Римский карнавал - читать онлайн книгу. Автор: Виктория Холт cтр.№ 10

Его страстность пугала Лукрецию. Она крестилась и напоминала ему, что не следует так говорить о церкви. Святые или, может, Святой Дух могут рассердиться и накажу его. Она утверждала, что боится этого, но стремилась только успокоить брата, напомнить, что он — сильный Чезаре, который ничего не боится, и что маленькая Лукреция нуждается в его покровительстве и защите.

Иногда она заставляла его забыть злость на Джованни. Иногда они смеялись, вспоминая веселые прогулки на Кампо ди Фьоре. Потом клялись друг другу в вечной любви.

Но все ли первые месяцы дети чувствовали себя узниками.

Родриго навестил детей на Монте Джордано. Сначала Чезаре просился домой, но Родриго. нежный отец, умел проявлять твердость, когда считал, что он действует ради будущего своих детей.

— Милые мои, — сказал он. — вы совсем одичаете в доме вашей матери. Так вести себя можно малышам, а не таким большим детям, как вы. Вам не подобает проводить время в таком небогатом доме. Блестящее будущее ожидает вас обоих. Доверьте мне судить, что для вас лучше.

И Чезаре знал, что когда лицо отца принимает такое решительное выражение, убеждать его бесполезно. Пришлось подчиниться.

— Очень скоро вы покинете этот дом, — говорил Родриго сыну. — Ты станешь учиться в университете. Тебе будет предоставлена полная свобода, сын мой; но сначала ты должен научиться вести себя как дворянин, и хотя здесь царит дисциплина, которой ты раньше не знал, ты обязан стать человеком, который заслуживал бы того, что тебя ожидает. Имей терпение. Осталось совсем недолго.

И Чезаре успокоился.

Главой дома Орсини был Вирджинио, один из великих воинов Италии, и когда он появился в Монте Джордано, дворец стал похож на военный лагерь. Вирджинио отдавал приказы направо и налево, испуганные слуги и служанки сновали туда-сюда, боясь прогневать командира.

Как ни странно, но Чезаре, страстно мечтавший служить солдатом, не возражал против суровой дисциплины; впервые в жизни Лукреция видела, как ее брат беспрекословно склоняется перед волей другого. Чезаре ехал верхом следом за Вирджинио, сидя в седле прямо, как солдат, и изо всех сил старался понравиться командиру, который часто наблюдал за мальчиком, скрывая одобрительную улыбку, трогавшую его губы. Он видел Чезаре голым по пояс во время обучения приемам борьбы у лучших учителей Италии; мальчик хорошо проявлял себя.

— И этого парня хотят сделать священником! — сокрушенно сказал Вирджинио Адриане. — Он создан для военной службы.

Адриана ответила:

— Служба в церкви, мой дорогой Вирджинио, принесет ему больше выгоды, чем армия.

— Это просто трагедия — сделать из него прелата. О чем только думает Родриго Борджиа?

— О будущем сына. И о будущем всех Борджиа. Этому мальчику суждено стать папой, говорю тебе. Во всяком случае, именно так планирует Родриго.

Вирджинио разразился солдатскими проклятиями и задал мальчику самую тяжелую работу, кричал на него, грозил ему, но Чезаре не возражал. Он мечтал стать великим воином. Вирджинио одобрял его желание и даже сокрушался, что этот мальчик не его сын.

В общем, год прошел для Чезаре вполне терпимо, и Лукреция — такая уж у нее была натура — смирилась со своим положением, раз это сделал ее брат.

В конце года Чезаре покинул дворец Орсини и отправился в Перуджу, Лукреция горько оплакивала разлуку с братом и свое одиночество. Но потом она неожиданно начала понимать, что без Чезаре может наслаждаться свободой, избавиться от напряжения, хотя тут же решила, что ее мысли просто неуважительны по отношению к брату.

Лукреция взрослела, и ее религиозное воспитание требовало должного внимания; ведь для девочек из благородных семей во всей Италии такое образование служило основой дальнейшего обучения. Большинство из них отправляли в монастыри, но Родриго с тревогой думал о судьбе дочери, поскольку поведение в монастырях нельзя было назвать безупречным, и он решил оградить Лукрецию от дурного влияния. Как ему было известно, семейство Колонна посылало своих дочерей в Сан Сильвестро в Капите и в монастыри Санта Мария Ниова и Сан Систо. Родриго решил, что они равны во всех отношениях, и выбрал для дочери Сан Систо. Она пребывала там недолго, часто возвращалась в Монте Джордано, где ее обучали языкам — испанскому, греческому — и рукоделию.

Совсем необязательно, чтобы его маленькая дочка, говорил Родриго Адриане, стала ученой. Он хотел, чтобы Лукреция получила широкое образование и в будущем могла бы составить компанию ему самому. Жизненно важно научиться держать себя, уметь выглядеть знатной дамой, чтобы занять свое место среди королей и принцев. Он хотел, чтобы она вела себя скромно. Ее уравновешенный характер придавал ей очаровательную грациозность, которая проявлялась даже в семилетнем возрасте, когда она только начала осваивать искусство очаровывать. Кардинал хотел, чтобы она сохранила свое умение завоевывать любовь окружающих. Видя, как год за годом его маленькая любимица становится все красивее, отец становился более честолюбивым, строя планы для дочери.

Монахини Сан Систо быстро полюбили маленькую ученицу, не только за красивую внешность и очаровательные манеры, но главным образом за ее страстное желание сделать что-то приятное каждому и подружиться с ним. К тому же, скорее всего, до них доходили слухи, что в действительности эта девочка приходится родной дочерью великому Родриго Борджиа, богатейшему кардиналу, у которого, как говорили в высших кругах, есть все шансы стать однажды папой.

Когда Лукреция провела во дворце на Монте Джордано три года, муж Адрианы Людовико умер. Дом погрузился в траур. Адриана закрыла лицо черной вуалью и много времени проводила со своими священниками. Лукреция уверилась, что Адриана очень хорошая женщина.

Однажды, когда Лукреция вернулась из Сан Систо на Монте Джордано и села обедать вместе с Адрианой и Орсино, она с сожалением подумала о вдове, которая должна есть и пить из глиняной посуды после смерти мужа, в то время как перед ними серебряные приборы.

Лукреция облокотилась на стол, верх которого был сложен из мрамора и отделан цветными кусочками дерева, и сказала:

— Дорогая донна Адриана, вы так несчастны, став вдовой. Я знаю об этом, потому что моя мама очень горевала, когда умер Джордже ди Кроче. Она плакала и говорила нам, как она несчастна, но потом ей стало легче.

Адриана поправила вуаль, спускавшуюся ей на плечи.

— Я не стану говорить о своем горе, — ответила она. — В Испании считается невоспитанностью показывать свое горе на людях.

— Но здесь нет посторонних — только Орсино и я, — убеждала Лукреция. — Моя мама…

— Твоя мама итальянка. Но будет лучше, если ты забудешь об этом. В Испании считается добрым поступком, когда человек хочет поделиться радостью, потому что поделиться чем-то хорошим — значит дать то, что стоит иметь. Поделиться печальным — значит просить, чтобы твое бремя нес кто-то другой. Испанцы слишком гордый народ, чтобы просить об одолжении.