Анатомия человеческих сообществ - читать онлайн книгу. Автор: Паскаль Буайе cтр.№ 4

Хорошо, скажете вы, допустим, наше формирование в ходе эволюции может объяснить тот факт, что мы живем в разных сообществах, но может ли это объяснить различие принятых в них обычаев и норм? В конце концов, вопросы, которые я перечислил выше, касаются процессов, в разных местах проявляющихся по-разному. Семейные отношения в Исландии, Японии и Конго различаются между собой. Проблемы социальной справедливости по-разному понимаются в современных массовых обществах, аграрных обществах и в небольших группах охотников-собирателей. Религиозные доктрины и вера в магию различаются значительно и повсеместно. Как изучение эволюционной природы человека (предположительно единой) может объяснить столь разные результаты его эволюции?

Ответ на это вопрос занял бы (и занимает) целую книгу, но главное заключается в том, что выработанные в ходе эволюции человека способности и предрасположенности действительно объясняют и то, как мы живем в обществе, и многие важные различия, связанные с местом и временем. Мы не можем и не должны пытаться представить это в виде теории. Однако мы можем исследовать некоторые важные области нашего бытия, такие как формы семьи и сущность политического доминирования, и посмотреть, становятся ли они понятнее, когда мы узнаём о лежащих в их основе предпосылках.

ПОЛУЧЕНИЕ ИНФОРМАЦИИ ИЗ ОКРУЖАЮЩЕЙ СРЕДЫ

Отступим на шаг назад. Чтобы понять логику эволюционных объяснений, в том числе объяснения сложного социального поведения, мы должны понять, каким образом живые организмы получают информацию из окружающей среды. Не будем углубляться в теорию, возможно, продуктивнее начать с примера.

У многих видов птиц размножение привязано к временам года. Весной самцы и самки присматриваются друг к другу, выбирают партнера, строят гнездо, спариваются и в результате оказываются вознаграждены несколькими яйцами, из которых вскоре вылупляются птенцы. Несколько недель родители кормят потомство, а потом семья распадается. Теоретически этот цикл мог бы начаться заново в начале осени, но, похоже, к этому времени птицы теряют интерес к сексу и родительским обязанностям. В этом есть резон, так как период выкармливания потомства точно совпадает со временем, когда пищи больше всего. Для перелетных птиц конец лета и начало осени – это еще и время, когда нужно менять оперение и наращивать мышечную массу, готовясь к долгим путешествиям. Нужно поддерживать себя в форме, а не таскать червяков голодным птенцам. У многих видов пернатых в этот сезон даже уменьшаются размеры половых органов ^[5].

Этот ежегодно повторяющийся цикл размножения представляет собой адаптацию птиц к условиям средних и высоких широт Евразии и Северной и Южной Америки. Окружающая среда просто не позволяет выкормить больше одного выводка в год; для ухаживания за самкой, строительства гнезда, спаривания и выкармливания потомства требуется, чтобы цикл начинался ранней весной. В этих условиях оптимально производить потомство один раз в год. Это сформированное свойство этих живых организмов, то, что можно было бы назвать частью их эволюционного наследия.

Какова здесь роль генов? Насколько известно зоологам, в геноме птиц нет ничего такого, что заставляло бы их размножаться только раз в год. Нет никакого специального механизма, который не позволял бы птицам обзавестись потомством сразу после того, как они успешно вырастили предыдущее. Такой цикл размножения раз в год вызван куда более простой наследственной информацией: она вызывает гормональные сдвиги, способствующие появлению интереса к размножению лишь тогда, когда продолжительность светового дня превышает некую пороговую величину. По мере того как дни весной становятся длиннее, эта система запускает каскад поведенческих реакций, завершающийся размножением.

Таким образом, сформировавшийся в процессе эволюции у птиц признак (размножение в северных широтах один раз в год) зависит от двух разных информационных составляющих. Внутри организма идут генетически регулируемые часы с гормональным спусковым механизмом (и первой единицей информации является то, что световые дни длиннее времени Д запускают репродуктивное поведение). Вне организма другой информационной составляющей становится тот факт, что вследствие движения Земли по эллиптической орбите дни продолжительностью Д случаются дважды в год. Естественно, эти две единицы информации могут накладываться друг на друга и порождать специфическое поведение, связанное с другими физическими факторами, в частности с тем, что цикл размножения от начала и до конца занимает Х недель и этот отрезок дольше промежутка между двумя днями года продолжительностью Д. Здесь важно, что для формирования признака или модели поведения живых организмов не требуются гены, определяющие этот признак или поведение. Необходимая дополнительная информация определяется постоянными свойствами окружающей среды, и поэтому в ходе естественного отбора не возникает необходимости передавать ее через гены.

Может показаться, что между дроздами и пеночками, определяющими, что пришло время для спаривания, и таким сложным поведением людей, как создание политических систем и обучение технологиям, лежит дистанция огромного размера. Она и в самом деле велика, поскольку люди извлекают из того, что их окружает, намного больше различной информации, чем прочие живые организмы, и поскольку большую часть этой информации люди получают от других людей. Однако общие принципы информации так же применимы к сложным случаям, как и к простым. Информация состоит из определяемых состояний внешнего мира, уменьшающих неопределенность во внутренних состояниях живого организма. Процесс подразумевает набор вероятных внутренних состояний, организованных таким образом, чтобы они могли предсказуемым образом изменяться на основе полученной информации ^[6] Гены и комплексные структуры, которые они помогают выстраивать, во взаимодействии с окружающей средой подчиняются тем же принципам.

Пока все просто. Но взаимодействие генов с окружающей средой имеет некоторые неочевидные последствия. Одно из них состоит в том, что не существует абстрактной окружающей среды – каждый живой организм с конкретными генами существует в конкретных условиях. Тот факт, что в какой-то момент весны продолжительность светового дня превышает определенное пороговое значение, может иметь важные последствия для некоторых птиц. Однако для большинства других живых организмов эта перемена не так важна. Навозный жук будет есть и переваривать навоз с тем же энтузиазмом, не замечая того, что кажется важным дроздам и пеночкам. И не потому, что жуки устроены менее сложно, чем птицы. Часто кажущееся более простым живое существо замечает то, что игнорируют животные более сложные. Например, лососи и угри чувствительны к малейшим изменениям солености воды, поскольку это часть окружающей их среды и важный вид информации для живых организмов, мигрирующих между пресными и солеными водами. Однако эти изменения не замечают считающиеся более сложными виды – утки, выдры или люди ^[7]. Приведем пример, более близкий нашему повседневному опыту: для собаки частью внешнего мира является невероятное разнообразие едва различимых запахов, а более сложно устроенный человеческий мозг эти запахи не распознает. У лосося и угря в процессе эволюции сформировались способности ощущать силу течения и соленость воды и в соответствии с этим определять, куда им плыть. Равным образом некоторые птицы и пчелы в процессе генетического отбора обрели чувствительность к продолжительности дня или к магнитному полю Земли. Это связано еще и с тем, что в геноме пчел и птиц есть гены, благодаря которым они могут улавливать поляризацию света, которую полностью игнорирует большинство млекопитающих. И опять-таки информация из окружающей среды влияет только на те живые организмы, чьи гены обеспечили формирование механизма, позволяющего распознавать информацию определенного типа. Куда сложнее применить столь прямолинейный подход к людям. Мы согласны с тем, что люди получают из внешней среды все виды информации, но упускаем из виду, что это возможно лишь благодаря специализированным системам ее распознавания. Позвольте привести еще один пример. Человек устремляет взгляд туда, где в данный момент сосредоточено больше всего важной информации. Определить направление взгляда на объект, привлекший его внимание, можно, сравнив размеры двух участков склеры по сторонам радужной оболочки глаза. Даже младенцу в такой ситуации ясно, что это важная информация, которая может указать, на что обращено внимание другого человека, то есть распознать его невидимое умственное состояние ^[8]. Однако для того чтобы извлечь информацию из внешней среды, нам требуется определенный опыт, знания, поскольку эта информация содержит индикаторы (их роль исполняют участки склеры), которые наводят нас на специфические умозаключения (в данном случае на оценку соотношения площадей видимых участков склеры). Далее с помощью ускользающих от сознания тригонометрических вычислений мы определяем направление взгляда и получаем некое представление об умственном состоянии человека («он смотрит на кошку»). Эти сложные расчеты требуют от нас не только познаний в геометрии, но и набора первичных, очень специфических предположений. То есть система определения информации не может вычислить, на что вы смотрите, не предположив среди прочего, что глаз и объект находятся на одной линии, что эта линия всегда прямая, что она не проникает сквозь плотные объекты, что первый объект, расположенный на этой линии, скорее всего, тот, на который обращено внимание человека, за которым мы наблюдаем, и т. п. ^[9] Все эти неявные, весьма изощренные и сложные предположения необходимы для того, чтобы определить, куда смотрит другой человек, – хотя, казалось бы, есть ли задача проще.