Клетка для сверчка - читать онлайн книгу. Автор: Анна Малышева cтр.№ 51

— А его дочь, Ольгу, вы видели когда-нибудь?

— Она приходила несколько раз к нам в лабораторию, не помню зачем, искала отца. Помню, черненькая такая, тихая. Да она почти и не изменилась, на аукционе я сразу ее узнала.

— И Ольга сказала, что ваше лицо ей знакомо. Но не смогла вспомнить откуда.

Алешина негромко рассмеялась, накручивая на указательный палец ожерелье:

— Ну еще бы она меня узнала… Я сильно изменилась.

…Сперва Алешина только мыла посуду, наводила порядок в шкафах и холодильниках с реактивами, присматривала за аппаратурой, фиксировала в журнале показатели. Постепенно ее стали привлекать для более ответственных дел. Алешина стала ассистировать Исхакову. Она становилась частью лаборатории и незаметно проникалась этой сложной, почти безмолвной жизнью. Многие процессы шли круглосуточно, утренняя смена передавала дела дневной, дневная — ночной. Таким образом, Алешина знала всех младших сотрудников и лаборантов.

— Один из них был очень странным, — Алешина говорила, полуприкрыв глаза, словно погрузившись в некое подобие транса. — Этот парень работал только в ночную смену. Чем занимался днем — никто не знал, он никому не рассказывал о себе. Кажется, он был откуда-то из Подмосковья и очень долго добирался из своего поселка электричками и автобусами. Как его звали, никто не знал, это выяснилось, когда он вдруг исчез. Мы его все называли Адвокатом. Он иногда в курилке говорил: «Вообще-то, я должен был стать адвокатом…» Ни за кем не ухаживал, ни с кем не дружил. Покурит — и в лабораторию, к своей термопаре, или возится под колпаком на плите, в респираторе. Ночью сотрудников мало, один или два, часто Адвокат оставался один. Исхаков тоже часто задерживался допоздна, уезжал домой часа в два ночи. Видели, как они вдвоем с Адвокатом работают в лаборатории. Это было странно, потому что никакого химического образования у парня не было, кажется. Так, нахватался чего-то. Утренняя смена всегда жаловалась, что вся лаборатория провоняла формальдегидом, это тот еще запах… Невозможно было проветрить. Исхаков тогда работал с казеином. По сути дела, это один из молочных белков. При обработке его формальдегидом получается смола, так называемый галалит. В молекулы искусственного материала интегрировалось определенное количество веществ гидроксильных групп. В результате получалась твердая смола, желто-бурая или красноватая, абсолютно не пропускающая свет. Добавки из красящих веществ могут сделать эту смолу похожей на янтарь, перламутр, слоновую кость.

Алешина поднесла к губам пустую чашку, попыталась сделать глоток, с недоумением в нее заглянула и поставила на место. Подняла руку, подзывая официантку.

— Галалит был снят с промышленного производства еще в семидесятых годах, в СССР. Не знаю, с какой целью экспериментировал с ним Исхаков, но Адвокат проводил в лаборатории целые ночи. Я тоже решила брать ночную смену, она оплачивалась дороже. Мы с Адвокатом стали оставаться в лаборатории по ночам, одни. Иногда приходил Исхаков. Мне он давал обычные поручения, хотя я и была уже студенткой пятого курса и шла на красный диплом. А этот Адвокат был просто послушным ремесленником, не владеющим простой терминологией. Но схватывал он все на лету, это правда. Я наблюдала за ним… Не потому, что он мне нравился, просто он представлял для меня загадку. У него была какая-то цель, и он ее преследовал.

Постепенно лаборантка стала замечать, что официальные опыты с галалитом занимают у Адвоката не так уж много времени. Параллельно, под руководством Исхакова, он ставил и другие опыты, результаты которых фиксировались не в общем журнале, а в отдельной тетради.

— Такая синяя толстая тетрадь, Адвокат всегда носил ее с собой, вечером приносил на работу, утром забирал, а ведь это запрещено. Они работали с фенолом, формальдегидом, с различными присадками, которые доставал Исхаков. Это была мелкая желтоватая пыль, коричневые крошки, натуральные смолы, смолы из полиэфира… Иногда мне казалось, что они с ума сошли, как средневековые алхимики, которые валили в одну реторту все, что им нравилось. И вместе с тем была некая система в их действиях, они явно работали на какой-то результат. Я много раз пыталась узнать, чем они занимаются, но безуспешно. Единственное, что я понимала, — получившиеся в результате нагрева и прессования материалы они пытаются формовать и подвергают дальнейшей обработке. Этим занимался исключительно Адвокат. Образования ему не хватало, но пальцы у него были ловкие. Он всегда носил с собой набор для резьбы по твердым материалам — по кости, по камню, по перламутру. И пальцы у него были вечно изрезаны, как у всех резчиков по органике. Эти ножи оставляют микротрещины на всю жизнь, после я много раз пожимала такие руки, как у него… Ладонь — словно в мелких колючках.

К ним подошла официантка, Алешина заказала еще чашку кофе, вопросительно взглянула на Александру.

— Ты что-нибудь еще будешь?

Художница неподвижно смотрела в пространство, в пустой угол между головой Марины Алешиной и вешалкой. Алешина даже обернулась проверить, нет ли там чего, и перегнулась через стол:

— У тебя такой вид, будто ты спишь. Выпей еще кофе. Два капучино, пожалуйста!

Когда они вновь остались одни, Александра перевела взгляд на лицо собеседницы. Та смотрела на нее с тревожным ожиданием.

— Ты вот только что сейчас сказала, — художница не заметила, как тоже соскользнула на «ты», — что у профессиональных резчиков бывают шершавые руки, в микротрещинах…

— Это всем известно, что из того? — удивленно спросила Алешина.

— Мне не было известно. Я-то никогда не занималась этой темой, обработка органики и прочего… Так что там вышло с этим парнем? С Адвокатом?

— Он пропал, — Алешина покачала головой. — Все случилось в один день. Адвокат не вышел в ночную смену. А Исхаков не приехал в институт. Утром стало известно, что Исхакова убил сосед. Адвокат больше не появлялся. Я даже в отделе кадров спрашивала, не приходил ли он за расчетом и как его зовут. Выяснилось, что через отдел кадров его не проводили. Исхаков выписал ему пропуск как своему аспиранту. Но никаким аспирантом Адвокат не был. И деньги он получал не из кассы института, а из кармана Исхакова.

— Послушай… — Александра с трудом проглотила комок, застывший в горле. — Ты знала Федотова. Он мог зарезать друга и коллегу из-за…

— Не мог! — Алешина не дала ей договорить. — Мы все были в шоке, когда на него повесили это обвинение.

— Но это значит, что в ту ночь в доме был кто-то еще… Эта рука, эти шрамы… Попугай…

Алешина сощурилась:

— Объясни.

— Той ночью на дочь Исхакова тоже напали, ты знаешь об этом, наверное. Ее ударили ножом. Кто это был, она не видела, но перед этим получила толчок по лицу и запомнила, что ладонь у нападавшего была словно колючей, шершавой.

Алешина судорожно закашлялась, удерживая ладонью запрыгавшие на груди бусы.

— У Федотова жил попугай, который постоянно кусался, и все пальцы у него были в шрамах.

Алешина выставила вперед ладонь, словно защищаясь: