Cozy. Искусство всегда и везде чувствовать себя уютно - читать онлайн книгу. Автор: Изабель Гиллис cтр.№ 26

Одни только свитера в несколько слоев уюта не обеспечат. Мало-помалу, практически в реальном времени, до меня начало доходить, что если мне нужен был уют в этой северной стране, как бы несправедливо и трудно мне это ни казалось после столь дальней дороги, проведенной в ожидании чуда, придется создать этот уют самой. А мне так хотелось достичь внутреннего комфорта и гармонии от одного только факта пребывания в стране, где зародилась сама идея хюгге. Хотелось, чтобы свет от свечей вдруг преобразовался в свет внутри меня, – но этого не произошло. Напротив, все вокруг казалось мне чуждым, и я чувствовала себя одиноко даже на мощенной булыжниками улице. Что же делать? Как заполучить хотя бы чуточку хюгге?

Положение усугублялось еще и тем (как будто его можно было сделать еще хуже), что я не купила себе сим-карту для звонков за границу. А потому пришлось выключить телефон и носить его все время в кармане – я вовсе не собиралась разоряться на астрономических суммах за роуминг. И хотя мне ужасно хотелось позвонить домой, пришлось замедлить шаг и как следует вобрать в себя окружающий мир. Вскоре я поняла: определяющей характеристикой хюгге является всего-навсего присутствие здесь и сейчас. В Копенгагене множество кафе с террасами, и за каждым столиком сидели люди, которые что-то пили и болтали между собой. Больше всего меня поразило то, что у большинства не было телефонов. Видимо, я обратила на это внимание еще и потому, что и у меня его не было. В одном особенно оживленном месте я увидела всего одного человека с телефоном – да и то он встал, словно только что испросил разрешения проверить сообщение. Уверена: компания Apple опровергла бы мои слова, заявив, что датчане не менее зависимы от телефонов, чем мы, но в тот момент мне так не казалось. Куда бы я ни пошла, всюду видела людей, общавшихся друг с другом. Вскоре я сосредоточилась на этой их болтовне и почувствовала себя уютнее, хотя и совершенно не понимала их языка. Я спросила, что думает хозяйка заведения об этом гуле голосов. Оказалось, что для Теа чем шумнее кафе – тем больше хюгге.

«В этом месте есть хюгге, потому что оно гудит от болтовни – это расслабляет, можно обсуждать все что угодно: что-нибудь хорошее или то, о чем вам не хотелось бы разговаривать в тихом автобусе».

В Копенгагене были и автобусы, но, как и следовало ожидать, на первом месте среди видов транспорта были велосипеды. Словно разноцветные рыбешки, жители города сновали туда-сюда на своих двух колесах. Почти все велосипеды были оснащены большими корзинами спереди, в которых сидели молоденькие подружки в объемных шерстяных шарфах, собаки, старики. И никто из них не ехал, словно тыквы в тележке; почти все общались с тем, кто управлял велосипедом, или их спутником в корзине. Похоже, в основе повседневной жизни здесь духовное единство. В этот самый момент уют выплыл мне навстречу, словно корабль из тумана.

Перед поездкой я купила «Нордическую поваренную книгу» (The Nordic Cookbook) Магнуса Нильссона – почти что двухкилограммовое издание о скандинавской еде, истории и культуре. Нильссон – шеф-повар, но из-за своей косматой бороды, длинных волос и сверкающих глаз больше похож на викинга. Его подход, предполагавший приготовление собственноручно пойманной дичи, захватил меня, еще когда смотрела его шоу по телевизору. Нильссон занимается подледной рыбалкой, собирает в сосновом бору дикий щавель и, рискуя жизнью, отправляется за крутые утесы острова Стоура-Дуймун, чтобы добыть яйца глупышей. Ему принадлежит ресторан под названием «Фавикен» на севере Швеции, где особое внимание уделяют истории, культуре и географии окружающей местности. В частности, он работает с едой, на которой выросли скандинавы и которую уже имеют в своих кладовых. Национальная гордость, внимание и любовь по отношению к тому, что уже есть, – это все ужасно уютно потому, что ему это кажется уютным, и это чувствуется на каждой странице.

В этой всеобъемлющей библии Нильссона особое мое внимание привлек проверенный временем сандвич – сморреброд. Вот что пишет о нем автор: «Его история насчитывает более тысячелетия, а вариантов рецепта – больше сотни. Открытый сандвич с сыром объединил в себе большинство аспектов кулинарной культуры северных стран, но кроме того, он – живое доказательство того, что «гамма вкусов» может существовать очень долго, если сохраняет свою важность и значение для людей». Сама идея «гаммы вкусов» кажется мне исключительно уютной – она заключается в гармонии вкуса, культуры, личности и температуры.

И, как и обещал Нильссон, сандвичи в Копенгагене – повсеместны. Куда бы я ни пошла, они были повсюду, так что мне даже пришлось попросить консьержа в моем крошечном отеле порекомендовать мне самый «датский». Он указал куда-то в сторону «места в конце маленькой лестницы» – там, по его словам, я должна была найти сморреброд и много хюгге. Зажав в перчатке нарисованную от руки карту, я отправилась по мощеной улочке, отмечая про себя все круглые старинные окошки с выпуклыми стеклами в рамах, где почти всегда горела свеча. В самом конце «маленькой лестницы» оказался ресторан «Сканди», которому суждено было стать эпицентром моей одиссеи в поисках хюгге. Словно редакция журнала о дизайне придумала свою версию кроличьей норы из книги Беатрикс Поттер. Мерцающий свет свечей освещал беленые стены и балки из темного дерева. Плетеные полувековые стулья укрывали овечьи шкуры, а в меню были только сморреброды. Официант по имени Йеппе посоветовал заказать два или три. Вскоре мне принесли тарелки, доверху наполненные копченым лососем, курицей и сливочным маслом, – словно это были ключи от города. Рядом с моей тарелкой Йеппе положил серый шерстяной сверток.

– Карманный хлеб, – с непередаваемой гордостью сказал он.

Я развернула сверток и вынула толстый ломоть теплого ржаного хлеба.

– Вы всегда подаете хлеб вот так? – спросила я, ощущая землистую консистенцию ржаного теста. На ощупь было похоже на какую-то лесную находку.

– О да! Вон в том конце улицы живет женщина, которая сшила нам восемьдесят таких пакетов. Он называется kuvertbrød – ломоть хлеба, отрезанный квадратом, чтобы поместился в карман.

Разумеется, я просто не могла не втянуть в разговор о хюгге человека, который способен подавать обед, словно ребенок, показывающий выполненное творческое задание.

«Хюгге… хм, пойду на кухню и расспрошу людей», – и с этими словами он пулей вылетел из зала. Аккуратно взяв ломтик хлеба, я принялась накладывать сверху крем из сельдерея, кусочки куриного филе и корнишонов на датский ругброд ^[18]. На другой ломтик сморреброда я положила тонко нарезанную жареную говядину, присыпала жареным лучком и добавила нежное яйцо, чей золотистый желток тут же растекся по всему ломтику. Тут была полная свобода выбора начинок и соусов. Совсем как в ванной, когда ты сам решаешь, сделать ли погорячее или похолоднее, – высшая степень персонализации. Вскоре Йеппе, проведя опрос своих коллег, вернулся ко мне с докладом о хюгге на английском – хотя слушать его с датским акцентом то еще удовольствие.