Город чудес - читать онлайн книгу. Автор: Роберт Джексон Беннетт cтр.№ 87

— Потрясающе! — восклицает Тати, озираясь по сторонам.

— Ты все время это повторяешь, — замечает Сигруд.

— Ну, потому что это и впрямь потрясающе.

— Ты жила в особняке, — говорит Сигруд. — Не понимаю, чем этот тебя так сильно потряс.

— Вы двое совсем не умеете веселиться, — заявляет Тати. — Что ни увидите, на все глядите хмуро.

— Мы не в отпуске.

— Тебе не пришлось застрять в мамином особняке на годы, — говорит Тати. Она подходит к главной лестнице, вздернув нос. — Обойдусь тем, что мне доступно. Я иду искать библиотеку, чтобы прочитать что-нибудь достойное впервые за несколько месяцев!

Сигруд смотрит, как она поднимается, и сердито качает головой.

— Будем снисходительны к молодости, — раздается у него за спиной голос Ивонны.

Он поворачивается и видит ее на пороге особняка.

— Стоит ли?

— Ну… так будет вежливо. — Она тяжело вздыхает и входит в парадную дверь. — Шара мне об этом рассказала — матушке Мулагеш пришлось с таким столкнуться, и ее солдатам. «Боевое эхо», так она это называла.

— Да, — подтверждает Сигруд.

— Когда кажется, что все по-прежнему происходит, — говорит Ивонна. — Как будто ты все еще там, и все продолжается. — Она оглядывается вокруг. — И теперь я на самом деле здесь. Ты когда-нибудь испытывал такое эхо?

— Не от Мирградской битвы, — отвечает Сигруд.

Она снова вздыхает.

— Ваши шпионские дела — ужасная куча дерьма, если позволишь мне сказать.

— Я согласен.

— Ага. Провались оно все пропадом. Давай распакуем оружие. Думаю, у нас с тобой много работы.

— Верно, — говорит он. — Завтра вечером я поеду на Солдинский мост, чтобы встретиться с Мальвиной, и мне надо подготовиться.

— А что потом?

— Понятия не имею. Но я бы предпочел, чтобы вы с Тати остались здесь. Не знаю, что планирует Мальвина. Но я хочу, чтобы Тати была там, где ее можно защитить, а мост к числу таких мест не относится.

Ивонна тихо смеется, пока они открывают кофр.

— До чего же глупо готовить оружие, — замечает она, — когда под градом пуль с головы врага даже волос не упадет.

* * *

Вечером, после того как они распаковали вещи, вымылись и поели, Сигруд, Тати и Ивонна сидят на балконе верхнего этажа и смотрят на город. Тати, конечно, не хочет ничего, кроме как бродить по улицам и все разглядывать, но Сигруд категорически это запрещает. Так что балкон превращается в нечто вроде компромисса: Тати, перегнувшись через перила, указывает на здания и задает вопросы, а Ивонна с Сигрудом изо всех сил пытаются отвечать.

— Помню, Во мне показывал то и это, — говорит Ивонна, потягивая вино. — Вон там Колодец Аханас. А вон там — Коготь Киврея. Или, по крайней мере, отец ему говорил, что они там располагались.

— Сомневаюсь, что Во знал наверняка, — говорит Тати. — Ведь все это исчезло десятилетия назад, во время Мига.

— Что случилось вон с теми зданиями? — спрашивает Сигруд, указывая. — Помню, там был какой-то большой храм…

— Разрушенный во время Битвы, — тихо говорит Ивонна. — Я знаю. Я видела, как все случилось, с этого самого балкона. Улицы заполнились серебряными солдатами… и само небо изрекало слова гнева.

Татьяна расспрашивает Сигруда о Битве, о Панъюе, о Воханнесе и Шаре и о том, чем они здесь занимались. Он старается объяснить, но вдруг понимает, что знает очень мало. Может, все забыл — или изначально ничего на самом деле не понимал.

Он вспоминает, как Шара шла рядом с ним по заснеженным улицам Мирграда, указывая на реликвии и исторические места. Он так скучал и кривлялся, пока она говорила, но теперь его сердце ноет при мысли о том, что она могла быть рядом, рассказывать дребедень про историю или политику, поправлять сползающие очки, и ее волосы были бы кое-как собраны в узел, а от ее жестикулирующих рук исходили бы ароматы чая и чернил.

«До чего жуткий грех — нетерпение, — думает он. — Оно делает нас слепыми к текущему моменту, и лишь когда он превращается в минувший, мы оглядываемся и понимаем, каких сокровищ лишились».

Тати болтает об удивительных вещах, которые читала про Мирград: о планах, о переменах, о строительстве, о новом мире, который расцветает здесь, на берегах Солды, — о том, что Сигруд и Ивонна понимают с большим трудом.

— Могло ли все быть лучше? — спрашивает Тати. — Могла ли мама… лучше справиться со своей работой?

— Не мне об этом говорить, — отвечает Сигруд.

— Может, она была слишком терпимой, — продолжает Тати. — Слишком снисходительной. Когда ты на несколько секунд получаешь власть, а потом…

Сигруд хмурится, вспоминая сказанное Тати на борту аэротрамвая: «Возможно, единственный способ начать с чистого листа — это смыть написанное кровью!» Он понимает, что это слова разъяренного подростка, но все-таки они его беспокоят.

— Все могло быть лучше, — говорит Ивонна. — Но могло быть и гораздо хуже.

— Да, — соглашается Сигруд.

Тати несколько секунд молча смотрит на городской пейзаж.

— Я когда-нибудь перестану их ненавидеть? За то, что они сделали с мамой?

— Жить с ненавистью, — говорит Сигруд, — это все равно что хватать горячие угли, чтобы бросить их в того, кого считаешь врагом. Кто из вас сильнее обожжется?

— Цитируешь Олвос, — констатирует Тати.

— Хм. Я считал, это придумала Шара.

— Нет. Это была Олвос.

— Ну и ладно. Когда ты перестанешь хвататься за угли, Тати?

Девушка пристально глядит на город.

— Не знаю. Иногда они единственное, что меня согревает.

Она опять умолкает. Сигруд косится на нее и видит, что она задремала в своем кресле.

— Спит, — удивленно говорит он.

— День был неимоверно напряженный, — отвечает Ивонна. — Давай отнесем ее в постель.

Сигруд берет ее на руки и идет в спальню, затем кладет на постель. Тати едва шевелится. Он понимает, что девочка, должно быть, совершенно вымоталась.

Сигруд и Ивонна возвращаются на балкон в молчании. Они пьют сливовое вино и смотрят на темнеющий городской пейзаж, не говоря друг другу ни слова, пристально глядят на едва заметные мерцающие очертания стен Мирграда.

— Это больше не наш мир, — произносит Ивонна.

— Да, — отвечает Сигруд.

— Я отвернулась от него всего лишь на несколько лет, и внезапно оказалось, что теперь он принадлежат ей.

— Да. Возможно, ее поколение обойдется с ним лучше. Если она научится прощать.

— Возможно. Я думала, что у нас все получится, у меня и Во, еще до битвы при Мирграде. Мы думали, что все изменим. Устроим радостную революцию.