Город чудес - читать онлайн книгу. Автор: Роберт Джексон Беннетт cтр.№ 104

В конце концов он видит на холме в отдалении усадьбу губернатора полиса и со странным облегчением убеждается, что она почти не изменилась, хотя пулеметы на стенах теперь более продвинутые, чем он помнит.

Достигнув перекрестка, Сигруд медленно поворачивает. Примыкающая дорога выглядит темной и заброшенной. Он вспоминает, что сказала Мальвина: «Ты подъедешь к перекрестку, а от него двинешься по узкой извилистой дороге по направлению к ферме. С северо-восточной стороны от перекрестка есть роща. За нею овраг. Пройдешь через них на восток и в итоге доберешься до нужного места. Когда закончишь, я буду ждать тебя возле сторожки».

Но что это за «нужное место»? Какая-то рана в самой реальности? Он не знает. Но выходит из машины и пускается в путь.

Сперва кажется, что это похоже на многие операции, усадьба, и сторожевые башни черными скелетами вырисовываются в ночи. Достигнув оврага, он его проходит и выбирается в заросли на другой стороне. Он идет и идет, не встречая никаких проблем и, безусловно, не замечая ничего необычного.

Но потом все делается… странным. Пространство между деревьями становится больше — очень медленно, однако в конце концов Сигруд это замечает. Подлесок редеет, словно ему не хватает света. Но так не должно быть, ведь деревья высоко в горах обычно низкорослые, кряжистые, с морщинистой корой…

Он оглядывается, освещает фонарем несколько ближайших экземпляров и видит, что лес очень сильно изменился. Деревья здесь высокие и прямые. Вообще-то даже очень высокие. Сигруд оглядывается; хотя усадьбу губернатора полиса отсюда не видно, ощущение такое, что он перенесся в какое-то весьма далекое место.

«Это… очень странно», — думает дрейлинг. Впрочем, наверное, это хороший знак, означающий, что он направляется в правильную сторону.

Сигруд идет сквозь лес. Воздух меняется: делается суше, прохладнее. Деревья продолжают становиться все выше — и выше, выше, — но он упорно игнорирует эту перемену.

Наконец он достигает финала пути.

Сигруд думал, что упомянутая Мальвиной граница будет тонкой и незаметной: столь многие божественные творения представляют собой невидимый результат возни с правилами, которые лежат в основе реальности. Но то, что открывается перед ним, ни невидимым, ни тонким не назовешь.

Сплошная грубая черная каменная стена резко рассекает лес надвое. Она примерно двенадцати футов высотой — слишком высокая, чтобы он мог вскарабкаться, — и длится на север и юг, насколько хватает взгляда. На ней нет ни отметин, ни знаков — ни намека на то, кто ее воздвиг и почему она здесь.

Сигруд в задумчивости почесывает подбородок. Ему приходит в голову, что этот лес может быть весьма похож на убежище божественных детей — то есть он не часть нормальной реальности. Идея дрейлингу не нравится.

Он идет вдоль стены, но не видит входа. Наконец Сигруд с неохотой зажимает фонарь под мышкой и снимает перчатку с левой руки. Шрамы на ладони блестят на свету. Он смотрит на них, вспоминает искаженное болью лицо Таваан — «Внутри тебя живет что-то мерзкое» — и спрашивает себя, стоит ли пытаться.

Потом вздыхает и понимает: надо сделать хоть что-нибудь, пусть даже он не знает, в чем смысл этих действий.

Чувствуя себя нелепо, он подходит к стене и, затаив дыхание, прижимает к камню левую ладонь.

Он ждал (или, возможно, надеялся) какого-то всплеска энергии или божественной ряби в реальности, но ничего не происходит. Стена остается стеной, неумолимой и безразличной, холодной на ощупь. Его рука — всего лишь рука.

Сигруд хмурится, рассматривая ладонь, как будто в шрамах на ней можно прочитать инструкции к дальнейшим действиям. Но, конечно, шрамы молчат, как и всю его предшествующую жизнь.

Он ворчит. Он размышляет, какой это на самом деле дурной план; его ответ на божественные проявления всегда заключался в том, чтобы как следует вдарить чем-нибудь прочным, по возможности в лицо — если таковое имеется.

Он бьет ладонью по стене, надеясь, что грубая сила что-то изменит. Не меняет. Стена остается прочной.

Сигруд садится рядом и переосмысливает свой подход. Протягивает руку перед собой, сосредоточивается, нащупывает рукоять…

И внезапно меч снова в его руке, короткое золотое лезвие — Пламя, как они его назвали. Он помнит, что клинок бессилен против творений Олвос, но, быть может, меч что-нибудь подскажет относительно природы стены. Это единственная божественная вещь в его распоряжении.

Ему безмерно ненавистна мысль о том, чтобы испытать клинок против камня — затупить хорошее лезвие, с точки зрения Сигруда, чудовищный грех, — так что он аккуратно тыкает мечом в стену. Никакого ответа, никаких признаков того, что эти два предмета — божественные. Он размышляет о том, чтобы рубануть мечом по стене или, возможно, опробовать его на ветке дерева, — но, опять же, не может заставить себя испортить лезвие.

Рыча, он убирает меч, опять кладет его в тот любопытный воздушный карман, что витает рядом. Потом снова прижимает ладонь к стене в тщетной надежде на какие-нибудь перемены — но, конечно, ничего не происходит.

Сигруд стоит в темноте, чувствуя себя глупым и растерянным. Он знает серьезность положения, знает, что от того, преуспеет он здесь или нет, зависят жизни. Но чего же они от него ждали? Зачем послали самое примитивное существо в своих рядах против, судя по всему, самого продвинутого существа в мире? Все обернулось так по-дурацки, и вот он стоит перед глухой стеной с фонарем в руках, не зная, что еще сделать.

Что-то внутри Сигруда начинает закипать и клубиться. Он вытирает рот тыльной стороной ладони, сверля стену взглядом. Он ненавидит, презирает это чувство беспомощности, неспособности повлиять на жизни тех, кто так отчаянно в нем нуждается.

«Это то, чем я всегда был, — думает он. — Дикарь в глуши, страшный, но бесполезный».

Сигруд кидается на стену, бьет ее левой рукой в слепом и глупом жесте чистого отчаяния. Кулак ноет от удара, и дрейлинг отворачивается, стряхивая боль. Потом опять бросает сердитый взгляд на стену, словно та пробормотала в ответ личное оскорбление, — и замирает.

В стене маленькая трещина. Прямо там, где он нанес удар. След слабый, как будто кто-то бросил камешек в толстое стекло, но он все же есть.

Сигруд таращится на него.

— Как… как я…

Позади него раздается голос:

— Что это ты делаешь?

Сигруд поворачивается, ожидая нападения. Тянется к мечу, щупает воздух — но в стесненных обстоятельствах он не может повторить трюк. Вместо этого он оказывается лицом к лицу с противником, который… совсем не выглядит грозно.

Маленькая лысая старая континентка сидит на каменной скамейке под деревьями и курит грубую трубку. Женщина невысокая, но широкая в кости, чуть смахивает на бочонок, и она наблюдает за ним с видом тихого, отрешенного удовлетворения.

Оробевший Сигруд понимает, что она, по всей видимости, сидела там все это время и он попросту ее не заметил. (Хотя в этот миг из глубины его разума доносится голосок: «Разве в таком случае ты бы не унюхал ее табак? Не заметил огонек трубки? Не увидел скамью?»)