Седьмая девственница - читать онлайн книгу. Автор: Виктория Холт cтр.№ 56

Интересно, изменяет ли мне Джонни. Меня это, правда, не слишком волновало. Мое положение было прочным. Я уже получила от Джонни все, чего мне хотелось.

Вернувшись, Джонни привез игрушечного слоненка. Он был сделан из серой материи и на колесиках, так что его можно было возить за собой. Позднее мне попадались игрушки и побольше и получше, но тогда он казался просто чудесным. Он был около двенадцати дюймов высотой, с двумя глазками-пуговками, замечательным хоботом, великолепным хвостом и парой мягких ушей. Шею охватывала полоска из красной кожи, а к ней был прикреплен красный шнурок.

Джонни вошел в детскую, зовя Карлиона. Наш сын торжественно снял обертку с коробки, которая казалась чуть не с него размером; маленькие ручонки потянули за веревочку — и появился слоненок во всей своей красе.

Карлион посмотрел на него, потрогал серую материю, приложил пальчик к глазкам-пуговкам.

Потом стал переводить взгляд с меня на Джонни.

— Возьми слоника, милый, — сказала я.

— Соника, — зачарованно произнес он.

Джонни вынул игрушку из коробки и вложил веревочку в ручку нашего сына. Он показал ему, как катить слоненка за собой. В молчании Карлион прокатил игрушку по комнате, потом опустился на колени и обнял ручонками его шею.

— Соника, — зачарованно прошептал он. — Моя Соника.

Я ощутила мгновенную ревность из-за того, что Джонни подарил сыну вещь, которая так ему понравилась. Я всегда хотела быть первой среди его привязанностей, не одобряла этого чувства, но ничего не могла с ним поделать.

Карлион полюбил слоненка. Игрушка стояла ночью у его кроватки, он вез ее за собой, куда бы ни шел. Он называл ее Соника, что, естественно, скоро перешло в Сонечку. Он разговаривал с Сонечкой, он пел Сонечке; было отрадно наблюдать, как он с ней играет.

Я жалела только, что это не мой подарок.

В то лето в аббатстве появились новые, не сулящие ничего хорошего подводные течения. С приходом Фанни ситуация ухудшилась, потому что она не только снабжала Джудит выпивкой, но и подогревала ее подозрительность. Она возненавидела Меллиору, — и вместе с Джудит они старались сделать положение Меллиоры в аббатстве невыносимым.

Меллиора не сообщала мне о всех оскорблениях, которые ей приходилось терпеть, но бывали случаи, когда она так расстраивалась, что не могла промолчать.

Мне никогда не нравился Джастин, потому что я знала, что и я не правлюсь ему. Он считал, что я хитростью заставила Джонни жениться на себе. В нем было слишком много снобизма, чтобы доброжелательно принять меня в семью; он был неизменно холодно вежлив, но никогда не выказывал ко мне ни малейшего дружелюбия, и я была склонна думать, что он не совсем одобрял дружбу Меллиоры со мной.

К нему я не испытывала никакого сочувствия, но Меллиору любила и не хотела, чтобы ее унижали. Кроме того, она любила Карлиона, а тот был привязан к ней; она была прекрасной няней и будет хорошей гувернанткой. Думаю, на самом деле мне просто хотелось, чтобы все шло так, как оно шло, когда я была фактически хозяйкой аббатства; Меллиора занимает положение, которым она обязана мне и которое требовало, чтобы я непрерывно ее защищала; меланхолик Джастин влюблен в женщину, которая ему недоступна, жертва брака без любви; мой муж Джонни по-прежнему увлечен мною, сознавая, что многого во мне не понимает, восхищаясь мною больше, чем какой-либо другой женщиной; а сама я обладаю полнотой власти и управляю ниточками, за которые дергаю своих марионеток.

Но Джудит и противная Фанни старались избавиться от Меллиоры.

Влюбленные нередко ведут себя подобно страусам. Они прячут головы в песок и думают, что если они никого не замечают, то и их никто не замечает. Даже такой хладнокровный человек, как Джастин, и тот может влюбиться и поглупеть. Они с Меллиорой решили, что им надо встречаться где-нибудь, где можно побыть наедине, поэтому иногда выезжали верхом — порознь — и встречались, правда, каждый раз в новом месте. Я представляла их себе, ведущими лошадей за поводья, серьезно беседующими перед тем, как разъехаться поодиночке домой. Но, конечно же, было замечено, что они оба исчезают в одно и то же время.

Вот и все, что они себе позволяли. Я ни капли не сомневалась, что они не были настоящими любовниками. Меллиора могла бы поддаться искушению, будь у ее возлюбленного темперамент погорячей. Все сдерживал Джастин.

Главные действующие лица были полны решимости сохранить свою честь и выполнить свой долг, однако такая ситуация напоминала сидение на пороховой бочке. Взрыв мог произойти в любой момент, и Фанни — а возможно, и Джудит — намеревалась позаботиться, чтобы он обязательно произошел.

Как-то утром, когда я спустилась в кухню отдать распоряжения на день, я услышала встревожившее меня высказывание. Говорил Хаггети, а миссис Роулт одобрительно цокала языком. Фанни видела их вместе. Фанни знает. Дочери священника ничуть не отличаются от всякого деревенского сброда, дай им только волю. Фанни собирается докопаться до правды, а когда она это сделает, кое-кто об этом пожалеет. На Фанни можно положиться. Она-то уж ничего не упустит.

Когда я вошла на кухню, они замолчали, и к моему беспокойству за Меллиору добавилась гордость, что мое присутствием может их утихомирить.

Я не подала никакого вида, что слышала, о чем они говорили, и просто отдала распоряжения на день.

Но идя наверх, я задумалась. Если Фанни вскоре не уберется, могут быть неприятности, в результате которых Меллиоре, возможно, придется покинуть аббатство. И что тогда? Позволит ли Джастин ей уехать? Очень часто решение принимается под давлением внешних обстоятельств, а когда это так, можно ли угадать, как поведут себя действующие лица? Фанни надо убрать, но как можно уволить камеристку Джудит?

Я прошла в комнату Джудит. Было чуть больше полудня, а я знала, что после ленча она удаляется в свою комнату, чтобы принять рюмочку-другую.

Я легонько постучала в дверь, и, когда ответа не последовало, постучалась еще раз, погромче. Послышалось звяканье посуды и хлопок дверцы буфета. Она все еще притворялась, что не пьет.

— А, — сказала она, — это ты, Керенса.

— Пришла поболтать.

Подойдя к ней поближе, я почувствовала идущий от нее запах алкоголя и отметила, что глаза у нее помутнели, а волосы слегка растрепались.

Она пожала плечами, и я села на стульчик у зеркала.

— Давай я тебя причешу, Джудит, — сказала я. — Мне всегда это нравилось. У тебя, что называется, послушные волосы. Как положишь, так и лежат.

Она послушно села, я выдернула шпильки из ее волос, и когда кудри рассыпались у нее по плечам, я подумала, до чего же беззащитной она выглядит.

Я помассировала ей голову, как делала прежде, и она прикрыла глаза.

— У тебя просто волшебные пальцы, — сказала она тихо заплетающимся языком.

— Джудит, — мягко сказала я, — ты очень несчастна?