Очень большой лес  - читать онлайн книгу. Автор: Василий Головачев cтр.№ 28

Продрались сквозь заросли «тростника», очутились в самом настоящем земном лесу где-нибудь на Брянщине. Деревья здесь росли группами по пять-шесть экземпляров, образуя своеобразные букеты: белоствольные «берёзы», «ивы» и «осины» с серо-зелёной гладкой корой, и раскидистые «дубы» высотой метров под тридцать-сорок, игравшие роль как бы пастухов отдельных «семей». Эта странная иерархия была так заметна, что Костя ошалел от своего же предположения и вместо того, чтобы собирать грибы (здесь росли «подосиновики» с фиолетовыми шляпками), начал метаться от «клана» к «клану», восторженно бормоча что-то в микрофон лэптопа. Пленившие экспедицию ЮНЕСКО боевики почему-то не отобрали у него мини-компьютер.

– Костя, не увлекайся, – позвала ботаника Вероника.

– Оставь его, – сказал Максим. – Без него наберём на хорошую жарёнку.

– Во что собирать-то?

– Снимайте ветровки, свяжите рукава, вот и получите корзины.

– Неудобно…

– Пока придётся обходиться тем, что есть под рукой, потом придумаем что-нибудь.

– А вы уверены, что грибы съедобны?

Максим усмехнулся.

– Не читала роман Стругацких «Обитаемый остров»?

– Нет.

– Там герой попадает на другую планету, набирает грибов, не зная, съедобны они или нет, запекает на прутиках над костром, как шашлык, и предлагает аборигенам.

– Не отравился?

– Аборигены не дали попробовать. Но ставлю зуб об заклад, что эти «подосиновички» съедобны. Во‐первых, они вкусно пахнут, понюхай.

Он разломил упругую шляпку гриба, протянул девушке.

Вероника понюхала, удивилась.

– Молоком пахнет… честное слово!

– И хлебом. Это первый признак того, что гриб не опасен. Удивительно, но вообще в этом лесу нет ядовитых растений. Говорю же – это некий заповедник радостной экологии. А грибы вообще-то можно есть любые.

– Некоторые только один раз?

Максим засмеялся.

– Нет, просто надо знать, как их готовить. Любая активная ядовитая органика распадается при длительной варке или обработке огнём.

Вениамин Витальевич, присоединившийся к компании и ворочавшийся у самого края болотца, повернулся к ним, поднимая вверх оранжево‐полосатый гриб размером с крышку кастрюли.

– Этот брать?

– Рыжик! – удивился Максим, подходя. – На Земле эти млечники – одни из самых вкусных грибов.

– Самый вкусный – трюфель, – возразила Вероника.

– Для кого как. Может, мы ещё и трюфелей наберём.

Через четверть часа своеобразные корзины были полны «подосиновиков», «рыжиков» и «лисичек», после чего Максим скомандовал возвращаться.

Костя заикнулся было навестить ещё пару болот, объяснив это тем, что он мало видел, что обязан сделать отчёт для института, что сам не маленький, не потеряется, но Максим напомнил ему о дисциплине, о том, что близится ночь, и ботаник нехотя уступил, ворча что-то себе под нос.

По пути домой сделали небольшой крюк и всё-таки осмотрели низинку в окружении деревьев разного калибра, вида и размеров. Наткнулись на дерево, увешанное кожистыми коробочками, которое произвело на Костю неизгладимое впечатление.

– Да это же «аистник цикутный»! – вскричал он, подбегая к дереву, напоминающему не то ёлку, обвешанную игрушками, не то яблоню, усыпанную яблоками почти правильной кубической формы. – Только семенные коробочки больше наших! С ума сойти!

– Не трогай, – посоветовал Максим, зная, что может произойти.

Костя не послушался, потянул за ветку дерева, и несколько коробочек взорвались, обрушив на голову незадачливого экспериментатора жёлтое облако семян. Фыркая, Костя отскочил.

– Ох, и хлебнем мы ним хлопот, – проговорил Вениамин Витальевич со вздохом.

Ореховых деревьев путешественники не нашли, зато, проследив за летящей вереницей бабочек, обнаружили редкий «березнячок», сплошь заросший земляникой величиной чуть ли не с куриное яйцо.

– Боже мой! – восхитилась Вероника, опуская «корзину» с грибами в траву и бросаясь к земляничнику. – Самые мои любимые ягоды!

– Подожди, – остановил её Максим, – дай попробую.

Он сорвал ягоду, понюхал: пахло настоящей лесной земляникой и ананасом, – откусил, пробуя на вкус, проглотил.

Спутники, замерев, смотрели на него во все глаза.

– Что? – не выдержала девушка.

– Божественный нектар! – признался он. – Земляника с ананасом.

Костя торопливо выдернул ягоду, сунул в рот целиком, начал жевать и брызнул соком.

– Оч… хор…

Вениамин Витальевич покачал головой, отвернулся.

– Ешь молча, – сказала Вероника, присев и выбирая ягоду покрупнее.

Начали лакомиться, выбирая наиболее спелые ягоды.

– Чудо из чудес! – сказал Вениамин Витальевич, оценив вкус даров местной природы. – В обычных ягодниках тучи комаров сидят в засаде, ждут собирателей, никакой репеллент не спасает. А тут ни комаров, ни муравьёв, ни клещей, ни птиц.

– Самый настоящий библейский рай! – в три приёма выговорила Вероника. – Гефсиманский сад! Ничего вкуснее не ела!

– Это нам награда за прежние мытарства и страдания, – сказал археолог, вдруг перестав есть. – Послушайте, Максим, а если это какая-то ловушка? Сидит в засаде паук, ждёт, пока мы скопытимся, и повяжет нас, как мух!

– Почему это скопытимся? – озадачился Костя.

– Может, в ягодах полно усыпляющих алкалоидов или наркотик.

Костя перестал есть.

Максим засмеялся.

– Во‐первых, никаких пауков в засаде не видно, да и кого им тут ловить? Белок, ёжиков разве что? Не считая бабочек и муравьёв. Во‐вторых, я доверяю лесу. Он не предаст нас, нутром чую.

– Нутром он чует, – фыркнул Костя. – Вас в училищах да на полигонах разве доверию учили?

– В том числе и доверию. В одном вы правы, – глянул Максим на археолога, – что пробовать всё растущее здесь надо осторожно, как бы не получилось передозировки. Если желудки наши не станут жаловаться, ягодами начнём лакомиться регулярно. Возвращаемся на базу, солнце давно ушло на север. – Он спохватился. – Да, вот ещё одна забота: нужны сухие дрова. Возле ракеты сухого валежника нет, я проверял, придётся искать. Однажды встретилось сухое дерево, хорошо бы найти такое.

Пошли медленнее, зигзагами, ища сухостой.

Повезло Веронике. Она крикнула на радостях:

– Вижу! Вон там, между «соснами». За большим «дубом».

– Тише, барышня, – одернул девушку Вениамин Витальевич.

– Извините, – смутилась она.

Засохшее дерево Костя определил как псевдобразильский псевдофикус, как он выразился. «Фикус» был высоким, метров под пятьдесят, но его ствол к комлю превращался в сросток плоских «досок», в свою очередь распадавшихся на мощные контрфорсы и досковидные корни. Костя прикинул количество, массу и длину этих выступавших из земли корней и присвистнул.