Немецкий дом - читать онлайн книгу. Автор: Аннетте Хесс cтр.№ 19

– Идиот!

Такого она прежде себе не позволяла. Такое вытворяли только фланирующие по улице проститутки. Если бы слышал Юрген. Подтвердились бы его худшие опасения: Бергерштрассе, дочка кабатчика, дом с душком. Что-то в ней бурлило, как испорченная пища. Нужно только вызвать рвоту, и сразу станет легче. Ева отрыгнула желудочный сок и с трудом его проглотила.

Она не могла идти в таком состоянии на виду у всех и срезала путь. Дорога привела ее в симпатично заснеженный сквер. Но присмотревшись, она заметила, что снег серый от сажи. Деревья стояли голые, беспомощные. Ева пошла медленнее, глубоко дыша. На пьедестале стоял человек в военной форме, на голове у него криво сидела снежная шапка. Он словно с сочувствием посмотрел на Еву. Мимо прошмыгнула белка, она зигзагом перебежала дорожку, как будто весело приглашала поиграть в догонялки.

«Лилли Тоффер, – вдруг вне всякой связи подумала Ева. – Имя звучит так беззаботно. Думаю, она бы мне понравилась».

Белка с поразительной скоростью вскарабкалась на длинный ствол и сверху принялась подсматривать, как молодая женщина тяжело, вяло, неуклюже, как все эти люди, идет по дорожке. Ева остановилась. Она вспомнила мужчину, чей взгляд почувствовала, когда, всеми покинутая, стояла в коридоре дома культуры. Это был венгр из пансиона «Солнечный», господин Кон, который, конечно же, присутствовал среди зрителей. Он смотрел на нее из-под своей черной шляпы, а потом почти незаметно кивнул. Или ей так хотелось? Чтобы он ее узнал и поздоровался с ней? Да. И Ева поняла, что нужно делать.

Она выбежала из сквера, но пошла не домой. Ева села на четвертый трамвай и поехала к конторскому зданию, порог которого впервые переступила в воскресенье.

* * *

Юрген в этот день на полчаса раньше вышел из здания фирмы Шоорманов, чтобы купить обручальное кольцо. Он поехал в город, точнее, медленно потащился в бесконечной чадящей очереди. «Альгемайне цайтунг» недавно определила это явление как «часы пик». Раньше оно было известно только в американских городах как rush hour. Франкфурт мог похвастаться самым большим количеством автомобилей в Западной Германии. Юрген любил свой «Ллойд», и тем не менее ему было смешно смотреть, как все эти господа в шляпах, приклеившись к рулям, едут к своим «мамам». Едут на выходные.

Когда супруги начинают называть друг друга мамой и папой? В ту секунду, когда заканчиваются эротические отношения. И когда закончатся эротические отношения с Евой? Юрген покачал на себя головой. Какой дурацкий вопрос. Они еще не начинались.

Юрген остановился на светофоре, и взгляд его упал на Деда Мороза в витрине. Огромная кукла в человеческий рост сидела в большом кресле, приветливо и неустанно кивая, а вокруг него громоздились разнокалиберные подарочные коробки. К стеклу прилепились несколько ребятишек. У малышей взгляд был испуганным; те, что постарше, ухмылялись:

– Да это сплошная бутафория!

Юрген не помнил, чтобы он когда-нибудь верил в Деда Мороза. Мама всегда рассказывала ему только про Младенца Христа. Когда зимнее небо на закате окрашивалось в розово-оранжевые тона, она говорила: «Смотри, Юрген, Младенец Христос печет печенье». Отец не признавал Рождество, считая его фольклором, хотя каждый год очень прилично на нем зарабатывал. Он с Бригиттой, как всегда на праздники, поедет в их дом на самом северном острове Северного моря.

Юрген в Рождественский сочельник останется один, что его вовсе не беспокоило. Напротив, он любил один следить за чудом Рождества. Он пойдет на ночную службу и впитает в себя эту торжественность. Хотя по нему этого не скажешь, Юрген мог отдаться радости, о которой пели вокруг.

Он подумал, что это, скорее всего, будет последнее Рождество, которое он проведет один. В следующем году он будет уже женат. Ева, вероятно, будет беременна. Юрген представил себе ее с толстым животом. И грудь увеличится. Она будет хорошей матерью.

Светофор дал зеленый свет. Но Юрген нажал на газ, лишь когда сзади нетерпеливо загудели. За светофором он съехал вправо и остановился во втором ряду перед ювелирным магазином «Кромер». Водители, которым пришлось его объезжать, как могли, выражали свое негодование.

* * *

Ближе к вечеру Ева переступила порог квартиры над «Немецким домом». Заметив на улице машину Юргена, она занервничала. В прихожей она повесила пальто и прислушалась. Из гостиной доносились оживленные голоса, сначала смех, затем ругательства. Ева вошла в комнату.

Юрген с отцом, охая и перешучиваясь, устанавливали елку. Они пытались втащить дерево на чугунную подставку, доставшуюся Людвигу еще от его родителей. Штефан помогал изо всех сил. На нем были коричневые, слишком большие для него кожаные перчатки. Юрген одолжил их парнишке, потому что елочные иголки «зверски» кололись. Людвиг, стоя на коленях, завинчивал на подставке шуруп. Дерево чуть клонилось влево. Эдит стояла рядом и подшучивала над мужем, который ловок на кухне, но в остальном у него неизвестно откуда руки растут.

– Держи большим пальцем! – кряхтел Штефан.

Юрген сказал:

– Придется выкрутить, господин Брунс, нет, в другую сторону…

Ругнувшись, Людвиг принялся крутить шуруп в другую сторону.

– Как же мальчик вырастет воспитанным, если слышит такие слова! – отчитала его Эдит.

– Ах, я совершенно безнадежен, – пошутил Юрген.

– Да мама про меня. Но я знаю слова и похуже. Сказать?

– Нет! – одновременно воскликнули Эдит и Людвиг, и все рассмеялись.

Никто не замечал стоявшую в дверях Еву. Ее взгляд упал на стол – там стоял поднос с четырьмя высокими узкими бокалами и закрытой бутылкой рюдесхаймского игристого вина. У нее закружилась голова. Она поняла, что это означает.

– Добрый день, – сказала Ева.

Все посмотрели на нее. Юрген, слегка покраснев, придержал елку и улыбнулся.

– Ну вот и ты, – серьезно поздоровалась мать. – У нас есть повод выпить. Людвиг, елка в порядке.

Тот, охая, поднялся и, выпрямляя спину, поморщился. Потом подошел к столу, взял бутылку и ловко открыл ее со словами:

– Свершилось. Господин Шоорман просил у меня твоей руки.

Еве показалось, что отец старается удержать подступающие слезы. Юрген взял руку Евы и вложил в нее коробочку. Людвиг разлил вино, Штефан заворчал, что ему не дают, и обиженно забрался под стол, где солидаризировался с Пурцелем, которому тоже не разрешили поучаствовать в празднике. Людвиг поднял бокал с таким видом, как будто у него совсем не осталось сил.

– Ну что ж, я Людвиг.

– Эдит.

– Юрген.

Все сдвинули бокалы.

– Бррр. Все равно невкусно, – раздался голос Штефана из-под стола.

Ева отпила большой глоток, вино сладковато вспенилось во рту. Мать посмотрела на нее и слегка кивнула, как будто хотела сказать: «Забудь мои сомнения. Все будет хорошо!» Послышался одиночный удар маленьких часов с маятником на буфете. Бом! Половина пятого. Людвиг отставил бокал.