Застолье Петра Вайля - читать онлайн книгу. Автор: Иван Толстой cтр.№ 17

Бродский сумел сделать то, что не удавалось никому. Он возвысил поэзию до философской прозы и истончил прозу до поэтической лирики. Способность быть разным при единстве творческой личности – великий дар. Книгой “О скорби и разуме” Иосиф Бродский еще раз подтвердил это. Изданный десять лет назад сборник “Меньше единицы” стал, я думаю, в 1987 году решающим аргументом для Нобелевского комитета. Второй раз эту премию не дают. Но пьедестал Бродского сделался на пятьсот страниц выше.

Программа: “Поверх барьеров”

Ведущий: Иван Толстой

25 мая 1996 года

Петр Вайль. Сборников Бродского сейчас видимо-невидимо, не уследить. Не раз и не два было так, что мне присылали или привозили очередную книжку, я говорил о ней Иосифу вскользь, просто упоминал в разговоре как нечто, не требующее особых пояснений. И вдруг выяснялось, что он, автор, о таком издании впервые слышит. Согласно доброй российской традиции, никто авторского разрешения не спрашивает. Считается, что хорошие намерения искупают все побочные эффекты и последствия. Примерно то же самое можно сказать и об Октябрьской революции. Существуют и экзотические книги Бродского. Скажем, огромный альбом “Римские элегии”, оформленный испанским художником Тапиесом, где стихи воспроизведены факсимильно, рукой автора. В отдельном кармашке прилагается компакт-диск с записью авторского чтения “Римских элегий” – по-русски и в переводе на английский.

Похвастаюсь: у меня, вероятно, самое редкое из существующих изданий Бродского. Это сборник 1993 года “Провинциальное”. Он издан по-русски в Стокгольме в количестве пяти экземпляров. Я не оговорился: пять штук. Пронумерованных, естественно. Номер один – как раз мой. К тому же с дарственной надписью. Короче, книжек Бродского полно, и читателю, начинающему особенно, немудрено запутаться.

Есть четырехтомник. При всех его достоинствах, нельзя не упомянуть об ошибках и пропусках. Задуман том Бродского в серии “Библиотека поэта”, где составителями должны быть Яков Гордин и Александр Кушнер, а автором предисловия и комментариев – Лев Лосев. Сам набор имен гарантирует высочайший уровень. Но когда еще эта книга появится! Непременно и неизбежно выйдет полное академическое собрание Бродского. Но опять-таки когда? Сегодня существует только пять поэтических сборников Иосифа Бродского, которые можно считать полностью достоверными, репрезентативными, каноническими. Это и есть пять ардисовских книг, составленных по воле автора и под его наблюдением: “Конец прекрасной эпохи”, “Часть речи”, “Новые стансы к Августе”, “Урания”. И вот теперь – “Пейзаж с наводнением”.

Получив этот сборник недели две назад, я стал читать его от начала до конца, хотя все стихи этого периода, с 1987 года, мне были хорошо знакомы. Многие из них я читал еще в рукописи, многие слышал в авторском чтении, часто – просто по телефону. Иосиф любил, сочинив стихотворение, тут же прочесть его вслух, услышать первую реакцию. Но чтение “Пейзажа с наводнением” подряд, именно как новой книги, производит впечатление колоссальное. Мне вообще кажется, что Бродский – явление в отечественной поэзии уникальное своим ровным, непрерывным восхождением. Увы, с трагическим безвременным обрывом. Если построить график, на котором по горизонтали отложатся годы, а по вертикали глубина, тонкость и виртуозность, то график получится в виде ровной восходящей прямой. Без сколько-нибудь значительных подъемов и спадов. “Пейзаж с наводнением” убеждает в этом сильнейшим образом.

Каждому известен такой эффект: когда спустя время перечитываешь любимую, хорошо знакомую книгу, вдруг открываешь в ней нечто, прежде не замечаемое, и дивишься сам себе: где ж ты был раньше? Но раньше ты был другой, теперь новый, оттого и старую книгу читаешь по-иному. Мне всегда казалось, что образы Бродского в большинстве относятся, скорее, к ведомству оптики, чем акустики. Попросту говоря, зрение для него важнее слуха, при том что слух, тем не менее, абсолютен. Я не подсчитывал, но “глаз”, “зрачок”, “хрусталик” наверняка окажутся среди очень употребительных его слов, тогда как “уху” отводится роль второстепенная, как органу не столь избирательному —

Теперь я уверен, что был неправ. В этом убеждает чтение книги. То есть не разрозненных стихотворений, а большого массива стихов. Дело в том, что музыка Бродского – это новая музыка. Шостакович не лучше и не хуже Бетховена, он – другой. Человек, взращенный на Моцарте и Чайковском, к Шостаковичу привыкает не сразу, не сразу воспринимает его гармонию. Бродский – разный, в том числе по музыке. Вот более близкое к традиции:

А вот – совсем традиционное. И понятно – почему. Это – юбилейное, на столетие Анны Ахматовой. Тут, соответственно, ахматовские пафос и интонация: