись. Даже спелись, я бы сказал, зато теперь Карраш без него никуда. Даже вон что удумал — в дорогу с нами напросился, хотя раньше не решился бы ни за что.

Темный слабо улыбнулся:

— Я гляжу, у твоего племянника завидный талант — находить себе необычных друзей.

— Как и врагов.

— Гм…

— Не бери в голову, — правильно понял его мудрый Страж. — Со временем малыш привыкнет.

Эльф кинул за спину быстрый взгляд:

— Кто-то из наших его обидел?

— Обидел? — Дядько вдруг горько усмехнулся. — Не думаю, что ты выбрал правильное слово. Это… Не знаю даже, как объяснить. Просто когда на твоих глазах умирают близкие люди; когда тебя делают игрушкой в чужих руках, не спрашивая, хочешь ли ты того, что для тебя уготовили; когда смерть кажется благом, но упорно не желает приходить, а потом ты каким-то чудом остаешься жив и в какой-то момент понимаешь, что больше себе не принадлежишь… Я не знаю, как это можно назвать. Обида, ты говоришь? Возможно. Ненависть? Конечно, но не только. Что бы ты сделал, если бы уничтожили твою сущность? Начисто стерли все, что было дорого? Все, чем ты жил и чем дышал? Убили твое прошлое, забрали настоящее и лишили будущего? Что, если бы кому-то удалось вырвать из тела твою душу, но при этом оставить тебе жизнь?

— Глупый вопрос, — тихо ответил эльф. — Я бы убил. Прости, но я не буду добр к кровному врагу, как того хотели бы ваши боги.

— А если он уже мертв? Если ты убил его много лет назад? Если теперь твой самый страшный враг — это память, бесконечно повторяющиеся сны и время, которое, как назло, тянется слишком долго?

Таррэн обернулся, проследив глазами за гаррканцем и его беззаботно улыбающимся хозяином: кажется, Белик затеял очередной спор с одним из караванщиков и теперь с жаром доказывая, что гномья сталь гораздо лучше переносит перепады температур, чем хваленые эльфийские клинки. И что наносимые ушастыми руны направлены именно на то, чтобы нивелировать (откуда слова-то такие знает?!) это воздействие. Охранник возражая, что гномы слишком много времени проводят в душных подземельях, а работают с сырьем в столь жутких условиях, да с такими ингредиентами, что это не может не сказаться на стойкости их металла к холоду. В то время как эльфы предпочитают использовать специальные отвары для окончательной закалки, отчего клинки приобретают изумительную прочность и умопомрачительную остроту… Этот спор был давним, всем известным и, как следовало ожидать, безрезультатным: гномов поблизости не виднелось ни одного. Да даже если бы и были, то они, как и эльфы, разумеется, не позволили бы глумиться над своими мечами, чтобы подтвердить или опровергнуть мнение одной из сторон.

Таррэн хмыкнул про себя, услышав подробности спора, но не стал сообщать непосвященным, что насчет стали мальчишка абсолютно нрав. Однако зарубку в памяти все-таки сделал. Интересно, откуда Белику так много известно о перворожденных? То, что он — чистокровный человек, очевидно: аура не может лгать. Но тогда откуда он знает то, о чем ему мог поведать только бессмертный? Вряд ли тот темный, что некогда причинил пацану столько боли, вдруг расщедрился на подобные откровения. Разве что малыш потом встретил еще кого-то? Ненависть его была слишком велика. Кажется, какой-то эльф убил весь его род. Что ж, возможно: темные никогда не ценили человеческие жизни. А если кто-то из них действительно виновен в гибели родичей пацана, наверное, у Белика есть право на месть.

Таррэн мысленно вздохнул: в который раз родство с темными заставляло его чувствовать себя мерзко. Конечно, не его вина, что мальчишка пострадал от рук кого-то из собратьев, — таких случаев на Лиаре насчитывалось немало. Но легче от этого понимания не становилось. И прожитые среди людей десятилетия не могли изменить отношение смертных к нему самому — отщепенцу, пути которого давно разошлись с его собственным народом. Большинство темных — жестокие и равнодушные к чужому страданию существа, для которых крик о помощи — лишь повод презрительно сплюнуть. Прекрасные и жестокие боги, которых заслуженно ненавидят и боятся. Равнодушные убийцы и палачи. А их идеальные лица не более чем красивые маски, за которыми скрываются очерствевшие души, заледеневшие сердца и жгучая зависть к тем, кого даже краешком не касалась проблема вымирания.

— Не знаю, Урантар, — наконец ответил эльф. — Быть может, я не рискнул бы жить с таким грузом.

Страж проследил за его взглядом и неожиданно помрачнел.

— Честно говоря, я не представляю, как ему удалось выжить, — тихо сказал Дядько, с грустью наблюдая за яростно жестикулирующим племянником. — И, признаюсь, был момент, когда я думал, что Белик уже не оправится. Я нашел его в горах в таком жутком виде, что подумал, будто безнадежно опоздал. На малыше живого места не было, он едва дышал, а крови вокруг было так много, что ею насквозь пропиталась земля…

Седовласый на мгновение умолк и невидящим взором уставился перед собой.

Ровная дорога, тихий шелест листвы над головой, легкое дуновение ветерка, успокаивающая надежность могучих сосен, выстроившихся вдоль тракта, словно бдительные часовые… еще один плавный поворот, и впереди забрезжил первый просвет, после которого показалось бескрайнее поле, усыпанное цветами, созревшими дикими колосьями и полное невидимой суеты, о которой многие из живущих даже понятия не имеют. Кажется, скоро будет очередной привал, потому что тащиться по такой жаре по открытой местности — чистой воды самоубийство…