Последний человек на Луне - читать онлайн книгу. Автор: Дональд Дэвис, Юджин Сернан cтр.№ 49

Я протиснулся пониже и сумел согнуть ноги до положения утиной ходьбы. Том держал меня за ступни на сиденье. Если он отпустит их, чтобы я смог засунуть ноги в проем перед сиденьем, я просто вылечу назад в космос, так что я попытался наклониться вперед. Мучительная боль пронзила мои бедра, но я тянул тело вниз, извиваясь, как космический акробат. Я сумел сдвинуть за край сиденья сначала пальцы ног, а затем пятки, одновременно запихивая колени под приборную доску. Мои ботинки зацепились за стальную плиту, которая закрывала кресло с передней стороны, пальцами вниз, и ноги неестественно изогнулись в форме буквы V, но я продолжал давить. У меня не было выбора – приступы боли приходилось игнорировать.

Моя цель состояла в том, чтобы впихнуть зад в кресло и прижаться спиной к его спинке, но это было невозможно сделать в наддутом до жесткого состояния скафандре. Усилия перешли в борьбу, а затем в настоящую битву с пространством, которое я отыгрывал по миллиметру, обливаясь потом. Мое сердце слегка успокоилось по дороге к люку, но теперь снова билось как сумасшедшее, пока я корчился, и я заглатывал воздух по сорок раз в минуту.

Впрочем, докладывать об этом ЦУПу не стоило. «Заходим, без проблем», – передал Том. «Без проблем», – согласился я. Не было смысла говорить врачам больше, чем им следует знать. Они все равно не могли мне помочь.

Я уцепился пальцами за нижнюю часть приборной доски и снова стал тянуть. Еще немного, и я впихнул под доску колени и теперь мог использовать их как точку опоры. Это было непросто сделать в мягком скафандре, и почти невозможно в наддутом. Происходило все примерно так: ых-х-х! И так: ах-х-х! Толкнемся, поерзаем, еще толкнемся, попробуем… ох-х-х!.. заставить скафандр согнуться. Это было труднее, чем засунуть пробку в бутылку с шампанским.

К этому моменту я был наполовину внутри корабля и наполовину снаружи, и все еще трудился на всю катушку, чтобы впихнуть свое тело в кабину. Я сумел опустить плечи ниже уровня люка, вдавил себя вниз так сильно, как только мог, согнул шею и голову под немыслимым углом и потянул за люк. Он ударил по верхушке моего гермошлема и не закрылся. Сукин сын! Я все еще не продвинулся в достаточной степени.

Том дотянулся правой рукой до рукоятки, похожей на ручку щетки, которая через цепь передавала усилие на люк, и потянул ее, чтобы опустить крышку пониже. Толчок, люк сдвинулся еще на десяток сантиметров и остановился. Ручка зацепила первый зуб трещотки механизма, и это было хорошо, но мне стало еще хуже. Я был спрессован до такого состояния, что уже ничего не мог согнуть, а чертова дверь все не запиралась. Еще один толчок, и мне стало страшно больно. Человеческое тело не способно складываться подобно листу бумаги.

Наконец, защелки сработали, и я начал качать ручку так, чтобы люк уже не смог распахнуться. От боли у меня темнело в глазах, я совсем не мог пошевелиться, например, выпрямить ступни, которые все еще были завернуты назад. Я не мог опустить тело ниже, а колени не шевелились, потому что были вдавлены в нижнюю часть приборной доски.

Еще щелчок. Качаем, трещотка щелкает, я скриплю зубами. Ни одна кость пока не сломалась, хотя непонятно почему. Я никогда не испытывал такой боли. Я качнул ручку в последний раз, и люк наконец-то плотно закрылся.

Должен признаться, что я уже плакал, хотя только Том мог об этом знать. «Том, – прошептал я по внутренней приватной линии, чувствуя себя смертельно раненным, – если мы не сможем быстро наддуть кабину, и мне придется оставаться в таком положении до конца полета, я просто умру!» Я не мог больше находиться в этой ужасной позе. Воздух не поступал в легкие, пятна плясали у меня перед глазами, невероятная мука пронзала меня, и я был на грани потери сознания.

Том не медлил ни секунды, и свист поступающего в кабину кислорода стал для меня самым прекрасным звуком за всю жизнь. По мере роста внешнего давления скафандр милосердно смягчался. Когда я смог пошевелить ногами, я с болью вывернул ступни, выпрямился наконец и смог уместиться в маленьком кресле.

Я снял шлем и вдохнул свежий кислород. Лицо у меня было красное, как редиска, и Тома шокировал его вид. У нас было железное правило – никогда, ни в коем случае не распылять воду в кабине, потому что летающие капли могут замкнуть электрическую проводку. Но Том не колебался. Он схватил водяной кран, направил в мою сторону, как будто это был пистолет, и пустил струю жидкой прохлады на мою горящую кожу. Я облегченно закрыл глаза, чувствуя себя спасенным и воскресшим почти что из мертвых.

Я пробыл в открытом космосе два часа и девять минут, «пройдя» за это время примерно 58 000 км – один полный виток вокруг Земли и более трети второго. Работа была сделана, и я выжил и могу рассказать о ней, но даже сейчас, вспоминая это, я чувствую усталость.

Когда все тревоги остались позади, мы смогли отдохнуть до конца дня, и я был этому очень рад. Я устал, как не уставал никогда в жизни, и когда я стянул с рук перчатки, я увидел, что ладони вздулись до такой степени, что металлическое кольцо перчатки срезало кусочек кожи. Но в этот момент я просто радовался, что живой, и потеря нескольких полосок плоти меня не волновала. Я был уверен, что никто не смог бы провести этот выход лучше меня, потому что те непредвиденные проблемы, с которыми я столкнулся, поджидали любого. Но факт есть факт: меня послали выполнить определенную работу, и я не смог этого сделать.

Я не слишком тревожился о том, что за мной наблюдал весь мир, потому что большинство людей все равно не понимало, что происходит. Меня беспокоили мои друзья-астронавты, потому что внутри себя я четко ощущал, что где-то сплоховал и всех их подвел. Я отдал работе всего себя, и теперь, спустя много лет, я знаю точно, что задание было чересчур амбициозным с самого начала. Но тогда я не понимал, как убедить ребят в серьезности проблемы. Конечно, они ничего не скажут мне в лицо, но в частных беседах в отряде прозвучит несколько ехидных комментариев. Этот новичок не справился. Настоящий летчик-испытатель нашел бы какой-нибудь способ заставить эту штуку работать. Будет ли считаться, что я потерпел неудачу? С нашим «Джемини-9» случилось слишком много неприятностей – быть может, этот полет станет для меня первым и последним? Поймут ли меня?

Ладно, по крайней мере мы собирались домой. Полет был практически закончен, и после восьмичасового сна нам предстояло подготовиться к спуску. Я спал тревожным сном, который был лишь отчасти смягчен мыслью о том, что я возвращаюсь на Землю намного более опытным, чем улетал с нее, и верой в то, что за оставшиеся несколько часов, когда почти ничего не надо будет делать, ничто больше не пойдет наперекосяк. Знал бы я, как будет на самом деле!

В Техасе была полночь, и всё уже успокоилось. Патрули присматривали за домом. Настала тишина, и только Барбара не могла заснуть после пережитых волнений. Она лежала в постели и прислушивалась к шороху помех из динамика, выведенного на малую громкость. В космосе ничего не происходило.

Конечно, ей стало легче, когда пришла новость о том, что я благополучно вернулся в корабль и что люк закрыт. Это событие праздновали тихо, потому что она все еще стояла у интеркома и слушала мой голос. Постепенно гости разошлись по домам, исчезла пресса, Рай и бабушка Кук ушли спать, Трейси тоже угнездилась под изношенным одеялом, и Барбара наконец осталась одна.