Бродский и судьбы трех женщин - читать онлайн книгу. Автор: Марк Яковлев cтр.№ 6

Страница

И тут возникает принципиальный вопрос: если «очистить» творчество Бродского от влияния на него гигантов мировой поэзии, то что нового в поэзии сделал только он и никто другой из великих поэтов?

Этот вопрос я задал «счетоводу Бродского» Полухиной. Валентина задумалась и ответила, что это большая тема, возможно, даже не одной диссертации. Кроме того, чтобы провести такой сравнительный анализ творчества Бродского и мировой поэзии, надо обладать знаниями, подобными знаниям самого Иосифа Бродского.

Любопытно было бы построить, как таблицу элементов Менделеева, таблицу элементов мировой поэзии. По вертикали отложить одну любимую категорию Бродского – «Время»: от первой книги – Библии и до наших дней, а по горизонтали другую любимую категорию Бродского – «Язык»: иврит, древнегреческий, латынь, итальянский, английский, немецкий, французский, греческий, русский и другие. На пересечении «Времени» и «Языка» мы будем находить, а чаще всего не находить, великих поэтов.

Никакая Нобелевская премия не делает поэта великим. Поэт становится великим, если он остается в веках на пересечении своего Времени и своего Языка.

Например, на пересечении второй половины XIII века – начала XIV века и итальянского языка мы находим Данте. В конце XVIII века – начале XIX века и немецкого языка мы видим Гете. За полвека до н. э. и латыни мы находим Вергилия, на пересечении VIII века до н. э. и древнегреческого языка мы находим Гомера. На пересечении русского языка и первой половины ХIX мы видим А.С. Пушкина, первой половины ХХ века – Марину Цветаеву, второй половины ХХ века – И. Бродского. Все остальное время – пусто. Как записано в дневнике одного средневекового жителя: «23 апреля 1616 г.: умер Шекспир, не родился никто».

Естественно, предыдущие поколения великих поэтов влияли на последующие, и в этом было преимущество последних. Полухина, в отличие от критиков и поэтов, почти не пользуется интуитивным методом и словесными описаниями, она пользуется статистикой, числовыми рядами во времени, счетом метафор и других тропов языка, чему научилась у Якобсона, Виноградова и Лотмана.

Но однажды на нее снизошло откровение, и Полухина поняла, что в отличие от других поэтов, метафоры которых можно встроить в «треугольник Пифагора»: дух – человек – вещь, конструкция метафор Бродского более сложная, она квадратная: дух – язык – человек – вещь. Бродский вносит в метафоры еще один элемент путем добавления в них слова, т. е. языка. Полухина приводит пример, где Бродский говорит о том же самом:

Таким образом, найдя «Квадрат Полухиной» и укрепившись как исследователь, Валентина стала спорить не только с «ангелами», но и с «самим Господом Богом»! Известно, что поэты – просто медиумы языка, и они записывают то, что им диктует язык. Мысль эта не нова, она есть у многих, в том числе и в Нобелевской лекции Бродского. В одном из лучших интервью ВП «Вектор в ничто» Бродский сам приводит слова Ахматовой, сказанные ему на эту тему: «Боюсь, что вы не понимаете, что вы сочинили».

Бродский, как поэт-медиум, в этом отношении ничем не отличался от других поэтов: он записывал то, что диктовал ему его язык. Но поздний Бродский, став великим еще при жизни, поставил себе амбициозную задачу: не идти естественным путем, не записывать то, что диктует ему язык, а попытаться искусственно избавиться от всех тропов в своих стихах: «Нельзя не впасть к концу, как в ересь, в неслыханную простоту» (по выражению другого нобелевского лауреата Бориса Пастернака).

Это было влияние на Бродского греческого поэта Константиноса Кавафиса (начало ХХ века, а вдумайтесь, как просто, актуально и пророчески звучит сегодня):

Все «ангелы Бродского» тут же стали хором подпевать ему, что их кумир избавляется в своих стихах от метафор и других тропов.

И только «счетовод Бродского», его главный бухгалтер Валентина Полухина, нашла в себе дерзость и смелость возразить Бродскому и сказать ему свое знаменитое «нет». Статистика ВП и ее частотные ряды показывают совсем другой тренд: метафоры в стихах ИБ растут год от года даже не в арифметической, а в геометрической прогрессии! В этом, может быть, и состоит основная заслуга Полухиной: она анализировала метафоры Бродского в динамике, потому что поэт не стоял на месте, он постоянно развивался. Полухина могла количественно сравнить «то, что было, с тем, что есть» и дать объективные оценки развития метафор, перифраз, аллегорий, иронии и других тропов Бродского.

Таким образом, Валентина, набравшись уверенности в своих исследованиях, объяснила самому Бродскому, почему так происходит, и с ее доводами даже он вынужден был согласиться. Чем больше поэт пытается уйти от метафоричности, т. е. от языка поэзии к языку прозы, тем настойчивее стих требует компенсации и уплотнения своей ткани путем наполнения его различными тропами, иногда доведенными по точности и плотности выражения до формул.

Когда я прочитал формулу Бродского: «Смерть – это то, что бывает с другими», то месяц не мог ни о чем другом думать! В этом и заключается уникальная способность больших поэтов – одной сжатой строкой, одной метафорой описать целый мир. Этой способности к точной и короткой формулировке не бывает у обычных поэтов, которые на 100 страницах «размазывают белую кашу по чистому столу», но она есть у всех великих поэтов: Данте, Шекспира, Гете, Пушкина. Оказалось, что писать просто – очень сложно.

Валентина брала множество интервью и у самого Бродского, и у десятков людей, его знавших, включая многих нобелевских лауреатов. В искусстве брать интервью проявился еще один ее талант. Одним из самых информативных было интервью с Бродским «Вектор в ничто», записанное ею 10 апреля 1980 г. в Энн-Арбор в Мичигане (см. книгу ВП «Больше самого себя», изд-во ИД СК-С, Томск, 2009, стр. 16–28).

Именно в этом интервью ВП поспорила со своим кумиром и доказала ему, что количество метафор в его стихах с годами не уменьшается, а, наоборот, растет. Уже только за одно это интервью ей можно было поставить памятник при жизни. В этом же интервью Бродский говорит, что «конец света – это когда горизонт досками заколочен» (и смеется). И далее ИБ замечает: «Как я полагаю, я сочиняю исключительно про одну вещь. Я сочиняю про время, про время и про то, что время делает с человеком…».

Талант Валентины Полухиной брать интервью и делать книги воспоминаний о Бродском достоин «специальной Нобелевской премии по интервью». Этот талант ВП стоил мне замшевой куртки: зачитавшись в поезде «Большой книгой интервью», подаренной Валентиной нашему семейству, я выскочил в последнюю минуту из вагона поезда на своей остановке, а моя «почти новая» пятилетняя замшевая куртка поехала дальше. На подаренном Валентиной экземпляре книги стояла ее подпись:

Страница